Александр Ермак - Офелия и Брут
– Да, Григорий, пожалуй, это единственное, что может извинить ваш подход…
– Спасибо, Григорий, что позаботились о моей половине…
– Артур…
– Кристина, мой друг Григорий страстно хочет познакомиться с вами…
– И пригласить вас на танец… вы не против?
– С удовольствием…
– Вы хорошо танцуете, Кристи…
– Да у меня данные с рождения, я вся в мою мать – балерину. Она – в свою бабушку. Да и дед у нас неплохо танцевал. И я, правда, танцую с детства. С утра до вечера. Это страсть. Вот только муж мой не любит и не умеет. И не хочет. Он не разделяет моей страсти. Он занят только бизнесом. И еще своими секретаршами – неграмотными кривляками, которые танцевать умеют только в постели. И еще он очень ревнив. Даже к повару меня ревнует… А вы вроде еще ничего танцуете, хотите я вас научу кое-чему весьма…
– С удовольствием…
Что-то не так с обменом веществ, даже изрядная доза духов не помогает…
– Да, вам непременно надо учиться, видите, даже на ногу вам чуть-чуть наступила… Ну, следуйте же, следуйте за мной…
– Артур…
– Дорогая, позволь представить тебе Григория…
– Катерина – обожаемая супруга моего партнера. Он приболел сегодня…
– Значит у меня есть шанс…
– …?
– …потанцевать с вами…
– Есть… Я вижу, вы так много танцуете…
– Люблю, знаете ли грешным делом… А вы так наблюдательны?
– А что остается здесь делать одной без мужа?…
Я танцую. Снова и снова. Еще раз с брюнеткой. И еще раз с зеленоглазкой. Нужно окончательно взвесить…
Гуляем по балкону.
Я:
– "Все то, что происходит в мире, -
веление вечного закона…" Э-э-э…
Она:
– "И нет тщеславней заблужденья,
чем мнить себя творцом событий…"
Мы болтаем. Но она не забалтывается:
– Мане или Моне?…
Она просто прелесть:
– Иногда я такая обжора…
– Карибский кризис?… Кажется, я что-то об этом слышала…
– Не совсем, конечно, но в какой-то степени разделяла…
Это она!.. Господи, это она!..
Как я томлюсь, ожидая ее на выходе.
Мы оба прекрасно знаем, что едем ко мне исключительно на чашку кофе. Я несу какую-то чушь. Она улыбается. Нам не терпится доехать.
Сейчас я открою шампанское. И музыка. И мы продолжим наш незаконченный разговор. Нам никто не будет мешать. До самого рассвета…, до самого рассвета… мы будем…, мы будем… болтать и смеяться. И она заснет на моем плече…
Нет. Нет. Прежде я должен буду что-то сделать…
Что-то должен буду сделать… Точно.
Вот забыл… Впрочем, вспомню… Обязательно вспомню. Мне ведь еще только семьдесят третий…
ОФЕЛИЯ И БРУТ
Брут, увидев ее выходящей из подъезда, встал со скамьи:
– Здравствуй…
Офелия кивнула:
– Привет. Идем?
– Идем…
Она сама взяла Брута под руку. Так было удобнее направлять его по нужной дороге. Дай Бруту волю, и он наверняка выберет самый короткий путь – свернет на тропинку за домом. По ней в минуту можно пересечь весь пустырь. А в конце него остается лишь обогнуть забор и вот уже серый бок кинотеатра.
Офелия сама частенько бегала по этой тропинке. Бегала, когда была одна. Но сегодня они вдвоем и поэтому пойдут другой, длинной дорогой. Сначала пройдутся по тротуару вдоль всех четырех подъездов дома. Под всеми окнами. На виду у всего двора.
Потом таким же образом вдоль соседских домов. Затем направятся по дороге мимо магазина. Возле него обычно собираются на велосипедах и мотоциклах парни со всего их района.
Дальше прогуляются возле сквера. Там на скамейках сидят и сплетничают все местные девчонки. И уже только потом они с Брутом направятся к кинотеатру. Постоят возле входа, поздороваются, перекинутся парой слов со знакомыми.
Брут, однако, хоть и шагнул послушно в выбранном ею направлении, от самого дома начал поглядывать на часы и все время порывался ускорить шаг. Офелии пришлось почти повиснуть на его руке, чтобы не допустить торопливости в их шествии.
Боле-менее прилично они прошли вдоль всех домов. Когда же на горизонте объявился магазин, Брут неожиданно рванул ее в сторону, потащил через переулок к тропинке:
– Опаздываем, Офель…
Постоять у кинотеатра не удалось, так как кино уже и вправду начиналось. Весь народ был в темном зале и к своим местам им пришлось пробираться на ощупь.
Усаживаясь, Офелия вздохнула. Все получилось немного не так.
Брут не заметил ее вздоха. Он сразу же во все глаза уставился на экран, где в каком-то танце тряслись крашенные от головы до пят девицы.
