Брет Эллис - Информаторы
На дорожке стоит белый «фольксваген-кролик», рядом красный «порш» Дэнни, а подле него — гигантское перекати-поле. Проезжаю мимо, паркую «ягуар» под навесом и долго сижу, а потом вылезаю, несу в дом пакет с продуктами. Ставлю на кухонный стол, открываю холодильник, выпиваю половину «Тэба». На столе записка на ломаном английском от служанки: звонил Уильям. Отключаю телефон, комкаю записку. В кухню входит мальчик — лет девятнадцати-двадцати, короткие светлые волосы, загар, в одних голубых шортах и сандалиях. Резко застывает. Секунду мы смотрим друг на друга.
— Э… привет, — говорю я.
— Здрасьте, — мальчик начинает улыбаться.
— Вы кто?
— Ну… я Бифф. Здрасьте.
— Бифф? — переспрашиваю я. — Вы — Бифф?
— Ага. — Он задом продвигается к двери. — Увидимся.
Я стою, в кулаке — записка про Уильяма. Выбрасываю ее и поднимаюсь по лестнице. Хлопает входная дверь, слышно, как «фольксваген-кролик» заводится, пятится с дорожки, катит по улице.
Дэнни лежит на моей постели под тонкой белой простыней, смотрит телевизор. У кровати, возле колоды карт таро и авокадо, валяются комки «клинексов». В комнате жарко, и я открываю дверь на балкон, в ванной надеваю халат, молча иду к «бетамаксу», перематываю кассету. Кошусь через плечо: Дэнни по-прежнему смотрит в экран, который я загораживаю. Жму кнопку, и начинается концерт «Пляжных мальчиков». Мотаю вперед, жму кнопку. Кроме «Пляжных мальчиков» — ничего.
— Ты сегодня новости не записал?
— Не, записал.
— Но тут ничего нет.
— Да? — вздыхает он.
— Тут нет ничего.
На секунду он задумывается, потом стонет:
— Ох, блин, прости. Мне надо было концерт «Пляжных мальчиков» записать.
Пауза.
— Тебе надо было записать концерт «Пляжных мальчиков»?
— Это последний концерт, потом Брайан Уильямс умер, — отвечает Дэнни.
Я вздыхаю, барабаню пальцами по видаку.
— Не Брайан Уильямс, тупица. Деннис Уилсон.
— Нет. — Дэнни чуть приподымается. — Брайан.
— Ты второй день подряд пропускаешь новости. — Я иду в ванную, открываю краны. — И кроме того, его звали Деннис, — кричу я оттуда.
— Понятия не имею, с чего ты это взяла, — слышу в ответ. — Его Брайан звали.
— Деннис Уилсон, — громко повторяю я. Наклоняюсь, пробую воду.
— Нетушки. Ты тотально ошибаешься. Брайан. — Дэнни встает с постели, завернутый в простыню, хватает пульт и ложится обратно.
— Деннис — Я выхожу из ванной.
— Брайан, — повторяет он, переключая на MTV. — Ты совсем пальцем в небо.
— Деннис, дурья башка, — ору я, спускаясь по лестнице. Включаю кондиционер, в кухне открываю белое вино. Беру с полки бокал, возвращаюсь наверх.
— Уильям днем звонил, — сообщает Дэнни.
— И что ты ему сказал? — Я наливаю вино, пью, пытаясь успокоиться.
— Что мы еблись всухую и ты не доползешь до телефона, — ухмыляется Дэнни.
— Еблись всухую? Недалеко от истины.
— Вот-вот, — фыркает он.
— Почему ты, черт бы тебя взял, телефон не выключил? — ору я.
— Ты чокнутая. — Он внезапно садится. — Что за фигня с этим телефоном? Ты чокнутая, ты… ты… — Он умолкает, не найдя нужного слова.
— И что этот малолетний серфер забыл в моем доме? — Я допиваю бокал, меня подташнивает, я наливаю второй.
— Это Бифф, — защищается Дэнни. — Он не серфер.
— Ну, на вид он был ужасно расстроенный, — громко язвлю я, скидывая халат.
В ванной я опускаюсь в теплую воду, выключаю краны, ложусь, пью вино. Завернутый в белое Дэнни входит в ванную, бросает в корзину «клинекс», вытирает руки о простыню. Опускает сиденье, садится на унитаз, поджигает косяк. Я закрываю глаза, делаю большой глоток. Единственные звуки — музыка на MTV, капающий кран, Дэнни посасывает тонкий косячок. Я только сейчас заметила, что сегодня Дэнни добела обесцветил волосы.
— Травы хочешь? — спрашивает он, закашлявшись.
— Что?
— Травы? — Он протягивает мне косяк.
— Нет. Никакой травы.
Дэнни откидывается назад. Мне неловко, и я переворачиваюсь на живот, но так неудобно, и я переворачиваюсь на бок, потом на спину, но Дэнни все равно не смотрит. Закрыл глаза. Излагает.
