Александр Потемкин - Игрок
Трудными орешками оказались эти деловые люди. Генеральная линия пьесы, написанная Алтыновым, сохранялась и имела хорошие перспективы. Но попытки получить дополнительные дивиденды натыкались на мужское самолюбие и принципиальность: вначале ваше внимание, а уж потом — все другое. И они якобы гарантируют дальнейшее своим очень честным словом. Поскольку тема, интересовавшая их, для госпожи Врубельской была совершенно неактуальной, она вела светскую беседу, лишь заполняя отведенное время. Финал и развязка приближались. Врубельская говорила о спонсорстве — деловые люди призывали к потехе; она рассказывала об искусстве — они поэтизировали армянские блюда; она искала чистой, высокой любви — они высказывались о формах женского тела и индустриализации секса.
Господин Самвел хотел предложить красотке из музыкального мира крупную сумму за определенные удовольствия, но никак не мог решиться обозначить конкретную цифру. Вначале он готов был подарить ей новый «Мерседес». Потом подумал, что двухгодичный автомобиль— подарок тоже очень стоящий. Затем ему пришло в голову, что лучше платить ей помесячно, чтобы она всегда была рядом. «Пачему я не магу купить себе адну красивую женчину, то?» Но всякий раз мечты господина Самвела натыкались на ценовой вопрос. «Слушай, Самвел, — говорил он сам себе, — сколька такая красивая женчина стоит?» Этот, казалось бы, простой вопрос он никак не мог для себя решить. Спрашивать Спартака он не хотел. Он не совсем доверял ему. Он знал, что тот или очень сильно поднимет цену, чтобы потом весь Ереван смеялся, что Самвел купил русскую девушку за пятьсот тысяч долларов, а за такие большие деньги можно купить целый гарем из пятидесяти украинок, грузинок, молдаванок, белорусок, эфиопок, казашек. Или скажет, что такая девушка стоит тысячу долларов, а потом вся Армения будет смеяться, что Самвел такой скряга стал, что за самую лучшую, самую красивую русскую красавицу предложил всего лишь тысячу долларов, когда только ее маникюр стоит дороже. Поэтому она плюнула ему в лицо и ушла. И так поступила бы всякая приличная женщина. Вот такие страшные переживания происходили в душе господина Самвела. А Спартак думал о другом. Он знал, что через пятнадцать—двадцать минут после ста граммов коньяка Самвел заснет. И тогда он, Спартак, сделает этой красивой молодой женщине такое предложение, от которого та никогда не откажется. Спартак вспомнил, что он везет в Москву своей племяннице на свадьбу сапфировое колечко. Правда, сапфир не очень большой, всего 0,4 карата. Но всегда можно сказать, что он стоит тридцать тысяч долларов. Кто будет оценивать! А охранников можно переселить. «Вся ночь твоя, Спартак», — то и дело мелькала у него сладчайшая мысль.
Скорый поезд «Тихий Дон» «Ростов — Москва» мчался на север и приближался к станции «Лиски».
Тем временем Юрий Алтынов набирал новые и новые телефонные номера и подолгу разговаривал по мобильному аппарату. К этому часу выяснилось следующее: начальник станции «Лиски» в двадцать три часа двадцать минут получит срочное модемное сообщение, что в связи с крупной железнодорожной аварией все поезда, идущие на Москву, необходимо переадресовать по маршруту «Поварово — Пенза — Красный Угол — Арзамас — Нижний Новгород». В этот же момент такие же сообщения получат дежурные перечисленных станций. Это обошлось ему в семнадцать тысяч долларов США. С центральной диспетчерской МПС ничего не получилось. Поэтому сейчас началась процедура ее полнейшего телефонного отключения. Тотального! Значит, и резервного тоже.
Но этого оказалось недостаточно. Потребовалось отключить всю телефонную систему Волжской железной дороги, на территорию которой должны были быть переадресованы поезда, идущие на Москву. Эта акция обошлась ему в тридцать тысяч долларов. Но господин Алтынов был увлечен игрой и совершенно не думал о деньгах. Они его меньше всего интересовали. Успешная развязка железнодорожной затеи спровоцировала господина Алтынова на обдумывание совсем другого, не менее потрясающего проекта. Глаза его сверкали вдохновением. Казалось, в этом мире не существовало ни одной женщины, которая смогла бы сейчас устоять перед такими глазами.
Впрочем, была и неудача: в этот праздничный день 12 июня 2000 года никак не могли найти священника. Но это неудобство совершенно не смущало его. Надо было помнить о ментальности господина А., который не раз говорил и доказывал, что в творческом порыве он играет с самим собой. Так вот, именно сейчас можно было слышать по телефону такой необыкновенный пассаж, адресованный какому-то его корреспонденту: «Если нет священника, найдите артиста, сутану и крест на цепи, Библию, два кольца, на которых должно быть выгравировано “100 дней верности. 13 июня 2000”, кассету с торжественной церковной музыкой и два венца из любого материала, пусть даже из васильков, и тащите все на пензенский вокзал, в двенадцатый вагон скорого поезда номер девять “Тихий Дон” “Ростов — Москва”. Но ни в коем случае не говорите священнику, что я знаю, что он не церковник, а артист. Да!.. Еще понадобится столик, можно раскладной, даже матерчатый, вместо аналоя, и кусок красного сатина или батиста. И обязательно иконку!»
Да, господин Алтынов нередко играл с самим собой и испытывал при этом большое профессиональное удовлетворение.
Молодой человек посмотрел на часы и сказал себе: «Ваш выход, маэстро!»
Юрий Алтынов входил в роль быстро, как дипломированный актер. Его лицо вдруг стало бледным и болезненным, глаза покраснели, потекли слезы, нос распух. Это был уже не господин А., а герой пьесы Иван Бородин. Охранник открыл ему дверь в третье купе, и он, обливаясь слезами, упал на колени перед своей кузиной Жанной Бородиной.
«Вах, это что такое?!» — изумился Самвел. Спартак вытаращил глаза и онемел.
Герой пьесы плакал и проклинал свою горемычную судьбу. Его страдальческое лицо вызывало сильные душевные переживания у присутствующих. «Кузина, — сквозь слезы говорил он, — я проигрываюсь, одолжи мне денег, я клянусь, я обещаю тебе все вернуть. Ты знаешь мою натуру — я никому не должен». — «Я все отдала тебе, Ванечка. Я даю тебе свою наличность, а ты возвращаешь мне отцовский антиквариат. В прошлый раз взял у меня взаймы семь тысяч долларов, а вернул мне вазу Фаберже…» — «Но, дорогая, — обливаясь слезами, говорил молодой человек, — эта ваза стоит сорок пять тысяч долларов. Не погуби, сестра, дай мне денег». Герой постановки, обхватив ноги кузины, безутешно рыдал.
Когда коммерсанты поняли, что речь идет о деньгах и кредитах, они сразу притихли.
«Мне жаль тебя, но я не в состоянии помочь. У меня есть деньги, но они мне нужны для организации концерта в Воронеже. За мной стоит коллектив…» — очень натурально возражала будущая звезда эстрады. «Дай денег, или я покончу с собой. Я не переживу позора, если окажусь неплательщиком. Да они сами сбросят меня с поезда». — «Может, тебе спрятаться…» — «Как можно убежать от своей чести! Дай мне денег, Жанночка, спаси меня!» — слезы ручьем текли по его лицу. Господин Самвел был, видимо, сентиментальным человеком, ему было очень жаль рыдавшего. Но филантропических чувств он совершенно не знал, а потому лишь наблюдал эту трогательную сцену.
