Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 1
Ренфри приготовился было читать, но заговорил Барни Робинсон:
— Так вот, Корриган ждал у дверей, когда старый черт выйдет, а потом заходил в дом и объяснял рабочему, что нехорошо быть штрейкбрехером. Он молодчина, Эдди Корриган!
Барни вызывающе посмотрел на Джона Уэста:
— И если ты желаешь знать, то я сам ходил вместе с ним и помогал ему.
— Вот послушайте, — сказал Ренфри и прочел торжественным голосом:
«Странный приговор. Эдуарда Корригана сегодня судили по обвинению в неотступном следовании за Джоном Данном. Обвинительный приговор вынесен на основании закона о взаимоотношениях хозяев и слуг…»
Джон Уэст выхватил газету из рук Ренфри и про себя прочел заметку. Он злорадствовал. Правда, Корриган дружил с ним еще в школе и всегда заступался за него; но Корриган отказался участвовать в тайном тотализаторе и уговаривал служащих Джона Уэста не работать на него. А главное — поведение Корригана постоянно напоминало ему о том, что в жизни есть другие цели, кроме богатства, и что бороться нужно именно за них.
Джон Уэст сложил газету.
— Пойду посмотрю, кончили ли там писать таблицы. Я скоро вернусь.
Боров запер ворота за своим хозяином.
Когда оба конкурента Джона Уэста завели тотализаторы, он решил снова открыть свой и, чтобы вытеснить их, снизил процент, взимаемый со ставок.
Джо пытался отговорить брата:
— Неужели ты рискнешь еще раз? Ты же знаешь, если тебя посадят в тюрьму, это убьет маму. — Джон отвечал советом — не совать нос в чужие дела.
Адвокат Джона объяснил ему, что полиция, раньше чем привлечь его к суду, должна сделать новый налет и найти новые улики. Значит, ему ничего не грозит, нужно только похитрее заметать следы. Дело, конечно, рискованное. Если он попадется — тюрьмы не миновать! Нужно во что бы то ни стало заставить миссис Моран согласиться на устройство потайного выхода из задней комнаты. Тогда он может спокойно сидеть у самой двери и в случае налета сумеет спастись бегством. А для служащих надо проделать дверь в стене сарая.
Джон Уэст бодро шагал по улице, как вдруг на него с размаху налетел выскочивший из-за угла Эдди Корриган.
— Виноват, — сказал Корриган и, узнав Джона Уэста, прибавил: — Это ты, Джек? Как поживаешь?
— Неплохо, — ответил Джон Уэст. Он заметил, что потрепанная одежда Корригана мешком висит на его могучей фигуре и что от него остались кожа да кости. — Я слышал, ты попал в беду за то, что преследовал Данна.
— Да, этот прохвост нанимал штрейкбрехеров для своей новой фабрики.
— Это тебе урок. Не возись с забастовщиками и штрейкбрехерами.
— Ошибаешься, Джек. Напротив. Безработные держатся стойко, хотя на каждого бастующего приходится десять человек, которые ищут работы.
— А хозяева все равно сильнее вас. У них денег много. Чтобы бороться с хозяевами, нужны деньги.
— Я слышал, у тебя денег куры не клюют, но что-то не вижу, чтобы ты боролся с хозяевами.
— Напрасно смеешься. Не беспокойся, я достаточно делаю для бедных. Я никогда не отказываю в помощи беднякам.
— Ты возвращаешь им часть того, что они отдают тебе, так, что ли?
— Нет, не так. Ты сам говорил, что все любят азарт. А я никого не обираю.
— Ну, ладно, Джек. Пусть будет по-твоему. Мне пора. Мы узнали, что Франклин собирается открыть фабрику и набирает туда штрейкбрехеров. Нам нужно образумить тех мерзавцев, которые согласятся работать там. — Корриган многозначительно ударил могучим кулаком по ладони.
— Не круто ли? Я сам против приема на работу не членов профсоюза, но все-таки чем они виноваты? Ведь есть такие, которые годами сидят без заработка.
— Я никому не прощаю штрейкбрехерства. И не жалею штрейкбрехеров. — Корриган повернулся, собираясь идти. — Мне пора, Джек.
На мгновенье в душе Джона Уэста пробудились какие-то отголоски усердно подавляемой человечности. Он должен был признаться себе, что невольно восхищается Корриганом, хотя и не согласен с ним. — Как жена и ребятишки, Эдди? — спросил он более дружелюбно.
— Ничего, живем сносно, Джек. Сейчас, конечно, трудновато приходится.
Джон Уэст достал из кармана соверен и попытался всунуть его Корригану в руку.
— Возьми, — сказал он. — Купишь чего-нибудь жене и детишкам.
Корриган отдернул руку.
— Нет, спасибо, Джек. Обойдемся и так.
