Мири Яникова - Погоня через миры
Конечно же, этот злой враг, этот черный преследователь, террорист с синим номером на своей машине, просто не в состоянии забраться сюда, так высоко!
Как же просто решалась проблема! Как это я раньше не догадалась о том, что я, оказывается, уже давно вне опасности!
И не только вне опасности, но еще и каким-то чудом у меня появился помощник, который ведет меня дальше, стоит мне только вспомнить о нем!
Да, кстати, сказала я себе. Заруби на носу. Это важно.
Он помогает только тогда, когда о нем помнишь.
* * *
Мы подлетали к цели. Это стало ясно, как только пейзаж вдали начал, наконец, меняться.
На нас надвигалась одинокая гора. Самая настоящая, со снежной вершиной.
Луг упирался прямо в ее подножие. Бесконечные цветы устилали ее террасы.
Прищурив глаза (а я уже поняла, что часть информации этого мира спрятана именно за прищуренными веками), я увидела перед собой радугу, наложенную прямо на гору.
Карабкаясь по террасам, цветы луга меняли свой основной окрас с красного на желтый, затем шла зеленая полоса, а еще выше росли ярко-синие и фиолетовые цветы.
Прямо как в той популярной медитации, которую так любят все ведущие групп саморазвития: «Представьте себе гору. У ее подножия растут красные розы. А теперь поднимаемся на следующую террасу, и обнаруживаем на ней апельсиновые деревья…» И так далее.
Предполагается, что, пройдя в сознании и подсознании по соответствующим цветным ступеням, поднявшись по радуге, человек обретет покой и гармонию.
Меня посетило очередное озарение, на этот раз печальное, заключающее в том, что, очевидно, роль этого самого моего подсознания в создании мира Башни мною явно недооценивается. А это значит, что захватить с собой детей и дать им побегать по этажам той самой Башни, где я нахожусь сейчас, я не смогу.
У них, видимо, будет другая Башня. Вернее, для них Башня будет другой. Для каждого из них – своей.
Гора придвигалась все ближе. С того момента, как я поняла, что сама окрашиваю ее в подсказанные мне подсознанием цвета, все радужные оттенки разом исчезли.
По мере приближения я видела, что зелень лесов и лугов на определенной высоте переходит в многочисленные отвесные скалы, которые уж точно не преодолел бы никакой альпинист.
Гора казалась одновременно манящей и неприветливой. Мы находились уже довольно близко, и наш полет происходил на уровне пропастей и утесов, которыми она оскалилась. Зеленый цветущий луг остался далеко внизу.
С неба спустился туман и окутал белую вершину.
У меня было стойкое впечатление, что этот туман предназначался специально для нашего приближающегося вертолета. Это было препятствие, созданное для наглых путников, рискнувших штурмовать с воздуха недосягаемую высоту.
Передо мной лежала запретная сфера Даат.
Глава 7. Крыша мира
Таинственный пилот храбро вдвинул свою машину в туман. Белые хлопья разной густоты струилась вокруг нас.
Мы довольно долго болтались в белом мире, в котором не было ничего, кроме разных оттенков белого цвета, и где нам угрожала реальная опасность разбиться о невидимые отроги.
Наконец, я поняла, что необходимо принять меры.
Я глянула наверх, пытаясь понять, свободен ли прямой путь к вершине, одновременно соображая, как мне передать свое пожелание – или команду? – пилоту. Кричать было бесполезно, он бы меня не услышал.
И тем не менее, он услышал и понял меня, несмотря на то, что я даже и не начала напрягать свои голосовые связки, а он до сих пор так ни разу и не обернулся назад.
Вертолет пошел вертикально вверх.
Наверно, мы рисковали. Возможно, прямо над нами лежали невидимые утесы.
Но я перестала бояться. Как ни странно, страх исчез, когда я подумала о том, что вертолет, наверно, в принципе не способен летать на такой высоте рядом с горой, да еще и в тумане. Значит, просто надо сделать одно усилие…
Я зажмурилась и сделала это усилие. За веками сразу же вспыхнул яркий свет.
Открыв глаза, я обнаружила, что наша машина садится на утоптанное снежное плато. Конечно же, у нее были шасси-лыжи, которые я не разглядела, когда меня в нее втаскивали в аварийном порядке.
Почему, собственно, в аварийном? Откуда у меня в мозгу взялось вдруг это слово?
Когда я садилась в этот вертолет, за мной не гнался никто, кроме прекрасной вечности. И это понятно. Высшие сферы свободны от страха, а еще выше вообще должны исчезнуть все эмоции.
