Этери Чаландзия - Каблуки в кармане
История одной головной боли
Часть первая. МРТ
Голова болела разнообразно. Мелко, пунктирно, пульсируя в висках, отдавая в затылок, сводя с ума и заставляя бросаться на родственников. Неделю я мрачно жевала таблетки, потом, обнаружив, что нашпигована анальгетиками, как праздничная индюшка травами, забеспокоилась. Через пару дней меня было невозможно отловить. Я забросила все дела и металась по дому с криками о смертельном и неизлечимом заболевании, срубившем меня во цвете лет, ненадолго затихала, распределяя между родственниками свое воображаемое имущество, потом, возопив: «Дудки вам! Все отдам народу!», бросалась вновь кружить по потолку.
Наконец любимому все это надоело, он сгреб меня в охапку и сунул в машину. Через час я узнала, что такое МРТ.
Вообще я «нормальный» человек. Я отправляюсь к врачу, только когда кто-нибудь из близких приставляет пистолет к моему виску, и все равно умудряюсь в последний момент сослаться на страшную занятость и увернуться. Особую изворотливость я проявляю по отношению к зубным врачам и гинекологам. Этих ребят я вычисляю даже в общественном транспорте. На самом деле мне нечем гордиться, я веду себя как дикарь, но ничего не могу с собой поделать. Врачи, самолеты и публичные выступления – мой черный меловой круг, который я пока могу преодолеть только со стаканом валерьянки или вовсе отказываюсь от борьбы и капитулирую.
Уже в предбаннике больничного кабинета я поняла, что здесь явно что-то не так. Еще ничего не было обнаружено в моей голове, а все уже подозрительно ласково улыбались, были вызывающе предупредительны, тихи и любезны. Я затравленно озиралась, но ничего явно угрожающего не видела. Ни человека с ружьем, ни смерти с косой. Правда, была еще одна неприметная дверка… За ней меня ждал мой новый друг – огромный, пластиковый, розовый, как подштанники, магнитный резонатор. В него-то я и должна была засунуть свою светлую голову, чтобы добрые люди в соседней комнате смогли с уверенностью сказать, разворуют неизвестные в ближайшее время мое наследство или нет.
– Пожалуйста, дорогая пациентка, устраивайтесь поудобнее, – с любезностью менеджера пятизвездочного отеля предложила медсестра в хрустящем крахмальном халате, нажала на кнопку, и из внутренностей МРТ выехали носилки.
И «дорогая», и «устраивайтесь», и уж точно «поудобней» звучало настолько неуместно, что у меня голова перестала болеть. Однако как только я собралась высказать совершенно здоровой на вид женщине все свои соображения на этот счет, оказалось, что мы с резонатором остались в одиночестве, мадемуазель улетучилась, и теперь происходящее напоминало сюжет фантастического фильма. Ученые, врачи и просто хорошие люди скопились по ту сторону стекла, с подозрением и опаской поглядывая внутрь, словно с минуты на минуту пациентка должна была превратиться в агрессивного и тупого червя, опасного для всего человечества. Плюнув, дунув, перекрестившись и незаметно показав язык общественности, я полезла «устраиваться поудобнее».
Перспектива лезть по собственной инициативе в гудящий ящик размером с узкий гроб и лежать там, пока мне не скажут, что у меня в голове выросли полипы, не радовала ни секунды. Меня так и подмывало пнуть ногой волшебный прибор, высадить дверь, исполнить короткий номер под названием «накось выкуси» и, оставляя пенный след, умчаться в неизвестность. Вместо этого я, как лишенное воли животное, забиралась в утробу МРТ.
Почти полчаса, пока аппарат беззаботно гудел и посвистывал, я безостановочно рыдала. Тихо, упрямо, ни на минуту не останавливаясь, заливала новомодную технику фонтаном и каскадом. Конечно, я нервничала, конечно, мне совсем не хотелось, чтобы в моей голове нашли еще одну голову, очевидно, мне было страшно в этом пластиковом ящике, но я до сих пор не понимаю, как можно было столько плакать! Когда, наконец, все закончилось и я выехала обратно на свет божий, у меня было такое чувство, будто вместе со слезами с лица смыло все черты. Опухшим яйцом я вышла в люди. Следующие полчаса, пока мы ждали результатов, женщина в хрустящем халате развлекала меня отвлекающими рассказами.
– Да я вам говорю, вы просто молодец! Боец, кремень, – бесстыже врала она в мою распухшую физиономию, – другие ведь что творят! Аппарат ломать начинают, бьются, кричат, выбраться пытаются – страшное дело. А однажды, – она понизила голос и придвинулась ко мне, – в комнату зашла одна дамочка, с виду ничего, вроде нормальная. Поговорили, пошутили даже, я ее со спокойным сердцем оставила одну и вышла. Только отвернулась на секунду, смотрю в стекло – а в комнате никого…
Тут даже любимый навострил уши, ожидая зловещих подробностей.