— Ну, тогда возьми в стачечный фонд. Постой, вот тебе еще соверен. Почему вы сами не пришли ко мне? Я давно бы дал.
— Это дело другое, Джек. Большое спасибо. Твои деньги пойдут семьям бастующих.
Они попрощались и разошлись. Мысли Джона Уэста обратились к предстоящему посещению благотворительного базара; весь день он только об этом и думал, даже позабыл о тотализаторе.
Джон всегда очень заботился о своей наружности и о своем туалете, но в этот вечер он особенно постарался. Не удовольствовавшись утренним купаньем, он еще раз спустился к реке, прихватив мыло и полотенце. (Ванны у Уэстов не было — не помещалась в крохотном домике.) После этого он тщательно побрился. Потом долго раздумывал, надеть ли ему новый серый костюм или тоже новый, но темный. В конце концов он остановил свой выбор на темном.
Завязав галстук, он постоял перед зеркалом, критически разглядывая узел при свете керосиновой лампы. Нет, не годится. Он снял галстук и снова принялся завязывать его. Только на третий раз узел вполне удовлетворил его.
Труднее всего было сделать прическу. Вихор, который он всегда зачесывал назад, ни за что не хотел ложиться как следует. Джон смочил его водой и наконец при помощи щетки и гребня добился успеха. Потом надел шляпу, пальто и, на шаг отступив от зеркала, стал любоваться собой, повертываясь то так, то этак. Никаких сомнений: во всем Керрингбуше не сыщешь франта, который одевался бы лучше Джона Уэста!
Он вышел на кухню, где в старой качалке возле печки сидела его мать и шила.
— Джон, — негромко сказала она, — надеюсь, ты не забыл о том, что я просила тебя не открывать…
— После, после, мама, — прервал он ее. — Я очень тороплюсь. — Ему не хотелось ссориться с матерью. По-своему он любил ее. Жаль было огорчать старуху, но он отлично знал, что не послушает ее и что рано или поздно придется сказать ей про тотализатор.
Он вышел на Джексон-стрит и направился к церкви святого Иосифа, в одном из помещений которой был устроен базар. От волнения его пробирала дрожь, сердце колотилось. Джон Уэст радовался знакомству с миссис Моран, потому что хотел получить от нее согласие на потайной ход, но он радовался и знакомству с ее дочерью. Нелли была очень недурна собой. Встречая ее на улице, он любовался плавным колыханием ее длинного платья; нравилось ему и то, что, когда он проходил мимо ее дома, она, стоя на крылечке, дарила его благосклонным взглядом. Он обратил на нее внимание месяца три спустя после открытия тотализатора, но, хотя встречался с ней довольно часто, ни разу не заговаривал. Пока что он потихоньку наводил о ней справки. Он знал уже, что она окончила монастырскую школу и часто гостит в деревне у своей тетки. Раза два он видел ее верхом на лошади, взятой напрокат в школе верховой езды. Ей очень шла амазонка, и она свободно и ловко сидела в седле. Миссис Моран держала в конце Джексон-стрит небольшой магазин дамских нарядов и шляп. Джон Уэст догадывался, что у старухи, как и у всех, торговля идет вяло и что ей нелегко сводить концы с концами. Отца Нелли, видимо, не было в живых.
С каждым шагом волнение Джона усиливалось. Сегодня он познакомится с Нелли Моран. Вот уже несколько месяцев ему казалось, что он влюблен в Нелли, и он решил непременно жениться на ней. По ночам он видел ее во сне.
С женщинами Джон Уэст все еще был робок, как мальчишка. Сестер у него не было; ни друзья, ни книги не научили его, как нужно обращаться с прекрасным полом. Его часто одолевали романтические мечты, но когда ему приходилось наяву разговаривать с молодой женщиной, у него от смущения и страха язык прилипал к гортани.
Работая на обувной фабрике, он познакомился с девушкой весьма веселого нрава, на которую все работницы посматривали неодобрительно; зато среди мужчин у нее было немало друзей. Джон Уэст решил попытать счастья у этой неразборчивой девицы. Как-то зимой, после работы, он уединился с ней в уголке темного фабричного двора. Ее толстые губы прижимались к его губам, а он весь дрожал от испуга и волнения. Потом он не испытал ничего, кроме стыда и смертельного страха. Он не спал всю ночь. Что, если он заболел самой страшной болезнью, какая только существует на свете? Утром он заглянул в медицинский справочник, который его мать хранила у себя в спальне, но не нашел там ничего вразумительного. Целую неделю его терзал страх: он вообразил, что у него появились первые симптомы болезни. Показаться врачу? Но ему было слишком стыдно, да и где было взять денег на врача? Он вспомнил слова Борова о том, что заболеть — минутное дело, а потом всю жизнь не развяжешься. Но прошел еще месяц, «симптомы» исчезли, а вместе с ними все тревоги и страхи.
