Йенс Шпаршу - Комнатный фонтан
На кухне я приготовил себе ужин. Есть в одиночестве мне не хотелось, и потому я прихватил свою методичку, прислонил ее к вазе, а чтобы она все время не закрывалась, пристроил к ней с двух сторон по бутылке пива.
Вероятно, я задремал, во всяком случае когда я очнулся оттого, что в коридоре хлопнула входная дверь, и заставил свое затухающее сознание осмыслить увиденное мною на часах, то оказалось, что уже О ч. 17 мин. (среднеевропейского времени), а Юлия, видите ли, только что явилась от так называемой подруги, с которой они, извините, играли в домино!
На следующий день мы встретились со Штрювером перед конторой Кольмея. Мы оба пришли слишком рано. (Я за всю ночь глаз не сомкнул!) До встречи оставалось еще добрых полчаса. Вдруг Штрювер предложил, чтобы не терять времени даром, попробовать к кому-нибудь зайти, тут, где — нибудь поблизости. Он считал, что теперь я должен попробовать свое счастье, а он, Штрювер, дескать, будет держаться в тени.
Я не успел даже слова сказать, как Штрювер уже зарулил в какое-то парадное и нажал на звонок. Затем он отступил и спрятался за моей спиной.
За дверью послышались шаги. Дверь отворилась, и передо мною возникла дама (госпожа Виндиш, это единственное, что я еще смог кое-как осмысленно воспринять). Мой верный спутник, липкий пот, он же враг номер один всякого агента, поспешил заявить о себе: при виде дамы я весь взмок. Я наскоро вытер руки о брюки и тут же, смутившись от неловкости, едва успев представиться, обратился в спешное бегство, избрав в качестве спасительного укрытия жилище незнакомки. Я буквально ввалился в ее квартиру, что в сочетании с вытиранием рук о брюки вряд ли могло считаться удачным началом (а что мне оставалось делать?!). На помощь мне пришло знание местных условий: я прекрасно знал тип этих новостроечных квартир по своей прежней работе в жилконторе. С порога я взял курс на гостиную, оттесняя туда же госпожу Виндиш. Я гнал ее пред собою, как козу. В гостиной я с облегчением вздохнул, добравшись до хорошо знакомой проблемной зоны.
Тут нужно пояснить, что в таких квартирах в гостиную можно было попасть только через кухню, которая представляла собою темный закуток и отделялась от гостиной тонкой перегородкой с «раздаточным окном». Сколько раз меня вызывали раньше по поводу этих самых «раздаточных окон»! Сколько заявок и жалоб поступало ко мне из-за них! Некоторые использовали этот раздаточный прилавок как полку, благо широкая, и ставили туда всякий хлам. Поскольку вытяжкой в кухне пользоваться было практически нельзя без риска запустить к себе в квартиру запахи всей лестницы вкупе с мусоропроводом, то проветрить квартиру можно было только одним-единственным способом: открыть окна в гостиной. Соответственно, вся копоть и жир из кухни оседала равномерно на стенах и потолке этой оригинальной газовой камеры. Море удовольствия! Одни жильцы требовали стереть этот шедевр архитектурной мысли с лица земли, другие, наоборот, хотели забить всё наглухо гипроком. Сколько писем, обходов, заходов, созвонов, перезвонов, и всё только по этому поводу! Я даже завел себе отдельную папку. Как я намучился с этим объектом! Печальные картины прошлого пронеслись перед моим внутренним взором, и я почувствовал себя в родной стихии.
— Дело в том, госпожа Виндиш, — промямлил я тихим голосом, — что вот сюда-то мы и поставим, значит, наш экспонат.
Фрау Виндиш удивилась, но виду не подала и принялась послушно, будто подчиняясь командам с невидимого пульта дистанционного управления, убирать мешающие предметы — матрешки, расписные плошки, ложки. При этом она смотрела на меня большими глазами и только все кивала. Я не был уверен, что до нее дошло то, что я сказал. Я и сам был, впрочем, удивлен: такое длинное предложение уже давно не слетало с моих уст.
Штрювер, который действительно все это время старался держаться от меня подальше, — только вот что-то он как-то побледнел? — посмотрел на часы.
— Кольмей! — произнес он как спасительное заклинание, освобождающее его из плена. Он потоптался еще в квартире, пока я доставал ИОНУ из машины, но потом сразу ушел. С остальным я должен был управиться сам.
Что было дальше?
Демонстрация фонтанирующего кита была произведена уже в его отсутствие.
