Пауло Коэльо - Манускрипт, найденный в Акко
Наша мечта — желание, заключенное в душе, — возникла не из ничего. Кто-то ведь вложил ее туда. И этот Кто-то — Кто сам есть чистая любовь — ради нашего счастья, помимо желания, дал нам и средства его осуществить, воплотить мечту.
Проходя через трудные периоды жизни, помни: пусть ты проигрывал важные битвы, но ты выжил — и ты еще здесь.
И это победа. Так празднуй же ее и радуйся своей способности идти вперед.
Щедро расточай свою любовь среди нив и дол, на улицах больших городов и среди барханов пустыни.
Помогай бедным, ибо они воплощают собой возможность явить добродетель милосердия.
Не обходи вниманием и богачей: они никому и ничему не доверяют, оберегая свои ломящиеся житницы и набитые сундуки, но это не спасло их от одиночества.
Никогда не упускай возможность выказать свою любовь. Особенно к тем, кто рядом — с ними мы обходимся особенно бережно, ибо боимся их потерять.
Люби. И ты первый выиграешь от этого — мир вознаградит тебя, если даже поначалу ты станешь говорить себе: «Они не способны понять мою любовь».
Любовь и не нуждается в понимании. Ей нужно всего лишь, чтобы ей дали себя проявить.
И потому скажу тебе: то, какое будущее тебя ожидает, всецело зависит от твоей способности любить.
А для этого ты должен целиком и полностью верить в то, что делаешь. Не слушай тех, кто говорит тебе: «Эта дорога лучше» или: «Этот путь короче».
Величайший дар, который мы получили от Бога, — возможность самим принимать решения.
Все мы с детства слышим: жить так, как нам хочется, невозможно. И по мере того как копятся годы, все тяжелее делается груз предрассудков, страхов, вины.
Освобождайся от них. И не завтра, не сегодня вечером, а немедленно, сию минуту.
Я уже говорил тебе: многие из нас считают, что ранит своих близких и любимых, когда оставляют привычную жизнь во имя мечты.
Но те, кто в самом деле желает нам добра, действительно хотят, чтобы мы были счастливы пусть даже не понимают, что именно мы делаем, пусть даже поначалу угрозами, посулами, слезами пытаются отговорить нас идти.
Сам мир нуждается в том, чтобы грядущее было овеяно духом приключения, а потому, садясь, на коня, почувствуй, как бьет в лицо ветер, и возрадуйся ощущению свободы.
Но не забывай, что впереди лежит долгий путь. Если чересчур увлечешься безудержным порывом, можешь вылететь из седла. Если не будешь время от времени останавливаться, чтобы и ты, всадник, и твой конь отдохнули, он может пасть от голода или усталости.
Слушай ветер, но не забывай и про своего скакуна.
И как раз тогда, когда твоя мечта окажется почти в твоих руках, следует быть особенно внимательным. Потому что уже на самом пороге достижения ты вдруг почувствуешь себя безмерно виноватым.
Ты увидишь, что вот-вот прибудешь в тот край, куда не смогли попасть многие и многие, и решишь, что не заслуживаешь того, что, готова вручить тебе жизнь.
Ты скоро забудешь все преодоленные препоны, все перенесенные мытарства, все, от чего, пришлось отречься. И терзаемый этой виной, бессознательно разрушишь то, что, с таким, неимоверным трудом строил и воздвигал.
И это — самое опасное из всех препятствий, ибо оно окружено как бы неким ореолом праведности: ведь мы отказываемся от победы.
Но если поймешь, что достоин ее, ибо положил столько стараний за обладание ею, ты в конце концов осознаешь, что пришел к ней не в одиночку. И будешь почитать Руку, направлявшую тебя.
Лишь тот поймет, чего на самом деле стоит, кто способен с уважением относиться к каждому своему шагу.
Тут один из тех, кто знал грамоту и лихорадочно старался записать за Коптом каждое слово, остановился передохнуть и вдруг почувствовал себя будто в трансе.
Показалось, что все это — площадь, усталые лица горожан, священнослужители, хранящие молчание, — видится ему во сне.
И желая доказать себе самому, что проживаемое сейчас происходит в действительности, попросил:
— Расскажи нам о верности.
И Копт ответил:
— Верность я уподобил бы лавке, где продаются драгоценные фарфоровые вазы, а ключ от нее Любовь доверила нам.
Каждая из этих ваз прекрасна именно потому, что непохожа на другие. Так отличаются друг от друга люди, дождевые капли, скалистые отроги гор.
Иногда — потому ли, что срок настал, или потому, что была она непрочной, — полка рушится. И хозяин лавки говорит себе: «Столько лет я вкладывал в эти вазы и деньги, и свою любовь, а они предали меня и разбились вдребезги».
Он продает лавку, уезжает и в угрюмом и горьком одиночестве влачит свои дни, решив никому и ничему отныне не доверять.
Да, это правда — есть вазы, которые разбиваются и тем самым нарушают свою клятву верности. И в этом случае лучше вымести осколки и выбросить их на помойку, ибо однажды разбитому целым не стать.
Но бывает и так, что полка падает по причинам, предусмотреть которые человеку не дано, — из-за землетрясения, либо вторжения неприятеля, либо по неосторожности рассеянного покупателя.
Люди склонны винить в таких неприятностях друг друга. «Кому-то следовало предвидеть, что такое может произойти», — говорят они. Или: «Если бы за это отвечал я, подобного бы не случилось».
Это пагубное заблуждение. Все мы увязли в песках времени, и нашей воле они не подвластны.
В свой срок сломанную полку чинят.
На нее ставят новые вазы, оспаривающие друг у друга свое место в мире. Новый хозяин, понимая, что все преходяще, улыбается и говорит себе: «Несчастье открыло передо мной возможность, и я не упустил ее. И обнаружил такие произведения искусства, о существовании которых не подозревал».
Тем и прекрасна лавка, где продают фарфоровые вазы, что все они — разные. А если поставить их рядом, они явят взгляду гармонию и все вместе расскажут об усердии гончара, о мастерстве художника.
Ни одна из них не может сказать: «Хочу занять положение более видное, а отсюда уйти». А если попытается сделать так, превратится в груду обломков, лишившись всякой ценности.
Так дело обстоит с вазами. И с людьми, мужчинами и женщинами. С племенами и кораблями, с деревьями и звездами.
И когда мы это поймем, сможем присесть под вечер рядом с соседом, уважительно внимая тому, что он расскажет, и рассказывая ему то, что он захочет узнать. И один не будет навязывать свои воззрения другому.
Помимо гор, разделяющих племена, помимо расстояний, разлучающих тела, есть на свете духовное сообщество. Все мы — его часть, а в нем вместо улочек, населенных пустыми словами, протянулись широкие проспекты, которые соединяют то, что отдалено, и то, что требует починки из-за ущерба, причиненного временем.
