KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Дмитрий Орехов - Будда из Бенареса

Дмитрий Орехов - Будда из Бенареса

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дмитрий Орехов, "Будда из Бенареса" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Все это были недобрые, внушающие страх находки. Девадатта решил, что попал в заброшенное святилище вратьи, одного из тех колдунов, что разбрасывают на дорогах гнилые веревки, протыкают заговоренным кинжалом следы и насылают болезнь, намазав лист пальмы смесью испражнений осла, человека и свиньи. Убедившись, что поблизости никого нет, он взял палку, переколотил горшки, разметал пальмовые листья и обратил в труху гирлянды из змеиных костей.

Когда он вернулся, золотистый отшельник, видом подобный Брахме, говорил о пяти дурных последствиях безнравственности, а вельможа восхищенно прищелкивал языком. Унося с собой подарок вельможи — ячменные лепешки с медом, масло из молока буйволицы и сладкое печенье из пшеничной муки с добавлением пряностей, — они прошли вниз по течению и остановились в манговой роще неподалеку от деревни Паталигамы. Здесь во множестве водились маленькие зеленые змейки, но Сиддхарта объявил, что змея не кусает шрамана, погруженного в созерцание, а роща — лучшее место в земле Гвоздичного дерева, где только и можно в полной мере вкусить сладость уединения.

2

— Огонь не разжигается трением палочки о сырое полено. Отшельник, покорный страху, зависти или сомнению, подрывает свой собственный корень. Он далек от освобождения, как муха, увязшая в паутине, — запомни это хорошенько, мой друг. Кто облачается в одеяние шрамана, не очистив себя от грязи, тот недостоин быть шраманом.

— Что же мне делать?

— Учиться созерцанию. Ты должен установить тишину внутри себя, собрать воедино разбегающиеся нити сознания.

— Я пробую, но ничего не получается.

— Значит, ты пробуешь без старания.

— Послушай, Сиддхарта! Я до полудня сидел на корточках, закрыв глаза и зажав пальцами уши.

— И чего ты добился?

— Ничего.

— Ты обещал быть упорным и вдумчивым, но пока я замечаю в тебе только лень и легкомыслие.

— Но мне не удается не думать!

— Сядь, как я тебя учил: ноги скрещены, правая на левом бедре, левая — на правом, а пальцы рук на коленных чашечках.

— Так сидят портные.

— Так сидят отшельники, которым завидуют боги.

— Но мысли все равно лезут мне в голову.

— Чтобы войти в созерцание, ты должен научиться свободно дышать. Сядь и сделай глубокий вдох, потом задержи дыхание.

— Это я тоже пробовал.

— Ты должен понять, что мысли и желания не рождаются в голове или в сердце. Они приходят извне. Попробуй представить над собой бронзовый щит. Только усилием и серьезностью ты сотворишь остров, который нельзя сокрушить потоком.

— Скажи, Сиддхарта, а почему ты ушел из дворца?

— Это долгая история, Девадатта.

— И все же?

— Однажды я постиг тщету жизни. Постигнув же, испытал отвращение к телу, к чувствам. В ту самую ночь я разорвал путы и вступил на путь Великого Отречения.

— Разве тебе не хочется повелевать, вести войско в битву?

— Если воин победит в битве тысячу врагов, то лучше его будет шраман, победивший только одного человека — самого себя. День самоуглубления лучше ста лет прозябания в невежестве.

— Но быть шраманом так трудно!

— Странствуя, я пришел однажды на берег Ганга, где росла огромная смоковница. Возле ее корней сидели люди. Три дня они постились, совсем не вкушая пищи, а потом прыгали с ветвей в воду и тонули. Некоторые привязывали к ногам запечатанный сосуд, наполненный водой. Эти люди верили, что смерть в священном месте принесет им лучшее рождение.

— А можно мне совершить омовение? Я вернусь и снова попробую.

— Можно, но ты задаешь много вопросов. Ученик, находящий удовольствие в пустословии, подобен вороне, которая бросилась к камню, думая, будто перед ней кусок сладкой лепешки. Будь серьезнее и не пренебрегай своим благом, пока я не разочаровался в тебе.

* * *

— Теперь мне удается не думать.

— Тогда ты на верном пути.

— Я чувствую в теле жар.

— Этот жар называется тапас. Ты поймал нить сознания. Теперь ты должен перейти границу чувств и углубиться в себя.

— Я уже сделал это, Сиддхарта.

— Значит, ты понял, что вокруг ничего нет?

— Нет ничего вокруг меня, но и внутри меня ничего нет. Я нисходил внутрь себя, как в глубокий и темный колодец. Я видел лишь пустоту, ужасную бездну без малейшего проблеска света.

