Норман Мейлер - Нагие и мёртвые
Но он знал, что не сделает этого. "Все останется по-старому до тех пор, пока меня не разжалуют". Он посмотрел на Стэнли, все еще лежавшего на земле. "Мы одинаковые с ним. Скоро и ему придется пережить то же самое".
10
У Крофта был врожденный инстинкт следопыта. Всем своим существом он ощущал каждую складочку, каждый холмик земли и знал их происхождение, угадывал следы, оставленные ветром и водой.
Взвод, следовавший за ним, давно уже перестал интересоваться, какое направление он выбрал на сей раз. Солдаты были так же уверены в безошибочности выбранного им пути, как в том, что за ночью последует день, а за долгим переходом придет усталость. Они просто об этом не думали.
Крофт и сам не знал, почему у него так все получалось. Он никогда не смог бы объяснить, какими чувствами руководствовался при выборе наиболее безопасной дороги среди крутых скал и утесов. Он просто был уверен, что любая дорога, по которой он не хотел идти, неизбежно приведет к пропасти. Если идти по нижнему склону, дорога может зайти в тупик, а если по верхнему, она может привести их на какую-нибудь изолированную вершину. Опытный геолог мог бы не хуже определить, какой дорогой идти. Но при этом ему потребовалось бы значительно больше времени, чтобы найти научное обоснование, взвесить необходимые факторы, оценить всевозможные обстоятельства, составить топографическую карту местности. Но даже после всей проделанной работы геолог не был бы совершенно уверен в своей непогрешимости, потому что существует много других факторов, не поддающихся учету.
Крофт знал природу скал и земли. О том, как в далекие времена формировались горы, скалы и валуны, он знал так же хорошо, как знал мельчайшие бугорки мышц своего тела. Он почти безошибочно мог сказать, как выглядит холм с противоположной от него стороны. Инстинктивно, по ему одному известным признакам, он угадывал близость воды даже там, где находился впервые. Такая способность могла быть природной или развилась в те годы, когда ему приходилось пасти скот или когда он водил солдат в разведку. Она развивалась во всех случаях жизни, когда ему приходилось искать и находить правильную дорогу. Так или иначе, но он вел взвод в гору без малейших колебаний. Карабкаясь вверх, переползая через узкие ущелья, он останавливался против своего желания, чтобы подождать остальных, старавшихся догнать его. Любая задержка раздражала Крофта. Несмотря на все трудности перехода предыдущих дней, он был неутомим и гоним вперед каким-то внутренним двигателем. Им целиком овладело нетерпеливое желание форсировать гору — такое желание бывает у охотничьей собаки, напавшей на след зверя. Ему страстно хотелось поскорее преодолеть каждый новый хребет и посмотреть, что там, за ним. Огромная масса горы все время как бы подзадоривала его.
Крофт привел отряд к лощине между скалами. После минутного отдыха он свернул вправо, чтобы начать подъем в гору по отлогому склону, поросшему высокой травой. Этот склон примыкал к отвесной скале высотой тридцать футов. Потом Крофт прошел немного назад и повернул в левую сторону. Здесь встречались уступы, по которым можно было взбираться наверх. Далее масса каменных глыб переходила в острую линию хребта, которая, извиваясь, вела к отлогим склонам, расположенным в середине горы. Крофт повел отряд по этому хребту, быстро продвигаясь к высокой траве и останавливаясь лишь в тех местах, где узкая кромка хребта становилась особенно опасной.
Сплошь усеянный валунами горный хребет с одной стороны обрывался почти вертикально; далеко внизу торчали острые скалы. Высокая трава иногда совершенно закрывала опасные места, поэтому продвигаться приходилось ощупью, держась обеими руками за стебли травы. Винтовки болтались поверх рюкзаков. Через полчаса изнурительного движения по горному кряжу разведчики остановились на короткий отдых. Прошло немногим более часа с тех пор, как Крофт привел их к первой лощнпе. Солнце еще находилось на восточной стороне, а их силы уже иссякли. Усталые солдаты с удовольствием расположились цепочкой на узкой вершине хребта.
В последние двадцать минут Вайман тяжело дышал и теперь молча лежал на спине в ожидании, когда в ногах опять появятся силы.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Рот.
— Выдохся, — покачав головой, ответил Вайман. Вайман знал, что они будут продолжать двигаться в таком темпе весь день. По опыту этого похода он понял, что до конца ему не дойти. — Думаю выбросить что-нибудь из рюкзака, чтобы было легче, — добавил он.
