Дмитрий Тростников - Знаменитость
Глядя на его манипуляции, я понимал, что все еще не могу вдохнуть и испытывал даже не страх, а впервые в жизни — какой-то дикий, панический ужас.
На музыкантов расправа тоже произвела гипнотическое действие. Потому что все стояли на сцене, как вкопанные. Между тем блатной, небрежно перешагнув через меня, как через что-то бестолковое и недостойное внимания, безмолвно приближался к сцене. Истеричные бормотания перепуганного Василича в проходе были единственными звуками, слышными в зале с идеальной акустикой.
Да еще я с громким всхлипом все-таки сумел втянуть в себя первую порцию воздуха, когда казалось, что уже умираю. Этот вдох раздирал мне горло невыносимой болью, слезы брызнули из глаз. Я царапал горло окровавленными руками, на которые хлестала кровь из сломанного носа.
— Алешенька, и зачем ты только ввязался в эту историю, — продолжал причитать Василич. — Почему не посоветовался с друзьями! Разве можно так всех подводить…
Между тем татуированный посетитель, поигрывая ножом, уже поднялся на сцену и приблизился к Алеше.
— Как отвечать думаешь за свое дерьмо? — спросил он певца.
Алеша промолчал.
— Ты оделся, обулся, любишь в ресторанах погулять… — не дождавшись ответа, перечислил бандит. — А как же деньги? Ты на наши деньги хорошо живешь, а теперь соскочить надумал?.. Забыл, с кем ты работаешь?
Все еще лежа на полу, но понемногу приходя в себя, я не верил глазам. Неужели один этот щуплый хмырь сможет вот так превратить в безропотное стадо сразу нескольких молодых мужчин, которые стоят на сцене. И, словно откликнувшись на мои мысли, из своего угла заговорил скрипач Ёсиф.
— Слушай, Бес, но он же не отказывается…
— Тебе кто позволил пасть открыть?! — немедленно обернулся в его сторону блатной. — С тобой, жиденок, вообще особый разговор. Это ты его поишь, когда работать надо, так что он потом петь не может? Ходи сюда…
— Беги, Ёся! — крикнул Алеша.
Тот, неловко развернувшись, ринулся в сторону за кулисы, зацепив и перевернув ударную установку, развалившуюся со страшным грохотом и звоном. Но убежать скрипачу не удалось.
Через мгновение занавес колыхнулся, и скрюченного Ёсифа вывел из-за кулис еще один тип, который, как оказалось, все время там прятался. И еще один подручный Беса медленно показался на сцене с противоположной стороны. Нас окружила настоящая банда, справиться с которой не стоило и пытаться.
— Стоять, падлы! — скомандовал Бес.
Ёсифа подтащили на прежнее место. Бес подошел поближе. Взмахнул ножом, с лопающимся звуком срезав струну с ближайшей электрогитары. Ее накинули вокруг шеи скрипача. И подручный затянул ее, стоя за его спиной, так что лицо Ёсифа быстро посинело, а дышал он, кое-как хватая воздух надувшимися губами.
— Отпусти его, Бес! — попросил Алеша. — Это же не он тебе должен. А я все деньги отдам.
— Отработаешь по полной! — не глядя кивнул тот. — Но только, чтобы всякие уроды тебе не мешали, я свою расписку оставлю… Давай руку, — скомандовал он Ёсе.
Тот, наоборот, спрятал обе руки за спину. Подручный туже затянул струну. Глаза Ёси выпучились, вылезая из орбит. Эта борьба продолжалась невыносимые секунды. Наконец скрипач сдался и выпростал вперед правую руку. Бес неуловимым движением блеснул лезвием ножа. Я снизу не понял, что он сделал, видел только, как мучительно и безмолвно сморщилось лицо полузадушенного музыканта.
— Начнешь крысятничать — тебя тоже попишу, — ткнул пальцем в грудь Алеше бандит. — И за такие дела ты теперь должен не пять, а восемь тысяч. Запомни…
Он повернулся и пошел на выход, явно удовлетворенный состоявшейся экзекуцией.
— Страшно, лабухи? — осклабился один из его подручных. — А «Мурку» слабо сыграть на прощание?
Наверное, оцепеневших на сцене рокеров несложно было бы заставить сыграть и «Мурку», но урки не собирались это делать. Они заторопились вдогонку за своим лидером. И от того, что они уходили не через центральный, а через боковой проход, легче стало не только мне, но, похоже, и Василичу, который после произошедшего в полуобморочном состоянии опустился на одно из кресел и даже прекратил бормотать…
— Ну, что расселся? — у самого выхода Бес обернулся к Василичу. — Иди рули. С тебя кабак, если сам не умеешь. Теперь твои артисты тебя уважать научатся…
Как только дверь зала с громким хлопком закрылась за бандитами — все бросились к окровавленному скрипачу. Лицо Ёсифа стало землисто-серого цвета. Он зажимал левой рукой кровоточащие обрубки указательного и среднего пальца, которые на правой руке были отсечены по первые фаланги. Он держался из последних сил, чтобы не потерять сознание.
