Георгий Стенкин - Школа, как это было...
А на этом столике стоит рюмка водки и штук восемь – десять маленьких тарелочек с разными видами овощных салатов. Но какие-то все они зеленые.
И тут я слышу слова.
– Потом щепотку соли, можно добавить корицы, укропчику и лавровый лист. И можно закручивать. А вы знаете, как банки-то закручивают?
Я понимаю, что эти трое ничего не понимают, и поэтому направляюсь к ним, что бы хоть чем-то помочь.
Подхожу ещё ближе и вижу, что этот мужик на диване, не кто иной, как мой Борис.
Вот это номер!
– Борис, это ты?
Естественно вырывается у меня.
Он поднимает глаза на меня.
– А. И ты тоже здесь.
– Слушай, я этим идиотам уже целый час объясняю, что я хочу маринованных огурчиков к водочке. Они мне притащили всякой зеленой дряни, а я не знаю, что это такое.
Скажи им про огурчики. А то сегодня эта девчонка, которая по-русски говорит, из обслуги, не работает. Так я прямо умаялся с ними тут объясняться.
– Огурцы, понимаете, огурцы.
Это он им опять.
Пришлось мне поставить свой чемодан к дивану. И объяснять этим ребятам, какие именно огурчики он хочет.
Конечно, они все трое сразу убежали, довольные, что наконец-то могут принести грустному господину именно то, что он хочет. А то они ему уже все закуски из бара принесли. И сейчас побегут в ближайший ресторан за этими огурчиками. Спросили, а что это он всё время руками показывал, какие-то движения. Я объяснил, что он их учил, как мариновать огурцы. Они посмотрели на меня, ну прямо как на Бориса. Пришлось мне добавить – Русская традиция, водка и маринованные огурчики.
Это их ещё больше вдохновило, что теперь они всем русским будут предлагать их традиционную закуску к водке.
Я же попросил одного из них оформить мое проживание, отнести мой чемодан в номер и принести мне чего-нибудь холодного, но без алкоголя.
И сел на диван рядом с Борисом.
– Чего, так все плохо, что на водочку потянуло?
Спросил я, потому, что с Борисом мы виделись всего год назад. И я в принципе был готов к тому, что увижу здесь его.
– А, достало меня уже всё.
Вздохнул Борис.
Тут принесли на тарелочке четыре огурчика и мне какой-то напиток.
Борис довольный, опрокинул водку и закусил огурчиком.
– Да. Это то, что нужно.
– Спасибо, слава богу, не прошло и пол года. Сказал он, улыбаясь официанту. Тот счастливый удалился.
– Знаешь, я тут уже неделю кочевряжусь. Жара страшная, округу я всю уже объездил, ничего особенного. В казино меня уже не пускают – чего-то говорят про статус. А чем ещё тут заниматься?
– Я же по-английски всего-то ничего. Хорошо в аэропорту встретили с табличкой и привезли сюда. А тут эта русская девчонка через день работает. Так пока она тут, у меня и экскурсии, и поездки, и развлечения, машину брал напрокат – кабриолет.
А без неё – они же ничего не понимают. А водка – она и здесь водка.
Мне когда путевку вручали – сказали, что русскоговорящий гид и все такое.
Я же выиграл путевку – ну знаешь сейчас реклама такая. Кто-то выигрывает путёвку, а потом они трубят об этом целый год. И народ к ним валит.
Так думал всё будет по-человечески, будет сопровождающий, будут везде фотографировать. А тут, привезли и бросили. Хорошо хоть карту дали, везде ей расплачиваюсь, а девчонка эта сказала, что там нет лимита. А в казино не пускают. Я там, в первый раз пятнадцать тысяч выиграл. Потом проиграл двадцать. И теперь не пускают, сволочи. Хотел отыграться – а они все статус, статус.
Что, блин, за статус такой.
Ты мне можешь объяснить.
И вообще, а ты чего тут делаешь?
Позавчера приперлись Женька с Костей. Так Женька по-английски лопочет. И они где-то второй день пропадают. Правда, в день приезда посидели вечером. Я же их лет пять не видел.
Да, а вчера Людмила приехала.
– Как, Людмила – Люська что-ли?
Не выдержал и спросил я.
Да. Твоя Люська. Вон там, у того дальнего бассейна лежит, загорает. Часа два, как мимо прошла. Такая вся прямо «леди» стала. По-итальянски болтает. Там какие-то итальяшки к ней вчера приставали – ходил разбираться. По-русски ни черта не понимают, а туда же, руками машут, как пропеллером. Ну, я им как мог, объяснил, что эта женщина здесь со мной, и если чего-то не так, то «мало не покажется». Отстали.
Сегодня она там с какой-то подружкой. Итальянка, что ли?
Я вчера был с языком, ну эта русская вчера работала. Так я с Людмилой мало пообщался – на сегодня договорились. Сейчас вот собирался к ней идти. А, блин, надо же сходить в номер переодеться.
