Майя Новик - Шесть дней Всемирного потопа, или Дневник мотоциклистки
Дорога в этом месте поворачивала направо, я же шла, держась осевой линии — так мне было хоть что—то видно. Но в повороте, чтобы рассмотреть, есть ли на встречной полосе машины, мне пришлось сместиться к обочине, чтобы выглянуть из—за вереницы автомобилей. Ехавший сзади на «Газели» чудак решил, что… Впрочем, я не знаю, что именно он решил — что я ему добровольно уступаю дорогу, или что я решила просто взять, да и съехать с трассы под обрыв, но он поддал газу, и я вдруг поняла, что на меня надвигается белая стена «Газели». Уходить в сторону я начала загодя, зная по опыту, что многие водители не чувствуют габаритов своих машин. Белое вдруг придвинулось близко—близко, так, что я внезапно ощутила дыхание смерти, как бывало уже не раз — порыв чего—то холодного, а потом — словно кто—то невидимым жестким крылом отстраняет, отводит тебя в сторону — в первый раз такое было, когда где—то в Иркутске на оживленной трассе вдруг из—за автобуса вынырнул несущийся на бешеной скорости УАЗик, а я, растерявшись от неожиданности, просто стояла и смотрела, как приближается ко мне его боковое, прикрепленное на черном, изогнутом кронштейне зеркало — оно было как раз на высоте моей головы. И тут — кто—то твердой, холодной рукой словно провел черту между ним и мною. Словно вдруг между нами оказалось невидимое бронированное стекло, — и УАЗик пронесся мимо, истерично сигналя, и водитель орал что—то матерное…
Мне не удалось уйти от удара совсем. Я почувствовала, как бешено крутящееся колесо «Газели» толкнуло меня, как её шина, сильно, жестко, словно мельничный жернов, прошлась по моему мотоботу. Ботинок прижало и переставило к двигателю, заднее колесо подкинуло… А впереди был только мост, откос, уходящий куда—то далеко вниз и серая вода какого—то канала…
Я удержала мотоцикл на обочине чудом — помог опыт, и то, что не запаниковала. А фиг тебе, водила, а не паника! Я сбросила скорость, выровняла завилявший мотоцикл. Меня тут же, надрывно сигналя, обошла какая—то иномарка, следом за ней теснился кто—то еще. Андрей был уже где—то далеко впереди!
Ах вы заразы! — меня вдруг охватила ярость. Водитель «Газели» только что чуть не убил меня, и, похоже, даже не заметил этого! Я обернулась, нажала на сигнал, заставляя автомобилистов обратить на меня хоть какое—то внимание! Я тебя догоню…. Я не я буду! Я открутила рукоять газа и со злостью пнула рычаг коробки передач. Покажи—ка, милая, чего могёшь?!
Кто—то натужно просигналил за спиной. Перебьешься, парень… Я вылетела обратно на асфальт, впритирку втиснулась между иномаркой и встречной машиной, сигналя, пролетела еще пару автомобилей. Потом врубила аварийку, и — будь что будет — пошла на двойной обгон, потому что нахальный водитель джипа не хотел меня пропускать. Ну, мужик, это ты зря… Я, конечно, тебя на прямой не догоню, а здесь сделаю… Чей—то капот шарахнулся в сторону, я снова услышала совсем рядом истеричный вой клаксона.
Да иди ты!..
Я обгоняла, обгоняла, обгоняла…
Водитель «Газели» оказался прытким — он уже маячил где—то впереди, но я сжала зубы, сигналя, обошла Андрея, тот лишь недоуменно проводил меня взглядом, и снова вывернула ручку газа. Не уйдешь, зараза! И даже дождь не помешает!
Поравнявшись с ним, я чуть сбросила газ, обернулась к водителю. Я отчетливо увидела лицо белобрысого, сорокалетнего крепыша с красною рожею. Рядом сидел кто—то еще. Я сдвинула стекло шлема назад, содрала с лица мокрую бандану и, задохнувшись встречным ветром, заорала, что есть мочи:
— Ты чуть не убил меня, урод! Ты хоть знаешь об этом? Ты знаешь об этом!?..
Он смотрел на меня и улыбнулся. Он что, идиот, что ли? Как я в этот момент пожалела, что за спиной у меня нет биты или хотя бы камня в кармане! Сто раз давала себе обещание обязательно купить биту! Поток воды от встречной машины заглушил мои гневные слова, я отплевалась, вытерла лицо перчаткой. Потом сбросила газ, и протерла залепленные очки… Где он сволочь? А он уехал… Может, он все же даст мне ответ, зачем он так поступил. Он что не мужик? Он что, меня боится? А вот сейчас узнаем! Водитель «Газели» видно, решил посмотреть, догоню ли я его? Сейчас увидим!
