Константин Шеметов - Ослик Иисуса Христа
Не так уж и плохо? Может и правда Генри следовало бы поумерить свои аппетиты и довольствоваться малым? Чем и в самом деле не радость – новый день и новые люди? И тут Ослик нащупал в кармане джинсов визитку того самого кафе из Коктебеля. «Литературное кафе „Пролог“», гласила надпись, а с обратной стороны красовался фрагмент из стихотворения Максимилиана Волошина с таким же названием. Надо же. Генри немедленно загуглил и «Пролог», и Волошина.
Стихотворение было написано 11 сентября 1915 года в Биаррице и посвящалось Андрею Белому. Что надоумило Волошина посвятить стихотворение Андрею Белому, Ослик, конечно, не знал, но обрадовался и интуитивно почувствовал внутреннюю близость с русским символистом. Взять хотя бы мытарства Белого (от Гёте до увлечения коммунизмом), не говоря уже о глубочайшем одиночестве поэта (особенно после разрыва с Анной Тургеневой). Так что Волошин, несомненно, заглядывал в самую суть. «Один среди враждебных ратей», – писал он.
Один среди враждебных ратей,
Не их, не ваш, не свой, ничей —
Я голос внутренних ключей,
Я семя будущих зачатий.
Часть вторая. Рекурсивный анализ
I
Вернувшись в Англию, Ослик пережил странное чувство: как будто приехал сюда впервые. Рефлекс явно отсутствовал, что и понятно: после четырнадцатого года он ни разу не приезжал сюда из России, а та, как видно, удерживала его и не спешила расстаться с ним.
Но ничего. «Скоро всё изменится» – припомнил он рекламу МТС на проспекте Мира у «Шоколадницы». Дальше следовала приписка «От слов к цифре» и белое яйцо в углу. Вполне крокодилье яйцо, надо сказать, размером в полбаннера. Ослик так и видел вылупляющихся по всей стране премилых рептилий. У каждой такой рептилии с рождения было по флажку с портретом президента, а не будь этих флажков, оператора давно закрыли бы, и дело с концом.
Что касается приписки «От слов к цифре», она и вовсе вызывала у Ослика экстаз прозрения. Нет, в самом деле, какие к чёрту слова! Цифры – вот суть позитивистского мышления. По сути, если как-то и можно объяснить какое-нибудь явление, то лишь с помощью цифр. Слова же со временем деградируют до слогана, а дальше вообще не факт, что слова понадобятся.
В Ширнессе он вновь окунулся в работу.
Пришли первые отзывы из Бельгии. Его андроид постепенно обретал материальное воплощение. Кое-что уже было реализовано, причём в нескольких аппликациях сразу: андроид-директор (управляющий производством, коллективом роботов и андроидов), андроид-писатель (составитель характеристик товара в интернет-магазине, маркетинг и продвижение) и андроид-разнорабочий (универсальная машина для непопулярных профессий, обычно выполняемых выходцами Средней Азии, Ближнего Востока и Африки).
В целом, «Модель крокодила» работала. Отзывы были большей частью положительные, а то и восторженные. Хотя бы так. Чем больше восторга, тем больше денег, а деньги ему нужны. Предстояли немалые расходы: визиты в Москву (к доктору), покупка квартиры («Инком недвижимость» не играет в кубики), не говоря уже о Собаке Софи (в голове так и мелькали белоснежные зубы главврача – крепкие зубы крокодила).
В РФ Ослик много фотографировал. В основном это были крупные планы зданий, вывески, объявления и рекламные баннеры. Время от времени в кадр попадали и случайные люди, но здесь всё непросто. Обыкновенно Ослик избегал фотографировать людей, но когда они всё же оказывались в кадре, Генри тщательно редактировал снимки, удаляя лишнее. Образовавшееся пространство он заполнял какой-нибудь ретушью: фрагментом того же здания, к примеру, или граффити («Ты кто?» – надпись на заборе).
Вернувшись в Ширнесс, Генри распечатал несколько таких снимков и подарил их Олдосу. Олдос Луазье – его секретарь и ангел-хранитель. Ослик познакомился с ним в первые дни своей эмиграции, когда с утра до ночи мёл тротуар у Британского музея. Луазье тоже мёл. Как правило, они работали на противоположных сторонах улицы, то и дело поглядывая друг на друга и смущаясь. Фактически, Олдос спас ему жизнь, схватив однажды за руку на перекрёстке Bloomsbury Street и Great Russell и не позволив Генри попасть под машину. Устроившись в Ширнесский университет, Ослик немедленно предложил Луазье место помощника.
Этот человек, несомненно, нравился ему.
Олдос был довольно начитан, владел языками, имел приличное образование и богатый опыт. К своим подарочным фотографиям Генри приложил также последний роман Мишеля Уэльбека в оригинале (издательство Flammarion) и значок «Богородица, Путина прогони!», купленный на развале в Измайловском парке.