Однако все вещи были необходимы. Вайман раздумывал, что же выбросить: продукты или одеяло. Они взяли с собой по двадцать одному пакету сухого пайка, но пока только семь из них было съедено. Однако, если они преодолеют гору и пойдут на разведку японского тыла, придется пробыть в пути еще не меньше недели. Вайман не захотел рисковать. Он вытащил из рюкзака одеяло и отшвырнул его на несколько ярдов.
Крофт увидел это и подошел к ним.
— Чье это одеяло?
— Мое, сержант, — отозвался Вайман.
— Пойди забери его и положи в рюкзак.
— Но оно не нужно мне, — тихо возразил Вайман.
Крофт пристально посмотрел на него. Теперь, когда не было Хирна, за дисциплину отвечал он. При Хирне появились вредные привычки, их надо было искоренить. Кроме того, Крофт терпеть не мог, когда к вещам относились так бесхозяйственно.
— А я говорю, забери его.
Вайман вздохнул, поднялся и притащил одеяло. Пока он складывал его, Крофт немного смягчился. Ему было приятно, что Вайман так быстро и послушно выполнил его приказание.
— Тебе пригодится это одеяло. Нынешней же ночью проснешься с холодной задницей и будешь рад, что захватил его с собой.
— Хорошо, — согласился Вайман без энтузиазма. Он думал, сколько может весить одеяло.
— Как чувствуешь себя, Рот? — спросил Крофт.
— Хорошо, сержант.
— Сегодня тебе не удастся бить баклуши.
— Конечно. — Однако Рот разозлился. Наблюдая, как Крофт, не спеша подойдя к солдатам, стал о чем-то беседовать с ними, он со злостью схватил куст травы и с силой выдернул его. — Сволочь, давит на всех! — прошептал он Вайману.
— Да, лейтенант был совсем другой… — Настроение у Ваймана испортилось. Теперь для него многое прояснилось. Прежде, с Хирном, было гораздо легче. — Разве это отдых, — сказал он с горечью.
Рот кивнул в знак согласия. По его мнению, Крофт должен был бы дать солдатам как следует отдохнуть, а он, наоборот, набрасывается как волк.
— Если бы я командовал взводом, — проговорил он медленно, — то непременно давал бы ребятам отдохнуть, старался бы быть справедливым и видеть в каждом что-то хорошее.
— Я бы тоже, — согласился Вайман.
— Не знаю, как бы это получилось, — вздохнул Рот.
Когда-то ему пришлось быть таким же, как Крофт. Первой работой, которую удалось найти после двух лет безработицы во время экономического кризиса, была служба агентом по недвижимости. Он должен был собирать квартирную плату. Рот не любил свою работу; приходилось выслушивать массу оскорблений от жильцов, которые ненавидели его. А однажды его послали на квартиру, которую занимали престарелые супруги, задолжавшие плату за несколько месяцев. История стариков была печальной, подобной многим, которые ему тогда приходилось выслушивать, — они лишились всех своих средств в результате банкротства банка. Рот колебался и был готов дать им месяц отсрочки, но в таком случае он не мог бы вернуться в контору. В этот день ни с кого не удалось получить деньги. Не давая воли своему сочувствию, он стал нарочито грубым по отношению к должникам, угрожал им выселением. Они просили и унижались перед ним, и ему понравилась эта новая роль: его угрозы внушали людям страх. "Меня не касается, где вы возьмете деньги, — сказал он им. — Доставайте где хотите".
Теперь, когда он вспоминал об этом, его мучила совесть. Он жалел, что не был добрее тогда, словно это могло бы облегчить его собственную судьбу. "Да ну, все это ерунда, — думал он, — и не имеет ничего общего с тем, что происходит сейчас. А приходят ли Крофту подобные мысли, когда он проявляет жестокость? Вряд ли. Это было бы нелепо. В общем, дело прошлое, пора забыть об этом", — говорил он себе. И все-таки что-то его беспокоило.
А Вайману пришла на память футбольная игра на песчаной площадке. Команда из ребят с его улицы выступала против ребят соседней улицы. Он играл нападающим. В памяти сохранился неприятный случай, когда во второй половине игры его ноги вдруг перестали слушаться и соперники воспользовались этим, свободно обходили его, а он едва волочился. Ему хотелось покинуть площадку, но не оказалось запасных игроков, и в итоге в ворота его команды забили несколько мячей. В команде был один парень, никогда не терявший присутствия духа. Почти всегда он играл в нападении, и игроки постоянно слышали его ободряющие крики. И чем сильнее был натиск соперников, тем агрессивнее становился этот игрок.
