Андрей Жвалевский - Пока я на краю. Повесть
Алка скривилась. Она представила, что ее последним словом на земле будет «дрызнь»…
– Нет, – вздохнула она, – ну какая «дрызнь»? Тупо как-то…
– Тупо? – разозлилась училка. – Маяковский для тебя «тупо»? Может, тебе вообще на моих уроках скучно? Так я никого не задерживаю!
– Спасибо! – искренне сказала Алка, схватила рюкзак и быстро вышла.
В голове крутился «катаклизм», но она никак не могла сообразить, рифмуется ли он с «жизнью» или как?
До перемены она изгрызла ручку в лохмотья, но так ни до чего не додумалась.
После звонка возле Алки возник Валера.
– Ну ты даешь! – с восхищением сказал он. – Взяла и свалила!
– В смысле? – рассеянно спросила Алка. – Она же сама сказала, что я могу…
– Вообще-то, это была типа ирония!
Валера подождал ответа, но Алка просто перешла к соседнему окну.
Валера двинулся за ней:
– Русичка конкретно на тебя взъелась, так что молись…
– Молись, – медленно повторила Алка. – Точно. Молись…
Это была почти рифма. Она потянула за собой парочку слов, которые рифмовались еще лучше. Но строка не появлялась, потому что Валера продолжал приставать с расспросами:
– Ты чего такая странная?
Алка поняла, что пора принимать решительные меры.
– Влюбилась! – сообщила она, глядя Валере прямо в глаза.
– В кого?
– В тебя, дурачок! – Алка ласково провела рукой по щеке одноклассника и рванула по коридору.
Кажется, Валера превратился в скульптуру, но Алку это не волновало. Строки наконец посыпались:
Я любила жизнь, я любила жизнь,
Это был каприз, это был каприз.
Надо мной – зенит, подо мной – карниз,
Я летела вверх, я упала вниз.
Перечитала. Скривилась.
«Ладно, – подумала Алка, – для репетиции сойдет. Потом нормальное стихотворение напишу. Без рифм. Белым стихом».
* * *К мосту Алла пришла с совершенно пустой головой. Зёма бил копытом, как застоявшийся конь, настраивал камеру, бурно радуясь жизни. Двое хмурых парней меланхолично перепроверяли крепления и страховки.
– А что, Ханта нет? – спросила она у Земекиса.
– Не смог! – отмахнулся тот. – Ты смотри, какая вещь!
«И Панта не смогла, – отрешенно подумала Алка. – Обиделась, что ли?»
– Я говорю, вещь – супер! – Зёма настойчиво совал Алке в лицо огромный проволочный шлем.
– Зачем?
– А камеру мы к чему прикрепим?
Шлем долго прилаживали, и Алке показалось, что единственная фраза, которая осталась у нее в мозгу, теперь многократно отражается и от проволочек шлема.
Ялюбилажизнь, ялюбилажизнь…
– Да ладно тебе страдать, это ж репетиция пока, – хохотнул Зёма. – Смотри в камеру, говори громко. У тебя секунды три на то, чтоб высказаться. Дома репетировала?
Алка кивнула.
– Ну вот и чудно.
Потом на Алке долго застегивали карабины, потом Зёма спросил:
– Тебя толкнуть или сама?
Алка кивнула, подошла к краю, посмотрела вниз. «Обязательно у Пантеры прощения попрошу, – подумала она. – И у всех остальных… Надо переписать стих!»
Алка попятилась от края, но наткнулась на железную ладонь Земекиса:
– Куда?! Я полчаса камеры на эту точку наводил!
Алка остановилась, снова глянула вниз… и решила больше туда не смотреть. Лучше вперед, на хмурую громаду цементного завода. Алка попыталась сглотнуть, но вся слюна куда-то делась.
– Первую фразу говоришь здесь, а потом летишь, – объявил Земекис. – Камера! Мотор!
«Я любила жизнь», – собиралась произнести Алка, но тут ее толкнули в спину, и получилось:
– Я-а-а-а-А-А-А-АААААААААА!
Потом она сидела на земле, завернутая в плед, икала и рыдала. Зёма сидел рядом и ржал.
– Видео показать? Потом. Без звука, а то оглохнем.
Алку затрясло.
– Да ладно тебе! Я думал, ты вообще не прыгнешь!
– Ттты ммменя тттттолкнул. Ик…
Зёма опять заржал и протянул Алке бутылку воды.
– Ладно, поехали, я тебя домой отвезу, а завтра еще раз попробуем.
Алка только трясла головой. При этом она так сильно колотилась, что сама не понимала – это она согласно кивает или решительно отказывается.
* * *Дома Алку ждал сюрприз. Мама вычистила ее комнату.
Алка разозлилась: «Какого лешего она заходит ко мне в комнату! Кто просил менять мою постель!»
Стол был разобран, книжки лежали аккуратной стопкой. Прямо сверху красовался учебник по биологии за восьмой класс, который Алка так и не сдала в библиотеку, потому что не смогла найти.
Все рисунки и черновики стихов бесследно исчезли.
«Замок на дверь повешу!» – в отчаянии подумала Алка и открыла комп. Хоть он был на месте.
Зёма обещание выполнил, видео прислал.
Алка устроилась с ноутбуком на тахте, надела наушники и включила воспроизведение.
Тут же выключила, убрала громкость на минимум и запустила сначала.
Она и не подозревала, что у нее в легких столько воздуха.
Впрочем, на последних секундах вопль превратился в позорный писк.
Алка поняла, что она больше никогда в жизни никуда не прыгнет.
Нужно было придумывать другой способ.
В «Википедии» обнаружилась очень проработанная статья о суицидах. Алка спохватилась, когда закончила читать про прыжок в вулкан и перешла к харакири (которое, оказывается, правильно называется «сэппуку»).
Все это было интересно, но к ней не имело никакого отношения.
Она нашла последний ролик с Фростом, снова впечатлилась… и вдруг поняла, что ей делать.
«Я все придумала, – написала она Ханту в личку. – Завтра расскажу!»
Спать Алка легла с чувством выполненного долга.
* * *Алка старалась не думать о том, что сейчас она позвонит в дверь и ей откроет Панта. Старалась не думать, как смотреть ей в глаза, что говорить и как реагировать, если Панта опять начнет ее отговаривать. Или выгонять. Поэтому Алка очень быстро взбежала по лестнице и, не давая себе ни секунды паузы, позвонила в дверь.
Открыла не Панта, открыл Земекис.
– Привет! – сказала Алка.
Зёма пару раз моргнул. Потом у него в глазах прояснилось, но он не улыбнулся, узнав девушку, а, наоборот, скривился.
– Чё-то ты не вовремя совсем, – вздохнул он и оглянулся вглубь квартиры.
Алка сунула нос в дверь и, мягко говоря, обомлела. Коридор был заполнен бомжами.
Зёма отследил Алкин взгляд, понял, что захлопывать дверь поздно, и втащил Алку внутрь.
– Иди на кухню, там Панта и Хант, но у нас времени в обрез…
