Мюриэл Спарк - Пособники и подстрекатели
В Париже события развивались примерно так, как Хильдегард представляла, за исключением того, что Жан-Пьер не заявил о ее исчезновении в полицию.
Хильдегард арендовала помещение, где находился ее офис, и предупредила, как выяснилось, хозяина о предстоящем расторжении контракта. Она оставила всю мебель, но взяла с собой портативный компьютер и большинство недавно созданных файлов, в том числе все записи, касающиеся Лукана. Жан-Пьер наблюдал, как Доминик, не раздеваясь, тщательно все осматривала. Секретарша была в пальто и в меховой шапочке, словно готовилась открыть новую страницу своей жизни. Она просмотрела все папки.
– Насколько я помню, – сказала она, – тут истории болезней только тех пациентов, кто уже закончил лечение. Досье последних пациентов отсутствуют.
– Кто был среди этих последних пациентов?
– Были Уокер, Лаки Лукан. Еще миссис Мейси Раунд, Карл Кей Джекобс и… одну минутку… – она посмотрела в свой журнал, – еще доктор Оскар Херц. Доктор Вольф его очень любила. Коме них, Рут Чимпино, а также миссис Уильям Хейн-Басби.
– Никаких французов?
– В данный момент нет.
Жан-Пьер почувствовал внезапный прилив ревности.
– Кто такой этот доктор Херц?
– Оскар Херц недавно овдовел. Его проблемы связаны с постигшим его несчастьем, ну и так далее.
– У вас есть адреса и телефоны тех, чьи истории болезней отсутствуют?
Не снимая пальто, Доминик присела и, заглядывая в журнал посещений, записала то немногое, что знала о только что перечисленных пациентах.
– Доктор Вольф редко говорила о своих пациентах. Она была очень дружелюбна, словоохотлива и очень внимательна ко мне, но она практически ничего не рассказывала мне о людях, которые приходили к ней на консультацию. Ну вот, я оставляю вам свои ключи от офиса. Этот – от подъезда, эти – от двери в офис, там два сейфовых замка.
– Я знаю, – сказал Жан-Пьер, – у меня есть дубликаты этих ключей.
– Вот ключи от шкафа, где хранятся истории болезней, и ключи от стола доктора Вольф.
– Таких у меня нет. Их оставьте.
– Как вы считаете, мсье Роже, не заявить ли мне в полицию?
– Нет никакой необходимости делать это.
– Не будет ли это ошибкой?
– Я же сказал, нет никакой необходимости.
– Да?
– Да.
– А если, – не унималась Доминик, – с доктором Вольф произошел несчастный случай?
– Я этого не допускаю. Жертвы несчастных случаев не уносят из офиса половину своих архивов.
Доминик ушла – маленькая фигурка, завернутая в пальто и шарф, укрытая меховой шапочкой, и с чеком, который выписал Жан-Пьер. Ее розовые щеки были также почти закрыты ее белокурыми волосами.
Она была уже в дверях, когда он ее окликнул:
– Оставьте мне номер своего телефона и адрес.
– Они записаны в моем журнале, – сказала она, – но я не знаю, долго ли пробуду в Париже.
– Не знаете?
– Нет.
Он спросил:
– Вы поддерживаете связь с доктором Вольф?
– Почему вы решили, что я должна поддерживать связь с доктором?
– Я не хотел обидеть вас, Доминик. Но если Хильдегард свяжется с вами, вы сообщите мне?
– Конечно, мсье Роже. Я обязательно вам сообщу.
Хильдегард давно поняла, что сентиментальность – это роскошь, которую она не могла себе позволять. По всей вероятности, она понимала это всегда, еще в те времена, когда жила с родителями на свиноводческой ферме. Когда при забое маленькие поросята жалобно визжали, а потом у них спускали кровь. Это – жизнь, и ее следует принимать такой, какая она есть.
У нее было четырнадцать братьев и сестер, некоторые значительно старше ее, по возрасту они годились ей в родители. Кто-то купал ее и одевал, водил в школу, кормил – были ли это брат, мать, сестра, отец, еще кто-нибудь? Сестры и братья выходили замуж, женились, и каждая новая семья уходила из родного дома в какой-то другой дом неподалеку, продолжая заниматься выращиванием свиней. Так Хильдегард, тогда Беата, и подрастала среди своей многочисленной родни и свиней. Она ходила в школу, была смышленой девочкой, хорошо училась. Потом она отвоевала себе свободу – покинула дом. Нашла себе Генриха и заработала деньги на крови.
И теперь она должна была задать себе вопрос: «Как быть с верностью и привязанностью к оставшемуся в Париже Жан-Пьеру?» Хильдегард прекрасно знала, что он будет ее разыскивать. Она не имела права пренебрегать любовью. Он будет ожидать какого-то проявления ответных чувств. Между тем этот вопрос порождал и другой, не менее важный вопрос: «О Жан-Пьер, как же еще я могла поступить?»
