Елена Антонова - Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Следователь ожил:
– А как же прописка?
Андрей покопался в карманах и достал самый удивительный документ в истории жилищного делопроизводства.
«Вплоть до получения постоянного жилья в черте города, – гласила желтая бумажка с розовой полосой, делящей ее пополам по диагонали, – Трошин Андрей Алексеевич, одна тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения, временно зарегистрирован в передвижном доме по адресу: Сосновая роща, квадрат С4, ячейка 32, ели 186–189. Председатель Исполкома Совета Народных Депутатов Ведин Д.П.». После подписи Ведина Д.П. стояла расплывшаяся лиловая печать.
Следователь долго читал этот документ, шевеля губами. Потом вздохнул.
– Что ели? – пытался он понять.
– Ели – это есть искомые елки в лесу, – холодно сообщил Андрей.
– Искомые? – следователь наморщил лоб. – А передвижной дом – это как?
– Хотите, приходите в квадрат С4, ячейка тридцать два, – гостеприимно пригласил Андрей. – Только елки не перепутайте. Мой передвижной дом – между елками сто восемьдесят шесть и сто восемьдесят девять.
Следователь молчал, силясь представить себе каменный дом на колесах в лесу.
– Ну что, – потребовал Андрей, – едем в лес?
Следователь взглянул в окно, за которым разливалась черная темнота.
– Ячейка тридцать два, говорите? – деловито переспросил он.
Андрей кивнул головой, следователь с удовольствием записал это шариковой ручкой Сергея.
– В ближайшие дни проверим, – сообщил он и поднялся. – Ну что ж, – сказал он. – Раз убийство не состоялось… – Он недовольно посмотрел на соседку. – Надо быть сознательнее, гражданка Алексеева, и не заявлять непроверенные факты.
Гражданка Алексеева не смутилась.
– Я не могла промолчать. Мой гражданский долг – делиться подозрениями. Бдительность еще никому не мешала.
Следователь, которого бдительность гражданки Алексеевой продержала на морозе три часа, только махнул рукой и увел за собой недовольных кожаных. Сергей вежливо проводил их до дверей и на прощанье легонько прикоснулся к портфелю следователя, проведя пальцем под крышкой.
Когда соседки тоже исчезли, Андрей уставился на Сергея:
– Ну скажи, ради Бога, – простонал он. – Почему в лесу под елкой?
– Сам не знаю, – развел он руками. – Ляпнул, а потом сам удивился.
– Не ты один удивился, – прорычал Андрей и вытащил сотовый телефон.
– Ой, – удивился Сергей, – уже работает?
– Тут из-за твоих приколов что только не заработало, – проворчал друг, набирая номер. – Алло, Дмитрий? – Яростно глядя на Сергея, он включил громкую связь. – Вы с Иваном фургон уже установили?
– Нет пока, – раздался усталый голос Мити. – Темно уже, ничего не видно. Елки никак не можем найти – сосны одни. И дороги нет – мы с этим фургоном по пояс в снегу. А что, вы едете уже?
– Нет, не едем, – Андрей продолжал в упор глядеть на Сергея. – Тут наш общий друг Бахметьев передает вам с Ванькой пламенный привет!
– Ах, чтоб его!.. – выругался Митя, и было слышно, как запыхавшийся Иван тоже желает ему всего доброго. – Еще один такой финт, и я с ним лично разберусь. – Из трубки донеслось неясное ворчание. – Мы оба разберемся, – добавил Митя. – Ладно, если что – езжайте на маячок, только вот как вы без дороги… А вместо елок включим иллюзион.
Иллюзионом они называли устройство для передачи голограмм, которые могли возникать на фоне светящегося поля, в лучах которого они, собственно, и отражались, или сливаться с окружающей средой. Для этого потребовалось еще восемь околоземных спутников. Денег на это не пожалели и заготовили изображения действующих руководителей государств и прочих исторических фигур, которые открывали и закрывали рот. Поэтому в их уста можно было вкладывать любые речи. Американцы и англичане озаботились поиском фонограмм с несколькими речами, на все те случаи, которые они предусмотрели. Барсов решил, что фонограммы ограничивают возможности, и пригласил пародиста – умного ироничного Яблонского, который не только талантливо имитировал речь, но еще мог замечательно импровизировать. Яблонский должен был дежурить в лаборатории с завтрашнего дня, а пока, на случай приезда следователя, запаслись молчаливой картинкой с тремя заснеженными елочками.