Позже, когда мы сидели в гостиной друг против друга за чашкой кофе, Гкби (так звали госпожу Виндиш) призналась мне, что с первого момента моего появления ее совершенно покорило то, как я вошел к ней. не церемонясь, по-мужски, как я вел себя, твердо и решительно, — сразу видно: вот человек, который никогда не сворачивает с пути, двигаясь прямо к намеченной цели. Впервые за долгие годы она видит мужчину, который, не тратя лишних слов, просто и ясно может ей объяснить, что делать. Я, дескать, человек, который сразу берет быка за рога, а не ходит сто лет вокруг да около, — она была прямо как под гипнозом!
Если бы я не боялся показаться ей совсем уж странным, я бы с удовольствием попросил ее изложить все это в письменном виде, повторить слово в слово, написать черным по белому, чтобы потом, при случае, как бы невзначай продемонстрировать это живое свидетельство Юлии.
Жизнь бьет фонтаном, а страсти бьют ключомИ вот опять, как уже не раз бывало, Пятница, собака, вторгся в мою жизнь гадким стрелочником, и пошла она совсем в другую сторону.
Движимый стремлением создать особое настроение, я расставил по всей квартире несколько ИОН и подключил их к сети. ИОНЫ весело журчали, а поскольку они работали не совсем синхронно, то все пространство, от гостиной до кухни и ванной комнаты, заполнилось жизнью, все лилось, струилось и плескалось… Мне казалось, что я нахожусь в открытом море!
Возможность свободно расставить фонтаны в квартире появилась у меня после того, как Юлия ушла от меня.
Уже первая партия, 76 моделей, — я предложил Штрюверу использовать мою квартиру для временного складирования товара, — уже эта первая поставка была воспринята ею в штыки. Никто не может заставить ее жить, заявила она, в квартире, которую какой-то «полудурок» (!) превратил в склад. И это при том, что я, удобно пристроив коробки в коридоре, где они стояли у меня аккуратными стопками вдоль стены, проследил за тем, чтобы оставить нам достаточно широкий проход.
Однажды вечером, направляясь в ванную, Юлия запнулась об одну из коробок. Я думаю, это было сделано умышленно.
Но тем не менее я, разумеется, тут же выскочил из своей комнаты отдыха и бросился к ней для оказания первой помощи.
В ответ на это она встала в позу (вцепилась побелевшими пальцами в свой халат, придерживая полы на груди) и тоном оперной дивы (и где она только этому научилась?) с нескрываемой угрозой в голосе (хотя кому ей было угрожать, когда она не могла предъявить никаких видимых следов внешних повреждений) исторгла из себя:
— Боюсь, я скоро тут рехнусь с тобой в одной квартире!
Нашла чего бояться, ничего страшного, слава богу робко подумал я про себя, и в сущности был прав. Ничего страшного не произошло. Уверенный в своей правоте, я молча смотрел на нее: оставленная мною тропа была действительно достаточно широкой!
И тут впервые в жизни мне довелось стать свидетелем того, как человек, без видимой причины, буквально стал «ловить ртом воздух». Именно это и продемонстрировала мне Юлия. Причем делала она это очень выразительно и с чувством, как мне показалось.
Она впилась в меня своими черными горящими глазами и была в этот момент необыкновенно хороша. Потом она заговорила. Правда, это далось ей не легко. С трудом она подыскивала нужные слова.
— Лобек, — выговорила она наконец, — Лобек, хочу тебе сказать в последний раз, — предприняла она еще одну попытку разогнаться. При этом она произнесла эти слова, впрочем как и все последующие, очень медленно и с расстановкой, отчеканивая каждый отдельный кусочек предложения, как надсмотрщик на галерах, отбивающий ритм молотком. — Лобек, — сказала она, стало быть, еще раз, — находясь в обществе с тобой, любой разумный человек, любая женщина может только… (паузы между отдельными словами становились все более продолжительными)… С тобою можно просто свихнуться!
(Дойдя до «свихнуться», она и в самом деле, то ли для того чтобы особо подчеркнуть общий смысл высказывания, то ли для придания большей наглядности, довольно неестественно выпучила глаза, а затем скосила их к носу, что выглядело хотя и необычно, но все же несколько искусственно.)
Я ничего на это не ответил. Девочка моя, подумал я про себя с нескрываемой нежностью и искренним снисхождением, а мне каково? Я-то ведь двадцать четыре часа в сутки нахожусь в собственном обществе! И так изо дня в день, сколько уже лет подряд. Правда, слава богу, с перерывами на сон, разной продолжительности, но далее сон, бывает, не спасает, поскольку никогда не знаешь, на что еще нарвешься… Один доктор Редлов, выступающий на первых ролях в моих ночных кошмарах, чего стоит! Как выпрыгнет, как выскочит прямо из стены со своею бандой…