Офелия почти не пользовалась макияжем. Оставалась самой собой, как есть натуральной. И это от нее, а не от киношных размалевок, Брут должен был глаз не сводить.
Она рассматривала девиц и покусывала губы: не было в них ничего, в чем бы они ее превосходили. Ничегошеньки. В бедрах – узкие, на грудь плосковатые, шейки – тонкие. Только что трясутся, как заведенные.
Танцевали девицы, слава богу, недолго. На смену им на экране появились суровые парни. Они сходу взяли всех присутствующих в танцевальном заведении на прицел, загнали девиц под столы.
Офелия обрадовалась и глянула на Брута. Но тот и теперь сидел, вперившись взглядом в экран. Как будто совсем забыл про нее.
Она снова вздохнула. От Брута шла такая волна тепла. Словно он днем впитал и принес теперь на себе весь жар цеха, в котором работал на заводе.
Еще от Брута сильно пахло одеколоном. Но парфюмерия не перебивала запах машинного масла, жженой стружки, въевшихся в его кожу, видимо, по конец жизни.
Офелия продолжала искоса поглядывать на Брута, ждала, когда он приобнимет ее, прижмет поближе. И она уже не отпрянет, как думала сделать раньше. Может быть, даже склонит на его плечо свою голову. И тогда они будут сидеть точно также как и другие соседние парочки.
Но Брут вел себя смирно. За весь сеанс не прикоснулся к ней даже плечом или коленом. Не проронил и ни одного слова.
И провожал он ее, как всегда, без приставаний.
Они постояли у подъезда. Брут молча курил. Офелия также молча смотрела на вьющихся вокруг тусклой лампы мошек. Минута бежала за минутой. В окнах квартир стал гаснуть свет.
– Ну, я пошла?
Брут пожал плечами:
– Ну, иди. Я это… Завтра еще погуляем?
– Ладно. Погуляем…
Офелии долго не засыпалось. Она несколько раз вставала с кровати. То пила воду, то подходила к окну, смотрела на то место, где они стояли с Брутом.
– Спи, давай, чего шебушишься, – ворчала сонная мать.
Офелия послушно ложилась, но Брута из головы не отпускала.
Он не был похож на кавалеров, что пытались ухаживать за ней до него. От тех каждый раз пахло вином. И все их предложения были заранее известными:
– Офель, прогуляемся? Можно ко мне зайти… Или к Додику пойдем, у него только дед старый дома…, музыку послушаем… Ну, или просто по улице поболтаемся, пошли…
С некоторыми она гуляла. Почти до магазина доходила. С некоторыми даже целовалась. С одним по глупости ходила «послушать музыку». Только вошла она тогда в комнату, как ее тут же повалили на кровать то ли трое, то ли четверо пьяных «музыкантов» с их двора. Начали лапать, стягивать одежду. Но она так закричала, так заорала благим матом, что перепугала все соседние квартиры. Ее тут же отпустили…
А от Брута, когда он в первый раз пригласил ее в кино, вином совсем не пахло. И еще он в тот вечер сказал:
– Офель, ты это, не бойся, приставать не стану…
Конечно, Брут не был тем парнем, которого она себе представляла в идеале. Тот был высок, строен, блондин и автогонщик. А Брут – среднего роста, плотненький, брюнет и фрезеровщик. Ничего общего. Но Офелия знала, что тот блондинистый автогонщик никогда не подгонит свой красный кабриолет к ее подъезду, не пригласит ее сесть рядом. И потому она сказала Бруту:
– Я и не боюсь, – и спросила как будто это имело значение: – А кино хорошее?…
– Вроде бы…, – растерялся тогда Брут. Он, наверняка, и не знал: о чем будет тот фильм. А теперь она не помнит: о чем был тот фильм.
Офелия перевернулась на другой бок. Конечно, Брут не был красавцем. Колледжей не заканчивал. На пианино или на мандолине не играл. Так, самый обычный парень.
Но ведь и она была не «Мисс района». И школу закончила такую же среднею. И музыку играла только на магнитофоне.
Офелия снова перевернулась. Все же не уродина она какая-нибудь – вполне симпатичная девушка. Приличная. Работящая, хозяйственная, приветливая. И тоже ведь не со всяким пошла бы в кино.
И он бы пошел не со всякой. Брут в списке женихов среди ее подруг был далеко не на самом последнем месте. Офелия мысленно загибала пальцы: выпивает только по праздникам – раз, не драчун – два, не бабник – три…
С тем она и заснула.
С утра Офелия бежала на работу – в районное почтовое отделение. Там она до обеда разбирала письма, бандероли. Разглядывала марки. Листала журналы. Читала завораживающие названия:
– Гонолулу… Рейкьявик… Монтевидео…
Думала о том, что хорошо бы провести где-нибудь на Гаваях или Багамах недельку со ставшим вдруг автогонщиком Брутом.