— Не поддавайся отчаянию. Вредное для себя делать легко, хорошее и полезное — трудно. В человеке тридцать шесть потоков, направленных к удовольствию, и только два ведущих к освобождению.

— Сегодня я чувствовал себя маленькой песчинкой в огромной Вселенной. Все было бессмысленным, и бессмысленным был я…

— Когда-то я тоже испытал это, Девадатта. Я уходил в созерцание, и мир представлялся мне бесчувственным танцем духа. В этом танце не было ни смысла, ни любви, ни радости. Дух был бесстрастным, равнодушным и наводил ужас, ибо не оставлял ни надежды, ни выбора. Я был растерян, опустошен и долго сидел, приходя в себя. Все страхи восстали на меня, я был охвачен ужасом…

— Я чувствую это сейчас! Я еле справляюсь с собой, Сиддхарта.

— У тебя все получится.

— Мне хочется все бросить и бежать.

— Смири свой страх, как погонщик — слона.

— Я так устал, Сиддхарта. Я все меньше сплю, я становлюсь прозрачным и тонким. Я чувствую натиск враждебных сил, от которых у меня нет защиты.

— Наберись терпения. Даже молоко не сразу свертывается, а упражнение в созерцании не тотчас приносит плоды.

— Но мне кажется порой, что я умираю!

— Стой твердо, не ослабляй усилий. Тогда страху будет не удержаться в тебе, как не удержаться горчичному зерну на острие шила.

— Я приступил к упражнению еще на заре, когда павлины переговаривались с лесными голубями. Я сдерживал вдохи и выдохи, и пот лил у меня из-под мышек Мне казалось, будто два палача держат меня над раскаленными углями, а третий вонзает мне в голову острие меча. Я терпел эту боль, терпел, хотя она становилась невыносимой, и это… это случилось.

— Ты почувствовал давление вокруг головы, потом нисходящий ток силы, подобный тоненькой струйке? Ток поначалу почти незаметный, но потом все более и более ощутимый?

— Да, именно так.

— То была сила иддхи, Девадатта.

— Я не сразу догадался, что головная боль была вызвана моим непониманием этой силы, моим желанием ей препятствовать. Я позволил силе войти сначала в голову, потом в сердце, потом в область пупа, потом еще ниже… И боль исчезла, мне стало легко.

— Иддхи движет всем живым на свете. Даже лебеди, путешествующие тропой солнца, держатся в небе с помощью иддхи.

— Сила действовала мягко, и ее ток становился естественным и непрерывным, проникая во все слои существа, от головы до пят. А потом…

— Потом ты почувствовал другую силу?

— Да, другую. Она появилась в области крестца, потом стала быстро подниматься вдоль позвоночника. Эта сила была грубее, чем нисходящая, она хотела излиться наружу.

— Ты дрожал?

— Я дрожал.

— Ты кричал?

— Я кричал.

— Ты бился, как рыба, выброшенная на сушу?

— Я бился, как рыба. Но это было радостно.

— Ты уже на пути к себе, Девадатта.

— А магические способности?

— Ты уже приобрел их.

— Я чувствовал жар, как при сильной лихорадке. У меня жгло в области пупа.

— Это место власти и самости в человеке. Будь осторожен — страсти мешают освобождению.

— А почему я не выскользнул через горло?

— Ты сможешь и это — позже.

— А подавлять людей взглядом? Парить на высоте деревьев?

— Запомни, Девадатта: тот, кто считает чужих коров, непричастен к мудрости. Не стремись к магической силе, стремись к совершенству.

— А в чем оно, совершенство?

— В том, чтобы отказаться от победы и поражения. Побежденный живет в печали; победа порождает ненависть. Нет беды большей, чем ненависть, нет огня большего, чем страсть, нет счастья, равного спокойствию.

— О, почему ты всегда так серьезен, Сиддхарта!

— Серьезность — путь к бессмертию. Легкомыслие — путь к смерти. Только серьезный и вдумчивый достигает великого счастья.

3

Как-то утром они сидели и разговаривали.

— Все в мире взаимосвязано, и каждый поступок порождает следствие, — рассуждал Сиддхарта, обмахиваясь банановым листом. — Так и камень, брошенный в воду, вызывает крути.

— Ты думаешь? — рассеянно откликнулся Девадатта.

Они уже третий месяц предавались аскетическим упражнениям в Паталигаме. Мало кто узнал бы теперь в Девадатте того юношу, умащенного благовонным сандалом, что когда-то покинул Бенарес. Кусок тряпки, обернутый вокруг бедер, заменял ему дхоти, кожа потемнела, над верхней губой пробивались жесткие волосы. Он многому научился, однако ему по-прежнему не удавалось совершить путешествие вне тела.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*