Монотонно:
— Бифф сегодня был на Сансете, рассказал, что на светофоре видел такую уродливую старуху с тотально огромной головой и длинными, толстыми, жирными руками и она, в общем, кричала, бредила, проехать не давала. — Он затягивается, не выдыхает. — Она голая была. — Он выдыхает, потом сочувственно прибавляет: — Стояла на остановке дальше по Стрипу, может около Хиллхёрста. — Он снова затягивается, не выдыхает.
Я вижу эту картину очень ясно. Подумав, спрашиваю:
— И на черта ты мне все это рассказываешь?
Он пожимает плечами, молчит. Лишь открывает глаза, смотрит на уголек, дует. Я тянусь через край ванны, наливаю себе еще вина.
— Теперь ты мне что-нибудь расскажи, — наконец предлагает Дэнни.
— Типа в обмен?
— Все равно.
— Я… хочу ребенка? — предполагаю я.
После долгой паузы Дэнни пожимает плечами, говорит:
— Пакость.
— Пакость. — Я закрываю глаза и очень ровно переспрашиваю: — Ты только что сказал «пакость»?
— Мать, не морочь мне голову. — Он встает, подходит к зеркалу. Скребет воображаемую отметину на подбородке, оборачивается.
— Бесполезно, — внезапно говорю я.
— Я слишком молод, — говорит он. — Тю.
— Я даже не помню, как мы познакомились, — тихо говорю я, потом смотрю на него.
— Что? — удивляется Дэнни. — Думаешь, я помню? — Он роняет простыню, голышом возвращается к унитазу, садится, глотает вина из бутылки. Я замечаю у него на бедре шрам, на внутренней стороне, касаюсь его. Дэнни отшатывается, затягивается. Моя рука остается висеть в воздухе, я смущенно ее убираю.
— Умник надо мной посмеется, если я спрошу, о чем ты думаешь?
— Я думал… — Пауза, потом Дэнни медленно продолжает: — Я думал о том, как это ужасно было. Девственность потерять. — Пауза. — Я об этом весь день думал.
— Ничего удивительного, если с дальнобойщиком-то. — Длинная, полная ненависти пауза. Я отворачиваюсь. — Глупо. — Мне снова хочется его коснуться, но я лишь отпиваю «шардоннэ».
— А почему ты, блядь, такая особенная? — Он щурится, стискивает зубы. Встает, подбирает с пола простыню, возвращается в спальню. Я вылезаю из ванны, вытираюсь и голой вхожу в комнату с бутылкой вина и бокалом, немного пьяна, забираюсь к нему под простыню. Он переключает каналы. Я не знаю, почему он здесь и где мы познакомились, а он голышом лежит рядом и смотрит телик.
— А твой муж знает? — с наигранным весельем спрашивает Дэнни. — Он сказал, развод еще не закончился. Сказал, что он не бывший.
Я не шевелюсь, не отвечаю, какую-то секунду не вижу Дэнни — вообще ничего в комнате не вижу.
— Ну?
Я хочу еще вина, но заставляю себя несколько минут подождать. Другой клип. Дэнни подпевает. Я вспоминаю, как сидела в машине на стоянке «Галлерии», а Уильям держал меня за руку.
— Это что, важно? — спрашиваю я, когда клип заканчивается. Закрываю глаза, легко воображаю, будто я не здесь. Когда открываю, вокруг темнее, и я гляжу на Дэнни, а он все смотрит телевизор. На экране — фотография ночного Лос-Анджелеса. По неоновому пейзажу летит красная полоса. Появляется название местной радиостанции.
— Он тебе нравится? — спрашивает Дэнни.
— Нет. Вообще-то нет. — Я отпиваю вина, растекаясь до усталости. — А тебе нравится… он?
— Кто? Твой муж?
— Нет. Бифф, Бофф, Буфф, как его.
— Что?
— Он тебе нравится? — повторяю я. — Больше меня?
Дэнни молчит.
— Можешь сразу не отвечать. — Можно было жестче, но я не стала. — Если способен.
— Не спрашивай об этом, — говорит он. Глаза полузакрыты — пасмурные, серо-синие, пустые. — Не спрашивай, и все. Не надо.
— Просто очень типично, — хихикаю я.
— Что сказал Тарзан, увидев, как по холму идут слоны? — зевает он.
— Что? — Я еще хихикаю, закрыв глаза.
— Вот по холму идут слоны.
— По-моему, я это уже слышала. — Я представляю себе длинные загорелые пальцы Дэнни, а потом — и это не так красиво — то место, где загар обрывается, начинается вновь, толстые неулыбчивые губы.
— Что сказал Тарзан, увидев, как по холму идут слоны в плащах?
Я допиваю вино, ставлю бокал на тумбочку возле пустой бутылки.
— Что?
— Вот по холму идут слоны в плащах. — Он ждет ответа.
— А… да? — наконец спрашиваю я.
— Что сказал Тарзан, увидев, как по холму идут слоны в черных очках?
— Дэнни, по-моему, мне неинтересно. — Язык отяжелел, я вновь закрываю глаза, все вокруг давит.
— Ничего не сказал, — безжизненно сообщает Дэнни. — Он их не узнал.
— Ну и зачем ты мне все это рассказываешь?
— Не знаю. — Пауза. — Типа развлечься, наверное.
— Что? — Я уже плыву. — Что ты сказал?
