М. Стедман - Свет в океане
Когда наконец прибыл катер, чтобы отвезти Тома на материк, на пристани показался Невилл Уитниш, которому предстояло его подменить.
— Все в порядке?
— Надеюсь, — ответил Том.
После короткой инспекции Уитниш одобрительно заметил:
— Ты умеешь обращаться с маяком. Отдаю должное.
— Спасибо, — поблагодарил Том, искренне тронутый похвалой.
— Готов, парень? — спросил Ральф перед самым отплытием.
— Одному Богу известно, — отозвался Том.
— Золотые слова! — Ральф бросил взгляд на горизонт. — Отплываем, мой друг, чтобы доставить капитана Шербурна, кавалера боевых наград, к даме его сердца.
Для Ральфа катер был таким же живым существом, как маяк — для Уитниша, причем существом родным. «Удивительно, что может вызывать любовь мужчин», — подумал Том и перевел взгляд на башню. Когда он увидит ее в следующий раз, его жизнь кардинально изменится. Ему вдруг стало не по себе. Полюбит ли Изабель остров так, как он? Сумеет ли она понять его мир?
Глава 7
— Смотри. Поскольку мы находимся намного выше уровня моря, видны сначала отблески света, а не сам луч маяка, который еще за горизонтом и скрыт за выпуклой поверхностью воды.
Том стоял позади Изабель на верхней галерее маяка: он обнимал жену, положив подбородок ей на плечо. Январское солнце играло золотыми бликами на ее темных волосах. Шел 1922 год, и это был их второй день пребывания на Янусе. Сразу после свадьбы они съездили на несколько дней в Перт, а потом отправились на остров.
— Как будто заглядываешь в будущее! — отозвалась Изабель. — Можно предупредить корабль об опасности еще до того, как она появится.
— Чем выше маяк и больше линзы, тем дальше он светит. Этот маяк один из самых мощных.
— Я никогда в жизни еще не забиралась так высоко! Как будто научилась летать! — сказала она и еще раз обошла башню по кругу. — А как, ты сказал, называются вспышки? Там было такое особое слово…
— Характер. У каждого прибрежного маяка свой характер. На нашем — четыре вспышки на каждое двадцать первое вращение. Поэтому по вспышкам на протяжении пяти секунд каждое судно узнает, что это Янус, а не Лювин, не Брейкси или еще какое место.
— А откуда же они могут знать?
— На каждом судне есть список маяков, которые лежат по их курсу. Для любого шкипера время — деньги. И они постоянно подвержены искушению срезать угол мыса, чтобы скорее разгрузить судно и взять на борт новый груз. К тому же чем меньше судно находится в море, тем больше экономия на жалованье морякам. Маяки стоят, чтобы предостеречь шкиперов от безрассудства и остудить горячие головы.
Через стекло Изабель видела тяжелые черные ставни световой камеры.
— А это зачем? — поинтересовалась она.
— Для защиты! Линзам все равно, какой яркости свет усиливать. Если они способны превратить маленький огонек в ослепительную вспышку, представь, что случится, если днем, когда они не вращаются, начнут усиливать солнечный свет! На расстоянии десяти миль — еще ладно, а вот если десяти дюймов — совсем другое дело! Поэтому надо принимать меры предосторожности, в том числе и для собственной безопасности. Без этих ставней я бы там днем изжарился заживо. Пошли, покажу, как все устроено.
Они вошли в световую камеру, и за ними гулко хлопнула железная дверь.
— Это линзы первого порядка, очень яркие.
Изабель зачарованно разглядывала переливающуюся радугу отраженных призмами лучей.
— Как же красиво!
— Толстое стекло в середине — это линза с рефлектором. На этом маяке четыре линзы, но их количество на разных маяках может отличаться. Источник света должен точно соответствовать высоте линз, чтобы те собрали свет в пучок.
— А эти круги из стекла вокруг линзы с рефлектором? — Линзу опоясывали стеклянные треугольники, похожие на кольца мишени.
— Первые восемь преломляют лучи, чтобы те уходили не на луну или вниз, где от них никакой пользы, а в море. Они как бы направляют лучи за угол. А вот кольца сверху и снизу металлического стрежня — видишь? Их четырнадцать, и по мере удаления от центра они становятся толще. Так вот, они отражают свет обратно, так что он собирается в один пучок, а не рассеивается в разных направлениях.
— Так что каждому лучу приходится отрабатывать свое существование, — подвела итог Изабель.
— Можно и так сказать. А вот и сам источник света, — продолжал Том, указывая на металлическую подставку, закрытую ячеистым кожухом в самом центре.
— На вид не очень впечатляет.
— Это сейчас. Но на самом деле это капильная сетка накаливания, где усиленный линзами свет от горения паров мазута светит так же ярко, как звезда. Я тебе покажу вечером.
— Наша собственная звезда! Как будто целый мир был создан специально для нас! С солнцем и океаном! А мы созданы друг для друга!
— Думаю, что в Маячной службе считают иначе. Что мы созданы для них.
— И никаких тебе соседей или родственников! — Она укусила его за мочку уха. — Только ты и я…
— И животные. На Янусе, к счастью, не водится змей. А на некоторых островах только они и живут. Есть пара пауков, которые могут укусить, так что бдительность лучше не терять. Еще… — Тому было трудно закончить знакомство с местной фауной, поскольку Изабель продолжала его целовать и нежно покусывать уши. Она залезла руками в карманы его брюк и шарила там, лишая его возможности не только говорить, но и вообще соображать. — Я говорю о серьезных вещах, Изз… — не сдавался он. — Нужно опасаться… — Он невольно застонал, почувствовав, что ее пальцы нащупали то, что искали.
— Меня! — хихикнула она. — Я самое опасное существо на этом острове!
— Не здесь, Изз. Не на маяке. Давай… — он с трудом перевел дыхание, — давай спустимся.
— Нет! Здесь! — засмеялась Изабель.
— Это государственная собственность!
— И что? Ты запишешь об этом в журнал?
Том неловко кашлянул.
— Технически… тут все очень хрупкое и стоит кучу денег, каких нам не заработать за всю жизнь. Мне бы не хотелось придумывать причину, как все сломалось. Давай лучше спустимся.
— А если я откажусь? — кокетливо спросила она.
— Тогда, похоже, у меня не остается выбора… — Он подхватил ее на руки и отнес вниз по сотням узких ступенек.
— Да здесь настоящий рай! — не в силах сдержать восторг, воскликнула Изабель, когда утром следующего дня увидела в окно гладкую поверхность бирюзового океана. Вопреки неутешительным предупреждениям Тома о превратностях погоды ветер объявил перемирие по случаю приезда новобрачных и солнце радовало удивительным теплом.