ГЛАВА 11
Жан-Пьер сложил все самое необходимое в небольшую сумку и держал ее под рукой. Он был готов покинуть Париж в любой момент. Прошло уже больше недели, а он не получил от Хильдегард никаких известий. И это беспокоило его больше, чем ее отсутствие. Он был убежден, что она благополучно устроилась в каком-то ею самой выбранном месте и находится в безопасности. Хильдегард оставила свою машину в гараже, заплатив за три месяца вперед. У хозяина гаража он не получил никаких объяснений, не нашел ни единой зацепки. Жан-Пьер не беспокоился за безопасность Хильдегард. Он размышлял только о том, почему она не позвонила ему в мастерскую, не связалась с ним и по мобильному телефону.
И все-таки он принял решение найти ее и остаться с ней. Жан-Пьер начал с изучения списка пациентов, который дала ему Доминик. Телефонных номеров не было только рядом с фамилиями Уокера и Лукана.
– Миссис Мейси Раунд? – Жан-Пьер говорил по-английски, и притом вполне бегло.
– Да, слушаю вас. Кто это?
– Жан-Пьер Роже. Я друг доктора Хильдегард Вольф. Я…
– Куда делась ваша доктор Вольф? Она бессовестно бросила меня, не окончив курса лечения… Ее секретарша позвонила и сказала, что доктор просто уехала из Парижа.
– Я подумал, мадам, что вы, возможно, знаете, где она находится.
Женщина что-то сказала, затем перешла на крик и не переставала кричать, пока не наступил такой момент, когда Жан-Пьер перестал ее слушать. Она выкрикивала:
– Это же настоящее преступление… она оставила пациента в подвешенном состоянии… в полной беспомощности, прервав курс лечения… я как раз приближалась к самой сути… она знала, что я на грани кризиса… уже отрезаны все пути назад… я в шоковом состоянии… у меня глубокая рана… всему приходит конец… Я намерена просить адвоката подать иск в суд… лишить ее права практиковать… она в Париже никогда не была зарегистрирована ни в одном институте психиатрии… я оплатила весь курс лечения… я не только не развелась с ним, но и не вышла замуж за Томаса… теперь я перед нелепой дилеммой… она должна была избавить меня от этого… обязана была подойти к моей проблеме прямо с самого…
Жан-Пьер осторожно положил трубку. Он смешал себе коктейль из водки и тоника и позвонил следующему в списке пациенту.
Какая-то женщина ответила по-французски.
– Могу я поговорить с доктором Карлом Джекобсом? – спросил Жан-Пьер.
– Доктор Джекобс в отпуске. Вы хотите оставить ему какое-нибудь сообщение?
– Вы не можете мне сказать, нет ли у доктора Джекобса каких-либо сведений о местонахождении его психотерапевта доктора Хильдегард Вольф? Когда доктор Джекобс вернется?
– Предполагается, что он вернется примерно через десять дней. Я передам ему ваш вопрос. К сожалению, ничем не могу вам помочь. О том, как связаться с доктором Вольф, уже спрашивал какой-то джентльмен по фамилии Уокер. Он видел фамилию доктора Джекобса на столе ее секретарши. По-видимому, это был один из пациентов доктора Вольф. Она уехала довольно неожиданно.
– Доктор Джекобc очень этим расстроен?
– О нет. Он скорее почувствовал облегчение. Доктор Джекобc сказал, что проведенных сеансов ему более чем достаточно.
Жан-Пьер оставил ей номер своего телефона.
Следующим в списке был доктор Херц. Тот самый пациент, о котором Доминик упомянула, что он очень нравился доктору Вольф. «Вдовец, – добавила она, – горюет из-за понесенной утраты».
По телефону доктора Херца никто не ответил. Жан-Пьер набрал номер миссис Уильям Хейн-Басби.
– Алло, слушаю, – ответила дама по-английски.
– С вами говорит друг доктора Хильдегард Вольф. Я слышал о вас как о близком ей человеке. Видите ли, я пытаюсь выяснить, где она сейчас.
– Да, я тоже хотела бы это знать. Я отношусь к доктору Вольф с глубоким уважением. Это неординарная личность. Вы знаете, ее методы обсуждаются многими учеными. У нее, видимо, была очень серьезная причина, заставившая ее внезапно уехать. Вы хорошо ее знаете?
– Она моя подруга. – Жан-Пьер почувствовал, что сказать это вполне уместно: ему понравился голос собеседницы.
– Хильдегард часто рассказывала мне о разных местах, где она останавливалась. Знаете, в Мадриде она жила в прелестной маленькой гостинице «Парадизо», а в Цюрихе она предпочитала «Зилах гастхоф», обыкновенный пансион. Она обожала останавливаться в таких местах, возможно, она и сейчас где-то там с друзьями.