Пойдешь со мной – или как?
– Да, давай минут через пятнадцать опять тут встретимся и пойдем к ней. Я пока узнаю, когда будут Женька с Костей, и тоже переоденусь во что-нибудь пляжное. Полотенца, где брать?
Ответил я Борису.
– А чёрт его знает. Я пару раз на пляже был. Так все время кто-то приносил.
Продолжил удивлять меня Борис.
– Хорошо, я тоже спрошу. Поехали.
Оказалось, что Женька с Костей сегодня не приедут. Они ночуют где-то в пустыне. Сафари на джипах. А завтра к обеду их привезут обратно.
– А! Видел я их пустыню. У нас ещё лучше. И джипы у нас не хуже.
Сказал Борис.
Занесло патриота в чужие края. Подумал я.
– А статус у тебя ВИП. Особо важная персона. Поэтому в казино тебе дали и выиграть и проиграть. Но на этом хватит. В казино, у них там свои статусы. Но теперь тебе скучно не будет – за это я ручаюсь.
Рассказывал я Борису, пока мы шли к Людмиле.
– Ты давай, веди, а то я, то её и не узнаю. А ты её видел уже сегодня.
Я, конечно, нервничал – девятнадцать лет не виделись. Итальянка. Кошмар.
– Да вон она, под тем фикусом. Сказал Борис, указывая на двух женщин под пальмами.
Она, увидев нас, встала с лежака, накинула халатик и пошла к нам навстречу.
Действительно, она очень похорошела. Все такая же стройная и какая-то холеная, ухоженная и довольная. Идет и улыбается. Прямо как в школьные годы. Я от переживаний даже замедлил шаг.
– Здравствуй, это правда, ты? Сказала она. И протянула обе руки, давая понять, что хочет меня обнять.
– Да, это я. Здравствуй Люся. Выдохнул я ей на ухо, обнимая её.
Она отстранилась, не выпуская моих рук, и так пристально посмотрела мне в глаза. И несколько секунд мы смотрели друг на друга и молчали.
Но все было ясно и без слов.
Я простил, она простила. Я тосковал – она скучала. И ещё много чего сказал нам этот недолгий взгляд…
– Мне нужно сесть. Сказал я.
– То ли перелет и дорога меня доконали. То ли волнения уже не по годам.
– Давайте где-нибудь сядем.
– Да. Ответила она.
– Здесь рядом отличный бар, там можем посидеть. Только я объясню ситуацию своей подруге. Окей?
– «Мадонна миа». «Сеньора Люция». «Окей».
Решил пошутить я, что бы хоть немного разрядить обстановку.
Она засмеялась. И её смех был точно таким, каким я его помнил. Девчонка, с которой я сидел за одной партой.
– Ты говоришь по-итальянски? Спросила она.
– Нет, но надеюсь, твоя подруга понимает английский или немецкий и я смогу ей объяснить, что Борис и я – это друзья. А то после той истории с итальянцами, когда Борис по-русски объяснял, что ты – его женщина, я думаю, она будет за тебя переживать, без наших объяснений.
– Какой ты стал галантный и тактичный. Хотя ты всегда таким был.
Весело поддержала она меня, и мы все втроем объясняли её подруге, что мы будем тут рядом в баре. Она оказалась совсем не подругой, а соседкой по номеру. И она действительно уже начинала волноваться за сеньору Люцию. Опять этот русский и с ним ещё новый господин. Но мы её успокоили и направились к бару.
Мы разговаривали часа два.
Обо всем, о её жизни, о детях, о её муже – итальянце, о моей жене и работе. И казалось, этим разговорам не будет конца. Какая-то временная волна нас накрыла и перенесла в прошлое, только мы там были такие как сейчас. Взрослые, повидавшие мир и жизнь.
Борис принимал участие в беседе, пока Люся рассказывала о себе. Когда я начал рассказывать о своей жизни он как-то отвлекся. Ну да, про меня то он все знает. Начал заигрывать с молодой официанткой и в результате переместился к ней за стойку бара.
Люся взяла меня за руку. Как тогда на набережной, в ночь нашего выпускного бала. И сказала:
– Ты действительно меня простил и понимаешь?
Что я мог сказать? Что да, конечно простил, или что важнее её прощение. Что понять этого, все равно не дано. Потому что. То, что было – это было. И классифицировать наши отношения мне не удавалось ни разу. Да что уж тут понимать.
– Конечно. Сказал я.
Тем более что гораздо важнее, что ты счастлива, и что мы снова вместе.
– Да. Ответила она.
– Это действительно важнее. И меня очень радует, что ты стал таким серьезным, значительным человеком, но не утратил той теплоты, которая была в тебе в годы нашей школы.
И это означало мир. Мир между нами, мир у меня в душе. Потому, что наша незаконченная пьеса с Люсей, постоянно оставляла у меня ощущение какой-то моей ошибки. Какого-то плохого моего поступка в прошлом.