– Who is Putin? – спросил Олдос.
– President of Russia Federation, – ответил Генри, – you didn’t know («а вы не знали»)?
Нет, Олдос не знал, да и зачем ему?
Олдоса вообще не интересовали отдельные личности. Зато интересовала система (мало ли кто крутит колёсики, важно – какие). Насчёт русских колёсиков Олдос не сомневался. Это были неправильные колёсики, как сказал бы Винни-Пух. Это были колёсики каудильо, и неважно, кто именно этим каудильо был: Франсиско Франко (друзьям всё, врагам закон), Гитлер (каждому своё) или Путин (про которого написано в Осликовом значке).
– Come on, Aldous, they will be ok, – усмехнулся Генри. – It just needs time. A lot of time, – добавил он, но как-то с сомнением в голосе («Да ладно вам, Олдос, всё у них наладится. Нужно лишь время. Много времени»).
Тут вот что интересно: а сам-то он верил в то, что говорил? Это вряд ли. Скорей всего, Генри поддался всеобщей страсти по оптимизму, царившей в РФ. Люди там будто с ума посходили. От олигархов до правозащитников – все только и строили планы, что, в сущности, было опасно: в стране не наблюдалось никаких признаков демократизации (демократия – ответственность политика перед обществом), а пустые надежды, как известно, разрушают психику.
Буквально несколько дней назад, будучи в Москве, Ослик наблюдал за подобным явлением у «Вавилона». Это нечто! В торговый центр (некогда крупнейший в Европе) входили вполне приличные люди – довольно сдержанные и, казалось, разумные. И – на ж тебе: спустя время из магазина вылетала толпа сумасшедших. Скупившись, люди и вправду выглядели оптимистами. Они толкались, подпрыгивали и, весело хохоча, неслись со всей дури на платформу Северянин (бедный поэт). Безумцы ломились в электричку, а там, рассевшись по вагонам, наперебой хвастали друг перед другом покупками и под стук колёс уносились в счастливое будущее.
Ну и как тут не заразиться удалью?
На входе в «Вавилон» ещё как-то, но на выходе – полная амнезия. Люди забывали обо всём, что мешало бы их оптимизму: о чести, об узниках совести, о полутора миллионах душевнобольных (второе место после Китая), об униженных и оскорблённых – стоит задуматься о себе. Честно говоря, наблюдая за «оптимистами» у магазина, Ослику и самому захотелось попрыгать, но, подпрыгнув раз-другой, тут же и расхотелось.
«В другой раз попрыгаю», – решил он, и уже 21 декабря вновь прибыл в столицу великой России. «Москва город-герой!» (кто бы сомневался). Стояла пятница, падал снег. Ослику нравилась здешняя зима: менялся пейзаж, менялся звук, менялось и настроение. Вы словно попадали на съёмку клипа. Не ахти какое произведение этот клип, но увлекал сам процесс.
К вечеру он завершил дела с «Инком недвижимостью» и получил документы на квартиру.
– Спасибо, Генри.
– Спасибо, Саша.
Риэлтор по имени Александр Махалов будто явился из сериала на СТС, где играл профессионального убийцу и соответственно махался с кем ни попадя. В сравнении с ним Ослик и в самом деле выглядел осликом Иисуса Христа: застенчивый и до одури сговорчивый. Такого обмануть – раз плюнуть. Впрочем, Махалов отнёсся к нему по-братски.
Во-первых, у Ослика были деньги, он отказался от ипотеки и даже предложил наличные. Во-вторых, они оба с Махаловым окончили военную академию (Клод Моне в Алжире), были офицерами, а офицер офицеру – брат. В каком-то смысле – братан. На прощанье Ослик прослезился.
Зато – как приятно не ошиваться по отелям, а поселиться в собственной квартире с видом на Яузский мост. Дальше маячили дом на Котельнической набережной, Persona Lab и кинотеатр «Иллюзион». Вполне комфортно: угловая квартира под крышей с евроремонтом, резервным генератором и звукоизоляцией. Здесь никто никого не услышит: ни люди Ослика, ни Ослик людей. По сути, это была автономная биосфера, со своим питанием, микроклиматом, с доступом в глобальную сеть и выходом на террасу.
Наутро он связался с Додж, рассказал ей про «биосферу» и предложил встретиться. На этот раз ей не отвертеться. Уж очень ему не терпелось повидать её. Посудите сами: он чувствовал вину перед Додж, он прощался с любовью к ней и надеялся расстаться по-человечески. К тому же – книга (его «распрекрасная» диссертация). Ослик хотел понять – а стоило ли оно того? Стоило ли сочинять эту «книгу»? Любовь любовью, но он давно уже был бы дауном, если б не сбежал из дурдома, и то по случайности.