Но почему-то снежная гора, на вершину которой мы сейчас благополучно садились, долго не хотела нас к себе допускать. Хотя, видимо, она не собиралась нас убивать, подумала я. Ее целью было всего лишь отбить у меня желание штурмовать ее вершину. Да, она лежала на моем пути, но этот путь запросто мог бы и пройти мимо.
Но в мои планы входила остановка в здешних местах. С того момента, как я поняла законы, по которым жила Башня, я твердо знала, чего хочу.
Вершина, на которой я сейчас стояла, занимала не последнее место в системе моих приоритетов. Мне очень хотелось, просто необходимо было пообщаться с местными жителями. Конечно, настолько, насколько они сами захотят со мной разговаривать.
Но сначала требовалось выяснить еще кое-что.
Я услышала сзади гул и поняла, что опять упустила возможность познакомиться со своим добрым гением. Обернувшись, я увидела, что вертолет взлетает, оставляя меня в одиночестве на плато, а лицо пилота по-прежнему скрыто за непроницаемым стеклом шлема. Одежда его тоже ни о чем не говорила – на нем был летный костюм.
Я знала только одного человека, который стал бы мне помогать в моем предприятии, хоть и, возможно, мне досталось бы от него впоследствии. Но что-то подсказывало мне, что друг, который по мере моего продвижения к цели оказывал мне все более реальную помощь, не имел никакого отношения к тому, о ком я непрерывно думала, даже находясь в этих зыбких мирах.
Нет, это не был мой Учитель. Это не он вел меня вверх к моей безумной цели…
* * *
Вертолет улетел.
Я стояла на снегу и дышала свежим зимним воздухом, но мне не было холодно. С неба лились теплые солнечные лучи.
Оглядевшись, я заметила вдали то, что искала.
На чистом снежном поле стоял одинокий дом. Он отвечал всем необходимым критериям, чтобы называться хижиной отшельника.
Мудрец, живущий на горе. Старец-архетип. Вот кто встретит меня на этой вершине, лежащей на пути к последним станциям перед залом с пультом управления, которым пользуется Создатель Вселенной.
И я уже знала, что за испытание мне тут предстоит. Знала, что я попрошу. И предчувствовала, знала – то, что я ищу, окажется в пределах досягаемости. И, тем не менее, я ничего не возьму…
Я побрела по направлению к одинокой хижине, пытаясь заранее сформулировать свою просьбу к ее обитателю. Хотя и так все было ясно заранее, предстоящий «пятый акт» необходимо было все же разыграть.
Возле хижины кто-то находился. Я заметила это издалека.
По мере того, как я подходила, одинокий обитатель этого домика на вершине обретал форму.
Из яркого однородного белого сияния образовались очертания мудреца с седой бородой в длинной белой одежде с капюшоном. Только я подумала о том, что ему положен посох, как в руке у него оказалась узловатая палка, на которую он опирался.
Он смотрел на меня, и по мере того как я приближалась к нему, выражение его лица становилась все менее суровым.
Около хижины была завалинка. Едва я приблизилась, мудрец молча кивнул мне на нее. Когда я села, он устроился рядом, прислонив посох к стене.
Надо было начинать разговор. Я уже собралась выдать заранее заготовленную фразу, содержащую неопровержимые доказательства того, что мне совершенно необходимо получить от него несколько ответов, как он меня опередил.
– Что ты хочешь от нас услышать? – спросил он.
Этот конкретный вопрос почему-то сразу поставил меня в тупик.
По дороге сюда я собиралась долго и с жаром объяснять ему, зачем мне, женщине, в одиночестве растящей двоих детей, с трудом справляющейся с бытом, понадобились в нагрузку еще и знания и мудрость человечества. Те знания, которые далеко не каждому мужчине положены. Ведь настоящие Учителя берут в ученики далеко не всех.
Я набрала воздуха и попыталась сформулировать свою просьбу.
– Я хочу знать то, чему учат в самых лучших ешивах.
– Каких конкретно? – осведомился он.
– В хабадских, – сказала я. – И во всех остальных хасидских, всех направлений. И в миснагедских тоже. И еще в кабалистических.
Бред. Какой бред!
Все равно терять было нечего. Наша беседа стала абсурдной с самого начала.
Ничего мне здесь не светит.
Я с трудом подавила наваливающуюся обиду, то самое глубинное «ну и не надо», обращенное ко всему миру, с которого начинались все мои депрессии.
