Стив Берри - Проклятие Янтарной комнаты
Лоринг, одетый по-домашнему, в рабочих перчатках, стоял во дворе, очевидно направляясь в сад, к своим весенним цветам. Он был высоким и угловатым, с удивительной осанкой и крепким сложением для человека, разменявшего восьмой десяток. За последние десять лет Сюзанна могла видеть, как его шелковистые светлые пепельные волосы поблекли до абсолютно седого цвета и такая же седая щетина покрывала его морщинистые лицо и шею. Садоводство всегда было его страстью. Теплицы вокруг замка были наполнены экзотическими растениями со всего света.
— Добрый день, моя дорогая, — сказал Лоринг по-чешски.
Она припарковалась и вышла из «порше», захватив с пассажирского сиденья сумку.
Лоринг стряхнул грязь с перчаток и подошел ближе.
— Надеюсь, охота была хорошая?
Женщина достала маленькую картонную коробку. Таможенники ни в Лондоне, ни в Праге не заинтересовались безделушками, когда она объяснила, что купила их в сувенирном магазине Вестминстерского аббатства меньше чем за тридцать фунтов. Она даже могла показать чек, так как заехала в этот самый магазин по дороге в аэропорт и купила дешевую репродукцию, которую выкинула в аэропорту.
Лоринг сбросил перчатки и открыл крышку, изучая табакерку в наступающих сумерках.
— Прекрасно, — прошептал он. — Она идеальна.
Сюзанна еще раз залезла в сумку и достала книгу.
— Что это? — спросил он.
— Сюрприз.
Лоринг вернул сокровище обратно в коробку, затем в высшей степени осторожно взял том, открыл обложку, изумленно глядя на тиснение.
— Draha, ты удивляешь меня. Какой замечательный бонус!
— Я сразу ее узнала и подумала, что вам бы понравилось.
— Мы, конечно, сможем продать или обменять ее. Герр Граймел обожает такие вещи, а мне бы очень хотелось получить картину, которой он владеет.
— Я знала, что вы будете рады.
— Это привлечет внимание Кристиана, а? Это не скрыть на нашем следующем собрании.
— И внимание Франца Фелльнера.
Он покачал головой:
— Уже нет. Я думаю, что теперь там будет Моника. Она, похоже, перенимает дела. Медленно, но верно.
— Надменная сука.
— Верно. Но она вовсе не дура. Я обстоятельно поговорил с ней недавно. Немного нетерпелива. Похоже, унаследовала характер отца, если не его мозги. Но кто знает? Она молода — может быть, научится. Я уверен, Франц научит ее.
— А что с моим благодетелем? Посещают ли вас подобные мысли об отставке?
Лоринг усмехнулся:
— А чем я буду заниматься?
Она показала на цветущие клумбы:
— Возможно, садом?
— Вряд ли. То, чем мы занимаемся, вызывает столько положительных эмоций… Я — как ребенок, который открывает подарки на Рождество.
Старик бережно взял сокровища и повел ее внутрь своей мастерской, которая занимала первый этаж здания, выходящий во двор.
— Мне звонили из Санкт-Петербурга, — сказал он Сюзанне. — Кристиан опять был в архиве в понедельник. Изучал записи о Комиссии. Фелльнер явно не сдается.
— Нашел что-нибудь?
— Трудно сказать. Этот идиот служащий должен был проверить коробки, но я в этом сомневаюсь. Он сказал, что это займет годы. Он, похоже, больше заинтересован в получении денег, чем в работе. Но он заметил, что Кнолль обнаружил упоминание о Петре Борисове.
Она оценила всю значимость этого момента.
— Я не понимаю этой мании Франца, — сказал Лоринг. — Так много вещей ждут, чтобы их нашли. — «Мадонна с Младенцем» Беллини,[14]пропавшая после войны. Какая бы это была находка! Часть алтарной росписи «Поклонение агнцу» Ван Эйка.[15]Двенадцать старых мастеров, украденных из музея Треве в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году. И работы импрессионистов, украденные во Флоренции. Не сохранилось даже фотографий, необходимых, чтобы идентифицировать картины. Любой бы с радостью приобрел хотя бы даже одну из них.
— Но Янтарная комната возглавляет список вожделений любого коллекционера, — сказала Сюзанна.
— Совершенно верно, и это, кажется, становится проблемой.
— Вы думаете, Кристиан попытается найти Борисова?
— Без сомнения. Борисов и Макаров — единственные следователи, оставшиеся в живых. Кнолль не нашел Макарова пять лет назад. Он, вероятно, надеется, что Борисов знает о том, где находится Макаров. Фелльнеру очень бы хотелось, чтобы Янтарная комната стала главным призом, который предъявит Моника на своем первом собрании. У меня нет сомнений в том, что Франц отправит Кнолля в Америку, чтобы по крайней мере попытаться найти Борисова.