Машины вдруг остались далеко позади. Стрелка спидометра медленно перевалила за сто тридцать. Вывози, старушка! Или не старушка? Ты мальчик или девочка? Хотелось бы, чтобы был мальчик. Так что вывози, старичок! Я догнала «Газель» повторно, когда он меня уже не ждал. От моста мы отъехали километров десять, не меньше. С лица крепыша сползла улыбка, когда я показала ему внушительный от толстой перчатки кулак. Но вместо того, чтобы жестом дать ему понять, чтобы он притормозил, я вдруг неожиданно для себя завопила:
— Встречу — убью! Понял? Понял?!! — я ткнула в него пальцем и сделала жест, который не давал усомниться в моих самых кровожадных намерениях — чиркнула ребром ладони по горлу.
Я сбросила газ, уходя в сторону, чтобы он не бортанул меня еще раз. Он тоже стал притормаживать. Я решила, что уж сейчас—то он остановится, и тогда—то я с ним разберусь… Не знаю, к чему бы это привело, потому что в весе я ему все равно проигрывала, расчет был лишь на психическую атаку, да на то, что подоспеет Андрей. Но он, видимо, понял, что если остановится, ему точно выцарапают глаза, и на скорости свернул в сторону, унося с собой все свои поступки, уж какие бы там они у него были, неумение водить и дурацкую приклеенную улыбку. Я перевела дух и примерно через километр остановилась подождать Андрея.
— Ты что творишь? — он начал кричать, даже не заглушив мотор. Ты видела, что пацанов на минивэне подрезала? Ты что делаешь?
Но не тут—то было! Тут уж досталось всем: и погоде, и автомобилистам, и водителю «Газели», и Андрею — за то, что его — как всегда! Да—да, как всегда! — не было рядом!
— Да ты что? — он вылупил глаза. — Прямо бортанул?
— Не веришь! — я вопила, не в силах успокоиться. — И ты туда же! Ну, погодите!
Я присмотрелась к канаве, примерилась, спустилась пониже и выудила из грязи увесистый булыжник.
— Только попробуйте! — погрозила я кулаком проезжавшим мимо машинам. — Видали? Вот теперь посмотрим, кто кого!
Несмотря на грязь, я запихала камень в карман дождевика.
— Ладно, раздухарилась! — Андрей укоризненно смотрел на меня. — Осторожней надо быть, дураков везде полно…
— Так кто спорит? — я старалась хоть здесь быть покладистой. — Только если дурак не умеет водить большую машину, будь я хоть десять раз острожной, он же все равно меня убьет!
Логика на этот раз в моих словах была, и Андрею нечего было ответить мне. Он лишь тяжело посопел в шлеме. Мы поехали дальше, когда я немного пришла в себя. Впереди было Кемерово, и расслабляться не стоило.
А в Кемерово было все, как и должно было быть при нашей хронической невезучести: с неба низвергалась Ниагара, машины обрушивали на нас фонтаны воды. Я, ослепленная, снова и снова включала «аварийку», чтобы меня видели и не убили случайно обезумевшие от дождя автомобилисты. Каждый проносившийся мимо автомобиль обдавал меня новой ледяной волной и добавлял еще чуточку холода в мое и без того закоченевшее тело.
Мы выехали из города в тот самый момент, когда Кто—то Там, Наверху просто взял и перекрыл вентиль, и дождь в один момент прекратился. Зато начался ветер. Мы ехали среди полей, трасса продувалась вдоль и поперек, и заледеневшие руки уже почти отказывались держать руль, когда мы подъехали к знакомой харчевне — здесь в тот прошлый раз, когда все было нормально, мы ели обалденную шурпу — в меру жирную, горячую, от одного запаха которой сводило скулы и рот наполняло слюной. Тогда приветливый кавказец поставил перед нами горшочки с ароматным блюдом, и мы набросились на еду, как два голодных волчонка. Но то было раньше…
Сейчас какой—то угрюмый абрек в грязноватом белом халате брякнул перед нами две тарелки с застывшими кусками мяса, картошки и лука. Делать нечего, надо было есть.
Пообедав, мы вышли к мотоциклам. Андрей занялся любимым делом — проверкой масла. Я, ежась от холода, посмотрела по сторонам и вдруг совсем рядом с харчевней увидела храм. В прошлый раз я его не видела, да и не могла увидеть, потому что сознание наше часто замечает лишь то, на что мы нацелены. Будь это мотосалон или мотосервис, возможно, я увидела бы его раньше и обязательно запомнила бы. Байкер ведь, по сути, тот же язычник, только во главу угла он ставит не деревянного истукана, но созданный своими руками мотоцикл. Это ему он отдает бОльшую часть своей жизни, денег и здоровья, это его он холит и нежит, словно любимую женщину, это о нем он мечтает вечерами и не спит по ночам, и мечты эти согревают его душу гораздо сильнее горячего тела любящей женщины. Это ради мотоцикла он часто готов бросить все, вплоть до семьи, лишь бы доказать свою самостоятельность. Это мотоцикл байкер будет безутешно оплакивать, если с ним что—то случиться, и не будет в тот момент ничего в этом мире, способного утешить. Так казак горюет о коне. Так белый офицер горюет о России. Так… Все так.