– Я прямо похолодела! – продолжала тянуть свой звездный час медсестра. – Все ведь на виду. А ее нет! Я в комнату – пусто! И спрятаться-то некуда…
«Как же, некуда!» – ухмыльнулась я.
– Ну не в аппарате же, – эхом отозвалась на мои мысли рассказчица, – короче, я в шоке! Все бывало, но чтобы пациентки пропадали – такого не случалось.
Она задумалась, видимо, восстанавливая в памяти потрясение момента.
– Ну и… – поторопил ее любимый.
– Ах, ну да! – очнулась медсестра. – Не поверите, за дверью спряталась! Ну как в кино. Еле вытащили. Билась, упиралась, маму звала. Ну прямо детский сад какой-то, – обобщая, закончила она и переключилась на свою прическу.
В тот день в моей голове не нашли ничего лишнего. Все было идеально. «Извилинка к извилинке», – с завистью сообщил врач, рассматривая сто тридцать пять одинаковых снимков. Расцеловав всех, я рванула на волю. Мой мозг был идеален – об этом, правда, я и раньше догадывалась… Но я-то – боец, кремень. Надо будет, не пискну, залезу в МРТ!
Часть вторая. Китаец
После моего победоносного прохождения МРТ оставалась одна незадача – голова болеть не перестала. Во время второй консультации оказалось, что выдающийся мозг держится на бракованной шее. «Странно, – озадаченно пробормотал врач, рассматривая снимок, – обычно шея должна быть вот сюда выгнута, а это – аномалия какая-то. Сюда шея никак не должна выгибаться. Надо же, и, говорите, работаете, пишете, машиной управляете? Странно…»
Не желая мириться со своими несовершенствами, в скором времени я опять оказалась на незнакомом пороге. Теперь меня ждал врач-китаец. Территория была совершенно неизведанной. Я собрала в кучу все, что знала об этой стране. Получилось немного. Я могла сказать по-китайски «здравствуй», «спасибо» и «прощай». Собиралась в Пекин. Знала, что укроп там называют травой времени. Что китайцы едят все. Не просто все живое, а вообще – всё, от жареных муравьев и размороженного динозавра до придорожной травы. Они даже из шнурков с ботинками в состоянии приготовить что-нибудь вроде лапши с отбивной. Слышала, что в Китае около четырехсот языков, а в алфавите пятьдесят тысяч букв. Что смысл слова может зависеть от тональности гласной. Мои знания были хаотичны и отрывисты, и судьба подвела меня к более близкому знакомству с древней культурой со стороны… иголки.
В вестибюле клиники пожилая пациентка громким голосом грузила невысокого человека в светлой одежде историями о своем повышенном внутричерепном давлении, тахикардии и аритмии. Врач блаженно улыбался и кивал. Когда я позже спросила его: «Как дела?», он и мне кивнул. Стало ясно, что по-нашему он вообще ничего не соображает.
Дальнейшее напоминало страшный мультфильм про Тома и Джерри, в котором мне отводилась роль вечной жертвы – кота. Раздевшись, я залезла на кушетку, в кабинет, лучезарно улыбаясь, вплыл все тот же улыбающийся человек, скрутил меня узлом и в два счета переломал все кости. Совершенно очевидно, что я просто не могла выгнуться в ту сторону, в которую он меня гнул, но я с удивлением рассматривала свою левую руку, внезапно вываливающуюся из-под правой пятки. Кричать я была не в состоянии, только охала и громко хрустела всем тем, что осталось от костей. Затем, едва живая, подчиняясь требовательным жестам специалиста, икнула и, поставив этим точку в истязаниях, с длинным стоном повалилась на кушетку. Волноваться о том, что со мной сделают дальше, казалось совершенно бессмысленным. Но, оказывается, это была всего лишь разминка перед боем.
Первую иголку я получила в лоб, аккурат в третий глаз. Если он у меня и был когда-то, в чем я сильно сомневаюсь, в тот день он закрылся окончательно. Иголка закачалась между бровями и несколько отвлекла меня от манипуляций доброго доктора. И зря. Под его руками в мгновение ока я превратилась в ежиху. На моем теле заколосился, качаясь и посверкивая, лес иголок. Китаец осмотрел ниву трудов своих, удовлетворенно крякнул, достал последнюю, прицелился и со всего размаха, как воин в тело поверженного врага, вонзил ее мне над пупком.
Я заорала так, что за окном стая ворон сорвалась с крыши. От неконтролируемого спазма сложилось пополам тело, зазвенели все иголки и в голове промелькнуло: «Убивают!» Убийца, не теряя самообладания и лучезарной улыбки, стоял надо мной и с интересом заглядывал в глаза.
