Сергей Минаев - Media Sapiens. Повесть о третьем сроке
– Ууупс! Есть и ещё какое! Только не правы вы тут, Аркадий Яковлевич. У меня чувство будет посильнее чувств неведомых мне избирателей. Не любовь, нет. У меня есть ненависть.
– Интересно…
– Да, ненависть. К тем, с кем я когда-то работал вместе. К тем, кто думает, что они умнее меня. А цель и увлечённость у меня как раз имеются.
– Какие же, если не секрет, Антон? Это очень важно.
– Цель одна – я хочу совершенствоваться в работе медиа. Потому что я очень сильно увлечён ею.
Вербицкий достал сигарету и закурил. Я тоже. Минут пять мы сидели в полной тишине, и я начал уж было подумывать о том, что ляпнул лишнего или вообще сказал не то, что от меня ожидали. Внезапно Вербицкий сказал, глядя в окно:
– Вы знаете, Антон, я тоже всегда был уверен, что ненависть – как раз таки не деструктивное, а созидательное чувство… Мне кажется, что у нас получится работать вместе. Так вы согласны стать продюсером?
– Я могу подумать?
– Конечно, – Вербицкий улыбнулся, дав понять, что только дураки могут раздумывать над его предложениями, – Сколько вам нужно времени?
Вероятно, моя последняя фраза была лишней. Обдумывать тут в принципе было нечего:
– В общем, не очень много…
– Вот и отлично. Значит, завтра приезжайте ко мне в одиннадцать, познакомимся поближе. Пишите адрес.
Продиктовав адрес, он подозвал официанта, расплатился, встал из-за стола и начал прощаться:
– Спасибо, что нашли время встретиться со мной. Я пойду, а вы тут посидите, посмотрите в окно. Сейчас внутреннее освещение приглушат, и откроется потрясающий вид ночной Москвы. До свидания. Да, кстати. Предположение о том, что мы пьём бурду, навязанную нам рекламой, – фантасмагория лишь отчасти. Именно поэтому я предпочитаю менее раскрученный классический Dewars. Кстати, как он вам?
– Великолепно.
– Отлично. Антон, можно личный вопрос?
– Пожалуйста, сколько угодно.
– Это правда, что вас уволили из ФЭПа за то, что вы копировали речи Геббельса, придавая им современное звучание?
Я на секунду задумался, затем медленно, для придания этой фразе большей значимости, заговорил, смотря чуть поверх головы Вербицкого:
– Гения пропаганды трудно копировать. И незачем. Потому что доктор Геббельс всегда современен, как показывает история.
– Интересная точка зрения. Я, признаться, так и думал.
…После того, как Вербицкий ушёл, я подошёл к выгнутому окну и стал разглядывать вечерний город, оживавший тем самым «московских окон негасимым светом». В это время горожане возвращались домой – кто с работы, кто из кино или ресторана, или просто из гостей. Некоторые из них возвращались домой со свадьбы друзей или с торжеств, посвящённых рождению ребёнка. Иные – с похорон или поминок. Они заходили в свои квартиры в совершенно разном настроении и самочувствии: усталые и грустные, жизнерадостные и весёлые, раздражённые и благодушные. В общем, у каждого из них было собственное состояние души. Объединяло их одно – каждый входивший, спустя полчаса или меньше после попадания домой, включал телевизор, радио или залезал в Интернет. В этот момент он больше не являлся индивидуумом – он становился аудиторией. Всех их – таких разных, озабоченных своими проблемами, разделённых барьерами убеждений, религий, национальностей и языков – всех их объединила Медиа.
Во все времена ни одна партия, общественная организация, секта, религиозная конфессия или мультинациональная корпорация не обладала столь мощным объединяющим ресурсом. И дело здесь не в какой-то особой идее или новых средствах коммуникаций, а в том, что медиа сумела предложить людям что-то большее. Она предлагала всем им не просто зрелище, она дарила им другую жизнь.
Я смотрел на ночную Москву и любовался загорающимися тут и там окнами. В какой-то момент мне показалось, что окна загораются не хаотично, а следуя какой-то годами установленной схеме. Такое впечатление, что они вспыхивали волнами, подобно тому как бывает, если кинуть камень в лужу. Круги, вызванные им, разбегаются от центра лужи сначала часто-часто, а потом всё тише и тише, пока не успокоятся совсем. Почти как московские окна под утро. Я попытался найти точку падения этого пресловутого камня. Огни были разных цветов, но чем дольше я глядел на них, тем яснее становилось то, что доминирующий цвет – голубой. Казалось, что я смотрю на сотни тысяч мерцающих в ночи телевизоров. В самом деле, если исходить из этого, становится понятно, где находится эпицентр этих «кругов на воде». Он был где-то в районе северо-востока Москвы. Там, где стоит Останкинская башня…
Весь город смотрел на меня огнями телевизоров! Они были всюду на том пространстве, которое мог охватить глаз. На западе, востоке, севере, юге. И только ближе к центру города голубой свет постепенно мерк. Возможно, оттого, что я не мог проникнуть взором так далеко. Возможно, оттого, что в центре голубой свет встречался с более сильным светом. Светом Кремлёвских Звёзд. Интересно, подумал я, у них там что, телевизор не смотрят? Такая версия представилась мне самой логичной.
Я допил виски, поставил стакан на стол и пошёл к выходу. На первом этаже, в районе ресепшн деск, я заметил скопление людей перед висящим на стене телевизором. Все входившие в гостиницу и все выходившие из лифтовых холлов замедляли шаг и поворачивали головы в сторону телевизора. Он транслировал выступление президента. Я подошёл ближе и услышал, как Путин говорил о том, что с сегодняшнего дня российские спецслужбы получили право убивать особо опасных преступников, находящихся в федеральном розыске, даже за рубежами России. Услышав это, многие захлопали в ладоши.
Я покинул в гостиницу и сел в такси. Уже подъезжая к дому, в голову мне пришла мысль о том, что синий цвет мерк ближе к центру города вовсе не из-за того, что там было меньше телевизоров. Просто в районе нахождения этих пресловутых красных точек находился другой эпицентр, чьи импульсы были пусть и не такие зримые, как у Останкинской башни, зато более сильные.
Выйдя из такси, я закурил сигарету и начал думать о том, что бывает, когда сталкиваются волны, исходящие от разных эпицентров? Кажется, физика учит тому, что, в конце концов, волны более сильного свойства поглощают более слабый эпицентр. Какая же из башен сильнее?
Я выбросил сигарету и потянул на себя дверь подъезда. Последнее, что пришло мне в голову, была мысль о том, что в жизни мне всё же нужно выбрать какое-то одно занятие: либо медиа, либо конспирологию.
«Возвращение к истокам»
На следующий день, в половине одиннадцатого утра, я стоял перед подъездом трёхэтажного дома с облезшей местами краской.