— А это должно быть нитью с оборванным концом.
— Без сомнения. В буквальном смысле. Но только при реальной необходимости. Будем надеяться, что Борисов до сих пор держит рот на замке. Может, старик уже умер. Ему уже должно быть под девяносто. Отправляйся в Джорджию, но держись в стороне, если тебя не вынудят к действию.
Дрожь охватила ее. Как здорово снова сразиться с Кноллем! Их предыдущая стычка во Франции была весьма увлекательной, а секс в конце — ярким и запоминающимся. Он был достойным противником. Но опасным. Что делало приключение еще более захватывающим.
— Осторожнее с Кристианом, моя дорогая. Не подпускай его слишком близко. Тебе, возможно, придется делать неприятные вещи. Оставь его Монике. Они заслуживают друг друга.
Сюзанна нежно поцеловала старика в щеку:
— Не стоит беспокоиться. Ваша draha вас не подведет.
ГЛАВА XIII
Атланта, Джорджия
Суббота, 10 мая, 18.50
Петр Борисов удобно устроился в шезлонге и снова перечитал статью, к которой он всегда обращался, когда ему надо было припомнить детали. Она была напечатана в «Международном обозрении по искусству» в октябре 1972 г. Он нашел ее в библиотеке Университета штата Джорджия во время одной из своих регулярных поездок в деловую часть города. Вне Германии и России пресса не уделяла большого внимания Янтарной комнате. Со времен войны было напечатано менее двух дюжин английских отчетов, большинство из них путали исторические факты или строили нелепые предположения насчет того, что могло случиться. Ему нравилось, как начиналась эта статья: цитата из Роберта Браунинга была подчеркнута синей пастой еще во время первого прочтения: «Внезапно, как это случается с немногими вещами, она исчезла».
Это высказывание было особенно уместно по отношению к Янтарной комнате. С 1945 года ее история была наполнена политической невнятицей и отмечена смертями и интригами.
Идея создания Янтарной комнаты зародилась у короля Пруссии Фридриха I, сложного человека, который отдал свой веский голос в пользу Священной Римской империи в обмен на сохранение собственного унаследованного королевства. В 1701 году он приобрел янтарные панели для кабинета в своем дворце в Шарлоттенбурге. Фридрих каждый день любовался на янтарные шахматы, подсвечники и люстры. Он пил пиво из больших янтарных кружек с крышками и курил трубки с янтарными мундштуками. Почему бы не облицевать кабинет от потолка до пола резными янтарными панелями? Он назначил ответственным за создание этого чуда своего придворного архитектора Андреаса Шлютера.
Изначально работа была поручена Готфриду Вольфраму, но в 1707 году датчанина сменили Эрнст Шахт и Готфрид Турау. Более четырех лет Шахт и Турау тщательно обыскивали балтийское побережье в поисках янтаря высшего качества. В этой местности веками добывали тонны этого материала, так много, что Фридрих обучил целые отряды солдат собирать его. В результате каждый шершавый кусочек смолы был распилен на кусочки не более пяти миллиметров толщиной, отполирован и нагрет, чтобы изменить его цвет. Затем кусочки подбирали, выпиливая лобзиком, и из них составлялись мозаичные панели, полные цветочных завитков, бюстов и геральдических символов. Каждая панель включала в себя прусский герб, профиль орла в королевской короне и была покрыта серебром с обратной стороны, чтобы усилить сияние янтаря.
Комната была частично закончена в 1712 году, когда российский царь Петр Великий посетил Пруссию и пришел в восхищение от мастерства резчиков. Годом позже Фридрих I умер, и его сменил сын Фридрих Вильгельм I. Как это иногда бывает с сыновьями, Фридрих Вильгельм ненавидел все, что любил его отец. Продемонстрировав нежелание дальше тратить казенные деньги на каприз своего отца, он приказал демонтировать янтарные панели и убрать их.
В 1716 году Фридрих Вильгельм заключил союз с Петром Великим против Швеции. Чтобы отпраздновать договор, янтарные панели были официально подарены Петру и отправлены в Санкт-Петербург в январе 1717-го. Петр, больше занятый строительством российского флота, чем коллекционированием предметов искусства, просто убрал их на хранение. Но в благодарность он преподнес прусскому королю подарок, состоящий из двухсот сорока восьми солдат и кубка для вина, который он собственноручно выточил на токарном станке. Среди солдат было пятьдесят пять самых высоких его гвардейцев — в знак одобрения страсти прусского короля к высоким воинам.
