Андрей Комаров - Сообщество лояльных ведьм
Зазвонил телефон. Межгород. Лена с трудом оторвалась от цветов.
– Алло!
– Алена, что ты со мной делаешь!
– Мама, я же тебе звонила на автоответчик. Разве ты…
– Елена, ну как ты можешь так себя вести. Детский сад, честное слово! – и на таком расстоянии выговор Елены Сергеевны пробуждал угрызения совести.
– Мама, я …
– Ну, вот где ты теперь?
– Я? На полу в гостинице, рядом с цветами, – в точности обрисовала свое положение Елена Николаевна.
– Какими еще цветами?
– Розами. Их тридцать… раз, два… их тридцать пять штук. И они ярко-алые.
– Я надеюсь, их подарил тебе приличный человек?! И я тебя тоже поздравляю, Аленушка! Успехов тебе в труде и в личной жизни! Здоровья! Счастья! Будь умницей, дочь, и не огорчай маму!
– Мама дорогая, а я и забыла! Вот что, значит, встретиться с молодостью в компании ведьм, – пробормотала Елена.
– Что-что?
– Спасибо, мамуля! Как на работе у тебя?
– Странная ты какая-то сегодня… У тебя все в порядке? Ты мне сказала, что едешь в командировку. В школе говорят – отпуск за свой счет. А сейчас ты вспоминаешь молодость, забыв о собственном дне рождения?!.. Кто он, Елена? – спросила мать.
– Мама, у меня действительно творческая командировка, я чувствую себя прекрасно и впереди у меня блестящее будущее, а цветы мне подарил … коллега как раз по этой самой командировке. Как говорят в американских школах, у меня все о-кей. Честное слово, мама!
Отчитавшись перед матушкой, также имевшей опыт творческих поездок в молодости, – Елена Сергеевна была чемпионкой области по женскому биатлону – Лена принялась размышлять о том, в каком виде она завтра выйдет в свет. Эти размышления заняли у нее не более четырех часов. Решила одеться поскромнее: подустала уже от кабаков и нарядов, а также от чрезмерного внимания мужчин.
Одеваться и причесываться начала заранее, минут за пятнадцать до назначенного Векшиным времени. Два зеркала в шкафу угодливо показали ей спину и все, что ниже. Огромный синяк был там, где ему и полагалось быть. Лена недобрым словом помянула Вано Цимлянского и подумала почему-то о том, как бы прокомментировал это украшение Векшин. Вспомнила ночную «творческую командировку». Обозлилась еще больше. Зеркальная поверхность не выдержала ее взгляда и мгновенно покрылась сеткой трещин. Лена вздрогнула и глубоко вздохнула. «Как бы там ни было, все вчера было сделано правильно. По крайней мере, с педагогической точки зрения. Только вот… кто бы мне объяснил…». В этот момент зазвонил телефон. Лена вздрогнула и неловко задела локтем дверку шкафа. Морщась то ли от боли, то ли от участившегося сердцебиения, подняла трубку.
Векшин, кажется, сконцентрировал в голосе все свое обаяние.
– А я думал, ты уже куда-то исчезла. Звонил днем несколько раз – никто не отвечает… – сказал он.
– У меня был здоровый сон и чуточку депрессии. Спасибо за цветы. А я думала, ты ни о чем не догадывался.
– Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Впрочем, цветы это не подарок, а естественное проявление моего отношения к тебе. Подарок будет позже, – сказал Векшин.
– Только не говори, что в качестве суперприза хочешь предложить себя, – подала идею Елена.
– Не буду говорить.… Так ты сможешь сегодня быть на нашей скромной вечеринке?
– Пожалуй. Но только обязательно со знаменитостями, – сказала Лена.
– На твоем фоне они все равно померкнут, – сказал Векшин.
– Векшин, неужели это ты мне говоришь все эти банальности?!
– Я… Старею, наверное. Пожилые люди, когда влюбляются, глупеют обычно, – попробовал сострить Векшин.
– Павел Артемьевич, вам действительно надо поработать над диалогами.
– Диалог – плод совместного творчества двоих, как минимум… Предлагаю сегодня поработать над этим вместе, – нашелся Векшин.
– Я подумаю.
… Сухой закон в группе должен был наступить с понедельника. А в выходные полномочный представитель Центра Павел Артемьевич Векшин решил организовать вечер, знаменующий наступление нового этапа в съемочной группе «Другой жизни». Поводом, собственно, послужило недавнее «чудесное обретение» исчезнувшего материала. Режиссер Катайцев, узнав о казусе с пленкой, отреагировал на это достаточно неожиданно: «Черт, как жалко, что она нашлась. А я уже было другой поворот в сюжете продумал. Блестящий поворот, коллеги!». Векшин ощутил тогда острое желание снова отправить главного творца в больницу. Правда, постановщик вскоре образумился и начал набрасывать план съемок на следующую неделю.
