Роберт Динсдейл - Хижина в лесу
— Похоже, сильно примерзла.
— Можно будет растопить лед, но это потом…
— Мне можно сегодня пойти в школу?
— Надо сначала вернуть машину к жизни.
Дед поручил мальчику откопать камни из-под снега, и они выложили их кружком на расчищенной от снега земле. На разведение огня времени ушло немного. Мальчик внимательно следил за тем, как маленькие огоньки разрастаются в оранжево-красные языки пламени.
Пока камни разогревались, мальчик и дедушка отправились к заброшенному дому за чугунным котелком, который остался в печи.
— Ты точно хочешь уехать отсюда, уехать от мамы? — спросил старик.
Мальчику было стыдно, но он утвердительно кивнул. Этого для деда оказалось достаточно. Они отнесли котелок к костру, поставили на огонь и руками набросали в него снега.
На размораживание машины потребовалось несколько часов, но наконец работа была завершена. Пока мальчик глядел на огонь, дед окунул замерзший ключ в горячую воду и повернул его в замке зажигания. Как в сказке о Маленьком Цветочке Шиповника девочка проснулась от поцелуя, так и машина тотчас же ожила.
Прошел еще час, прежде чем автомобиль с трудом выбрался из леса. Машина «хворала», как прежде болела его мама, но дед этого не замечал или, по крайней мере, старался не замечать. Автомобиль свернул с лесной дороги и выбрался на черную ленту асфальта, которая извивалась, направляясь в город.
Когда деревья расступились, мальчик взглянул на дедушку. Быть может, то, что он увидел в глазах деда, было всего лишь усталостью, но мальчику показалось, что он рассмотрел в них душевную боль, такую же глубокую, как та, что светилась в глазах старика после маминой смерти.
— Деда, что с тобой?
— Ничего, малыш. Но ты прав, надо отвезти тебя в школу.
— Мама тоже хотела бы этого…
— Она всегда была умнее своего отца.
— Тогда в чем дело? Что не так, деда?
Старик отвернулся. Машину занесло на льду, но дед, крутнув руль своими похожими на птичьи лапы руками, справился с управлением.
— Вот только… Мне не хочется возвращаться домой, малыш. Квартира сейчас мертва, а лес… он живой… он растет… он меняется…
— Но ведь ты не хотел ехать туда, пока я не настоял.
Лицо дедушки исказилось не то гримасой душевной боли, не то грустной усмешкой.
— Лучше бы я ничего не обещал твоей маме. Но… Когда я увидел этот старый лес… Он гораздо старее меня… Теперь я чувствую, что мое место среди деревьев.
Мальчик подумал, что понимает деда. Он скучает по своему истинному дому. Старик прожил в городской квартире долгие годы, но родным домом все равно считает лес.
В его голове зародилась странная мысль, одна из тех, что так и просятся на язык.
— А маленький мальчик в твоем рассказе о войне и Зимнем Короле…
— Что?
Мальчик смутился.
— Это ведь просто сказка?
— В каждой сказке есть доля правды, — ответил дедушка.
— Даже в сказке о Бабе-яге, которая ест маленьких детей?
Дед побледнел и на мгновение стал похож на лесное создание, которое охотилось за мальчиком в его воображении.
— Да, внучок, — тихо произнес он.
Слова его были мертвы, и разговор тотчас же угас.
Дубы и черные сосны проносились мимо…
***
Чем займется дед, пока он будет в школе, мальчик понятия не имел.
Он проводил взглядом машину, которая, развернувшись, загромыхала по дороге в обратном направлении, и подумал о зияющей пустоте, которая ждет деда в квартире. Может, деду лучше было бы остаться в лесу. Там, по крайней мере, он мог бы собирать дрова и варить хвощ. Деревья в лесу живые, не то что стены в квартире. Должно быть, очень трудно быть таким старым.
Стояло раннее утро, но во двор школы уже начали сходиться учащиеся. Мальчик, дрожа всем телом, стоял в сторонке. Одеяло он оставил в машине, а одежда, казалось, примерзла к телу.
Юра тоже был на месте и прохаживался в уголке школьного двора — голова, как всегда, в облаках. Мальчик хотел подойти к приятелю, но тут все устремились по ступенькам крыльца в открытую дверь школы. Юра уже скрылся внутри, пока мальчик только подходил к крыльцу. У входа он замер в нерешительности. Его охватило чувство нереальности происходящего. Повсюду сновали школьники. Дежурный, молодой мужчина, который относился к детям с изрядной долей безразличия, размахивал веником так, словно хотел смести все на своем пути.