— Как же он на скрипке теперь играть будет? — тихо спросил кто-то из рокеров.
— Какая скрипка, «скорую» ему надо срочно! — суетился вокруг искалеченного приятеля Алеша.
— Пальцы надо подобрать. Их, говорят, обратно могут пришить, если быстро, — сообщил Витька Зяблицкий. С каким-то спокойствием безумия он указывал на ампутированные пальцы, которые валялись тут же на сцене.
— Телефон ищи скорее! Знаток медицины, — зло прикрикнул на него я.
— Тебе тоже «скорая» не помешает, — беззлобно отозвался Витька и побежал звонить в «вахтерскую».
У меня кровь еще немного шла из отекшего носа. Но гораздо хуже было, что мы долго не могли остановить кровь, которой истекал Ёсиф. Мы истратили на него все содержимое аптечки, нашедшейся в медпункте. Слава богу, скрипач не терял сознания, а держался, стиснув зубы.
Мы кое-как дотащили его до проходной, а дальше оставалось только ждать. Медики обещали приехать в течение десяти минут.
— Ты почему дверь не закрыл? Сторож гребаный! Как они прошли так тихо?! — обрушился я на Витьку.
Тот только хлопал глазами.
— Наверное, сами дверь открыли, — сквозь зубы прошипел Ёся. — Для таких замки не помеха. Он не виноват.
— Надо в милицию сообщить? — неуверенно спросил Витька.
— Какая там милиция, — промычал Алеша. Он сидел на подоконнике, обхватив голову руками. — Что мы им скажем? Что собрались ночью на подпольную запись? Так они нас и посадят. Нас с Ёсей по статье за тунеядство, а Серегу — за подпольное предпринимательство. А в зоне Бесу нас еще легче угандошить… Ты «скорой»-то что сказал?
Витька благоразумно сказал только про сильное кровотечение, не вдаваясь в подробности.
— Пацаны, мы пойдем, — с виноватой ноткой сообщил лидер рок-группы. — Вы врачей и без нас дождетесь. А нам тут светиться ни к чему…
— Не думал, что так получится, — я пожал ему на прощание руку.
И действительно, трудно было ожидать, что придется стоять здесь со сломанным носом да еще держать на салфеточке два чужих отрезанных пальца.
В этот момент Ёсиф все-таки «поплыл». Мы еле успели его подхватить и уложить на продавленную кушетку, иначе он бы упал. Витька помчался за нашатырем, который вроде бы еще оставался в аптечке. Алеша положил голову скрипача себе на колени, чтобы держать ее повыше.
— Ты им, правда, должен? — спросил я его, когда мы остались фактически одни.
— Да кто бы знал?! — почти выкрикнул он в ответ. — Иногда перехватывал понемногу, между концертами. А уж откуда пять тысяч — это они сами насчитали. Не мог я столько денег истратить. А теперь видишь, как повернули. Откуда я теперь восемь тысяч возьму?..
И он заплакал. Тихо, беззвучно затряс головой, уже не в силах справиться со слезами.
— Что это за Бес? — спросил я.
— Говорят, «вор в законе», — подавил всхлипы Алеша. — Василич как-то говорил, что с ним работает. Что он защищает, если проблемы возникают, помогает разобраться, если кто-то деньги за пленки не платит… Были слухи нехорошие, что даже среди воров этот Бес сволочью считается. Но я не думал, что Василич вот так на нас может его натравить. Сукой позорной становится Василич, а все деньги!..
Витька наконец приволок бутылек с нашатырем и вату. Начал макать ее в нашатырь и подносить к носу сомлевшего Ёси. Но тот не реагировал.
— Это не сирена там? — прислушался Алеша.
Я распахнул дверь ДК. Действительно, в ночи была слышна отдаленная сирена «скорой помощи».
— Едут! — обнадежил я.
— Ты пальцы его не забудь взять с собой, — напутствовал Алеша. — Придумай там что-нибудь, будто он сам порезался, по неосторожности.
— Что теперь делать собираешься? — еще успел спросить я. — Так и будешь всю жизнь в рабстве для этих гнид песни распевать?
— Не знаю, — Алеша старался не смотреть в глаза.
Часть 2. Без звука
8
Истомившиеся от жары и ожидания пассажиры плацкартного вагона уже не роптали. А только неотрывно смотрели в окна на мелькающие пригородные платформы — неопровержимые признаки приближения Москвы. Наш поезд прибывал на Ленинградский вокзал с опозданием на шесть часов. Незамысловатое путешествие, которое должно было занять только ночь, растянулось далеко за полдень следующего дня.