На вечеринку позвали всех до единого членов съемочной группы, даже наемных водителей. Была арендована одна из огромных производственных столовых неподалеку от студии. Векшин сознательно хотел воспроизвести на вечере хорошо знакомую большинству его соратников атмосферу коллективной гулянки с роскошным столом, тамадой (эту роль охотно возложил на себя Никола Губанов) и неформальным общением. Кроме того, Паша воспользовался служебным положением и пригласил на вечер своих давних одесских товарищей, которых осталось в городе не так уж много после израильского исхода. Благо он мог позволить себе устроить это мероприятие на собственные деньги. Правда, Векшин не знал пока, как представит своим единомышленникам и друзьям никому незнакомую девушку по имени Елена. Особенно его раздражала перспектива возможных оценивающих взглядов и комментариев двух-трех дам, которые, являясь сотрудниками съемочной группы, должны были присутствовать на вечеринке. Решил что-нибудь придумать по ходу дела.
Официальная часть мероприятия ограничилась коротким спичем Векшина: «Ребята, давайте жить дружно и уже снимем побыстрее наше кино!». Все похлопали с чувством. Затем высказался Катайцев в том смысле, что побыстрее оно конечно хорошо, но главное – это качество и дух подлинного искусства. Ему тоже поаплодировали. Затем прозвучал тост за кинематограф, второй – за всех здесь присутствующих, третий – за прекрасных дам. И пошло…
– Вот уж не думал, Паша, что ты сможешь когда-нибудь познакомиться с такой женщиной, – сказал Векшину Кульман, когда они собрались пойти покурить. Частный детектив, также приглашенный на вечер и пришедший сюда в костюме и в галстуке (случай экстраординарный), проговорил это достаточно громко, и Елена Николаевна, сидевшая рядом, спросила своего нового знакомого:
– C какой «такой», Илья Семеныч?
– С Женщиной с большой буквы, Елена Николаевна.
– А с кем же он общался раньше?
– С инфузориями-туфельками. Паша никогда не слушал моих советов. А старый Кульман знает толк в женщинах, – при этих словах на Илью пристально посмотрела жена и, судя по всему, собралась потребовать разъяснений, но Векшин подхватил старого товарища, и они двинулись к выходу отравляться табаком.
Павел Артемьевич, я не поняла, так вы женаты что ли? – с притворным удивлением спросила студийная гримерша Вероника, держа в руках длинную тонкую сигарету и натянуто улыбаясь. В зеленых глазах плескалась злость. «Начинается…» – подумал Векшин. Он притянул к себе Веронику, с которой его связывали непонятные отношения «коллега-любовница-подчиненная» вот уже несколько лет, вернее картин. Поцеловал в щеку. Прошептал что-то на ухо. Вероника стряхнула пепел ему на туфли, размахнулась и дала ему что-то вроде пощечины. «Вроде» – потому что удар пришелся на нос. Кровь не замедлила появиться. И на белой рубашке тоже.
Векшин охнул и зажал свой слабый орлиный нос платком и подумал про себя, что красное на белом – весьма трагичное сочетание цветов.
В курилке, образовавшейся в «предбаннике» столовой, наступила тишина. Хорошо еще, что вместе с Ильей и Векшиным молчали еще человека три, не больше. Справедливейшая из Вероник гордо процокала в зал. На этот раз Кульман взял Пашу под руку и увлек куда-то в кастрюльно-моечное помещение. Посадил на стул. Увесистые тетеньки в белых халатах поойкали, дали Векшину полотенце и показали, где умыться.
– Чего ты все хмыкаешь, Кульман? – спросил он, стараясь держать нос кверху.
– Я? Да нет, это я всхлипываю. У тебя запасной рубашки нет?
– У меня нет рубашки. У меня нет, наверное, уже и авторитета. Продюсера по лицу… Прилюдно. Я ее придушу!
– Паша, не расстраивайся. Думаю, что факт кровопускания придаст твоей личности еще больше загадочности и значительности. Особенно в дамских глазах. И не вздумай никого душить, тем более щипать или обливать водой. Умылся? У меня в машине свитер есть. Я сейчас, – сказал Кульман.
Елена Николаевна с удивлением посмотрела на Векшина.
– Ты что плакал?
– Нет, что ты. У меня всего лишь внезапный приступ аллергии.
– Боже мой! На что же?
– На сигареты «Моre», Лена. Но теперь уже все в порядке.
– Ничего не понимаю, – сказала Елена Николаевна и собралась задать следующий вопрос. Но Паше пришла на выручку зазвучавшая музыка.
