Снежный великан - Креллер Сьюзан

Прошло некоторое время, а миссис так ни разу и не моргнула, продолжая сидеть в кресле как сфинкс, и Адриан вздохнул:

— Ну хорошо. С чем связана тайна, которую ты хочешь мне подарить? Хотя бы намекни.

— Она связана с миссис Элдерли, — сказала миссис Элдерли. — Ис англичанином. А о подарках речь не шла.

— О чем же тогда? — спросил Адриан.

— Ты рисуешь меня. Когда мой портрет будет готов, я начну рассказывать. Итак, приступай!

Адриан вздохнул еще раз, как можно более нервно, чтобы миссис не подумала, будто он будет делать это добровольно. Потом он встал, шаркая ногами, прошел по полу, усыпанному клочками бумаги, опустился на колени и вытащил из-под одной из куч разорванных рисунков свой альбом.

— Но не двигайся! — сказал он миссис Элдерли, которая уже перестала косить глазами. — Ни одного неверного движения!

А потом он начал рисовать. Неохотно начертил карандашом овал лица миссис, заштриховал его слишком рано, неправильно обозначил тени и морщины, нарисовал лоб слишком низким, а нос слишком длинным, испортил родимое пятно справа над ее ртом и изобразил глаза незнакомки, а не острый взгляд бабушки Стеллы. Когда картина была готова, Адриан заметил, что теперь он лишился и этого — умения рисовать — последнего, что оставалось в нем хорошего. Он быстро вырвал отвратительный портрет из блокнота и молча протянул его миссис, приготовившись к тому, что сейчас получит затрещину.

Однако та спокойно положила лист на колени, даже не взглянув на него. Казалось, у нее под глазами появились две новые тени, она задрожала всем телом и, сжав кулаки, сказала:

— Хорошо. Тогда я начинаю.

ГЛАЗА 11

Тогда они переживали за миссис.

Стелле и Адриану было всего по шесть лет, но они уже понимали, что человек за запертой на ключ дверью может становиться все меньше и меньше и в конце совсем исчезнуть в облаке ванильного дыма. И это было первое, чем они оба стали одержимы словно бесценным и слишком тяжелым сокровищем, — тайным спасением жизни миссис Элдерли, которую тогда звали просто Хеленой.

О том времени у Адриана остались лишь отрывочные, смутные воспоминания — несколько красок, пара мгновений, ощущение страха и присутствия Стеллы Мараун. Он видел себя и ее, как они стучались в дверь миссис, по десять минут каждый; видел, как он подсовывал под дверь утешительные рисунки страшных монстров и автомобилей; видел, как они сидели на полу перед закрытой комнатой и рассказывали анекдоты и шутки, чтобы миссис могла украдкой посмеяться.

Он хорошо помнил, как тихо было в той комнате, долгое время ее дверь вообще не открывалась; он помнил, как мать Стеллы с покрасневшими от слез глазами иногда присоединялась к ним и пыталась робко постучать в закрытую дверь. От нее же они узнали, что все дело в пропавшем англичанине, хотя она так и не призналась, откуда ей стало о нем известно.

В то время миссис бесконечно долго скрывалась от всех и наверняка выходила в туалет или на кухню только в том случае, если никто не стоял на часах у ее двери. И однажды, когда уже не было надежды на то, что в неприступной комнате еще дышат, ключ повернулся изнутри, дверь открылась и раздался решительный голос:

— Чего вы ждете, давай, давай бегом на качели! Самое время для парочки печальных историй. И кстати, с этих пор называйте меня только «миссис Элдерли» — и никак иначе, сможете запомнить?

Это случилось много лет и бесчисленное число сантиметров назад, с тех пор прошло больше половины жизни Адриана. Он посмотрел на миссис, которая стала намного старше и гораздо словоохотливее. Но сейчас, казалось, она не знала, с чего начать, чтобы открыть свою тайну. И когда Адриан уже собирался спросить, что же она хотела рассказать, миссис Элдерли тихо произнесла:

— Я никогда не говорила об этом, так как все это ужасно банально. Ты не можешь даже представить, насколько банально. Ужасно заурядно, совершенно обычно.

— Начинай наконец, — поторопил ее Адриан и невольно подумал о Дато, который наверняка еще никого не спас, не уберег от исчезновения, тем более вместе со Стеллой.