Мальчик вошел, и на него накатила волна теплого, сухого воздуха, совсем не похожего на тепло, исходящее от разведенного дедом огня. Глаза дежурного остановились на нем.
— Сними шапку! — приказал он.
Мальчик ухватился за мех и потянул. Слишком поздно он вспомнил о намерзшем льде! Шапка снялась, но с ней он содрал со лба лоскутки собственной кожи.
— Боже, что с твоей головой?
Мальчик поднес руку ко лбу и провел пальцами по ранкам. Кое-где он нащупал крошечные кристаллики льда, но они быстро таяли от прикосновения.
— Вы, паршивцы, совсем за собой не следите. Что за мать могла послать сына в таком виде в школу?
Сжимая шапку в руках, мальчик поспешил по коридору. Школа была совсем крошечной, одноэтажной. Самые младшие сейчас находились в двух классах за поворотом коридора, а те, что постарше, учились в трех ближних классах, двери которых выходили в коридор. Напротив мальчика оказалась дверь библиотеки. Там можно было взять книгу. Когда в школу приходила медсестра, прививки им делали тоже в библиотеке. В самом конце коридора были вешалки, на которых школьники оставляли свою одежду. Мальчик понял, что все бегут в зал, торопясь занять лучшие места.
Он дошел до середины коридора, когда учитель Навицкий его заметил. Лоб преподавателя нахмурился, брови приподнялись, но потом его взгляд смягчился, лицо омрачило беспокойство. Мальчик понял, что учитель сочувствует его утрате и, наверное, хочет спросить, не голоден ли он.
Пока одноклассники усаживались, учитель Навицкий подошел к мальчику.
— Мы уже стали волноваться, когда же ты появишься на занятиях.
— Я опоздал к началу?
— Нет, не опоздал… но… Ты не против умыться, прежде чем идти на собрание?
Мальчик, взглянув в сторону зала, увидел, что директриса уже начинает свое выступление.
— А меня не отругают, если я опоздаю?
— Нет, совсем нет… Послушай, давай я тебе помогу.
Видно было, что учителю не хочется брать мальчика за руку, но он подавил брезгливость. Рядом с залом был туалет, и они зашли туда вместе. Из крана бежала горячая вода. Учитель протянул мальчику брусочек мыла.
— Сколько ты не менял рубашку?
Мальчик пожал плечами. Интуиция подсказывала ему, что не стоит рассказывать учителю о лесе.
— Я найду тебе что-нибудь, тут есть рубашки… потерянные.
— Я бы хотел остаться в своей.
— Нет, в классе в таком виде появляться нельзя. Но я ее тебе верну… потом…
Руки учителя легли на волосы мальчика, и он принялся выбирать из них веточки и мелкий мусор. Когда он коснулся ранки, мальчик отпрянул.
— Что с тобой случилось?
— Это из-за льда.
— Льда?
— Я надел дедушкину шапку, а она примерзла ко мне.
— Вы ведь живете в многоэтажном доме! У вас что, отопление отключили?
Мальчик не ответил.
— Когда ты в последний раз нормально ел?
Мальчик вспомнил о вареном хвоще и чае из сосновых иголок и ответил:
— Вчера вечером.
— Правда?
— Да.
— Жена собрала мне кое-что на обед. Я поделюсь с тобой.
Мальчик умылся и вымыл руки до локтей. Учитель принес гребешок и долго расчесывал его спутанные волосы. Пока мальчик приводил себя в порядок, собрание в зале окончилось. Пришло время уроков.
— Тебе придется многое догонять.
— Знаю.
— Идем. Сегодня мы будем говорить о войне.
— О зимней войне? — спросил мальчик.
— Ну, в то время было много войн… — не совсем уверенно ответил учитель.
— Я имею в виду войну Зимнего Короля с Королем-с-Запада. Там еще были люди с желтыми звездами на одежде. Они убегали в лес и жили там… питались корнями хвоща и пили чай, заваренный на сосновой хвое. Они не хотели, чтобы их поймали солдаты.
Улыбка заиграла в уголках рта учителя.
— Понимаю. Ты имеешь в виду Бельских и подобных им людей. Они были партизанами. Эти люди убежали из еврейского гетто в пущу и создали там свое маленькое государство. Немцы так и не смогли их отыскать. В лесах также скрывались советские партизаны. Они совершали оттуда набеги на врага. Тогда по лесам бродило много людей.
Учитель улыбнулся. Интересные истории нравятся взрослым не меньше, чем детям.
— Тогда наша земля была Россией?
— Ну, можно и так сказать…
— И они до сих пор остаются в лесу, хотя давно умерли. Деревья вобрали их в себя. Все, кто умирают, превращаются в деревья.