— Ну хорошо, хорошо, хорошо. У меня была самая обыкновенная интрижка в окружном управлении. С одним женатым англичанином.

Адриану не понравилось, что миссис сказала «интрижка», ему было неловко слышать это слово от старой женщины, пусть даже у нее и были ярко-рыжие волосы.

Но миссис продолжала говорить, а Адриан — слушать.

— Он служил у нас вахтером, Дэввд Турпин, в течение многих лет он был первым, кого я видела, приходя по утрам на работу в окружное управление. Мой муж уже давно умер, и мои отношения с мужчинами тоже, а Стелла еще не появилась на свет.

Адриан вздрогнул, когда услышал ее слова. Стелла еще не появилась на свет.

Он знал, каково ощущать это. Когда Стеллы не было рядом.

— Все произошло на одной из офисных вечеринок, — продолжала миссис Элдер — ли. — Ты можешь себе представить, каким волнующим может быть подобное мероприятие? В окружном-то управлении. — Она слегка улыбнулась и продолжила свой рассказ: — Англичанин тоже был там. Я тогда подумала: конечно, так и должно быть. Он всегда здесь, англичанин. Вот только он сказал не «Доброе утро, фрау Мараун», как говорил обычно внизу на входе, а неожиданно предложил: «Пойдем, выпей со мной глоточек».

Я задумалась. Он уже целую вечность находился в нашей стране, сначала в английской армии на легкой канцелярской работе, а потом, когда войска вывели из Германии, стал вахтером в окружном управлении. Его жена, моя коллега с третьего этажа, тогда провернула что-то противозаконное. Все это было так давно. Словом, он уже целую вечность жил в нашей стране и сказал напрямую: «Пойдем, выпей со мной глоточек».

— А что ответила ты? — спросил Адриан.

— То, что я всегда говорила, когда ко мне приставали мужчины: «Я пожилая женщина и замужем». Видишь ли, для таких случаев мое обручальное кольцо еще вполне годилось. А что касается глоточков, то я уже давно завязала с ними.

— А потом?

— Потом он начал мысленно переводить мои слова на английский язык. А после этого спросил: «Миссис Элдерли, но на один-то танец у вас еще остались силы?» В тот вечер его жены там не было, и наш танец несколько затянулся — он продолжался годы; но однажды англичанин решил, что теперь он будет для меня только вахтером, и никем больше. Он боялся жены, это был настоящий животный страх. Он приходил в ужас оттого, что в его жизни номер один что-то изменится, если кто-нибудь проведает о его жизни номер два. Знаешь, что он заявил на прощание? «Моя миссис, теперь ты снова свободна и вольна поступать как знаешь!» Понимаешь, он даже не потрудился сделать хоть какую-нибудь ошибку в этом проклятом богом предложении. Ошибка помогла бы. Какое-нибудь неправильное окончание, хоть что-нибудь. Ну вот, тра-та-та, с тех пор я была вынуждена постоянно помнить о его предложении. Оно как нож вонзилось в мою спину. Оно и сейчас торчит там, такие слова рано или поздно срастаются с тобой, а потом поверх них нарастает новая кожа, и в какой-то момент ты привыкаешь к ним.

Миссис громко вздохнула, ее рассказ, кажется, утомил ее.

— А его жена — что она была за человек? — спросил Адриан скорее из вежливости, так как почувствовал, что эта история начала ему надоедать. Она напоминала криминальные сериалы, которые он раньше смотрел вместе со Стеллой.

— Я не знаю, — пожала плечами миссис Элдерли. — Я всего лишь несколько раз видела ее мельком — окружное управление огромное, ты же знаешь. Она натворила там много дел: фальшивые документы, взятки, много чего. Он рассказал мне об этом по секрету. Стоило мне донести на нее, и тогда его жизнь номер один сразу бы лопнула. Ни одному англичанину в мире не пришлось бы покидать меня, в этом не было бы никакой необходимости.

— Но мы все думали, что он… то есть… что он… умер, — сказал Адриан.

— Сначала он был жив. Тогда вы были совсем маленькими. И ты еще не жил здесь. А умер он позднее, несколько лет спустя, когда это уже давно не было моей историей. Никто не понял, почему я так вела себя. Только вы. Возможно, потому, что никогда и не хотели знать, что же со мной произошло на самом деле.