Но Андрей решил, что в темноте следователь в лес не сунется. Таинственную ячейку тридцать два было не то что ночью, и днем не найти, поэтому он отослал обрадованных Митю и Ивана домой вместе с фургоном.
Сергей пристыжено молчал.
– Ладно, деятель, – мрачно сказал Андрей. – Поехали домой. Там твой Артемьев тебя ждет не дождется. Похоже, Курицына совсем необучаема. Съездишь к нему, ну и в лаборатории есть дела.
– Шеф очень зол? – боязливо спросил Сергей, прежде чем нажать на диск.
– Плюется огнем, – пообещал Андрей.
Барсов действительно был мрачнее тучи, когда Сергей предстал перед его пылающими очами.
– Да ладно, Анатолий Васильевич, – заискивающе сказал Сергей. – Ну, растерялся, так я бы выкрутился потом.
– Он бы выкрутился, – саркастически хмыкнул Андрей. – Нажал бы на диск и улепетнул бы домой к мамочке.
Сергей обиженно засопел. Барсов вздохнул.
– Шутник! Вы хоть понимаете, что ваши шутки ставят тут людей в тяжелейшее положение? Ну что вам стоило сказать, что вы просто не знаете его адрес?
– Да я уж потом сам понял, – вздохнул Сергей. – Мне его позлить захотелось. А где Митя с Иваном? – осведомился он.
– Фургон во дворе ставят. Сейчас придут.
– Ну, мне пора в банк, – заторопился Сергей. – Сколько у меня времени?
– Сейчас пять, – посмотрел на часы Барсов. – До восьми справишься?
Сергей кивнул и в дверях столкнулся с входившими в лабораторию Митей и Иваном.
– Привет, ребята. Здорово в зимнем лесу погулять, когда на дворе июль, правда? – сказал он и успел выскочить до того, как пущенный Митей валенок попал в захлопнувшуюся дверь.
– Еще издевается, – проворчал Митя, поднимая валенок.
VIII
Красивые ноги не спасли Курицыну от жестокого разноса. Ворча, что лучше уж он доплатит ей из своего кармана, только пусть она вообще ничего не делает, Сергей все же выкроил часок, чтобы забежать домой. Дома был большой сбор – в гостиной сидели родители, дядя Сергея с женой и дед. Дед печально поздоровался с Сергеем.
– Вот, попрощаться зашел, – было первое, что сказал дед, увидев Сергея.
– Может, сначала все же поздороваешься, – удивился Сергей. – Ты куда собрался-то?
В ответ дед начал плести что-то невразумительное про то, что жизнь его была полна и насыщенна, но, когда разум угасает, надо вовремя уйти…
– И вот так целый вечер, – пожаловалась мама.
Дед поднял глаза и посмотрел на Сергея в профиль.
– Погоди, – сказал он внуку. – Не двигайся.
Сергей испуганно застыл. Дед долго смотрел на профиль внука, потом грустно вздохнул.
– Елена, – обратился он к матери Сергея, – у вас с Александром, по-моему, в библиотеке было что-то про раздвоение личности.
– Конечно-конечно, – Елена Валентиновна с готовностью бросилась к книжному шкафу.
– Не суетись, – обиделся дед. – Я ведь еще не умираю.
– Что ты, что ты, – всплеснула руками мать. – Ты только не волнуйся.
– Ничего я не волнуюсь. Я что, по-твоему, уже впадаю в маразм?
Сергей с жалостью смотрел на деда. Бедный дед. Невинная жертва эксперимента. Он начинает вспоминать вторую реальность, которую сейчас строит его родной внук.
– Кстати, – начал он, придумывая, как бы поделикатнее изложить ему суть дела, – ты знаешь, я видел такой странный сон, как будто я работаю в пединституте.
Из глаз деда ушло лунатическое выражение, и он вполне осмысленно взглянул на внука.
– И будто я преподаю физику у вас на кафедре.
– Так-так, – оживился дед.
– И вот, представляешь, – вдохновенно продолжал Сергей, – я захожу к вам на кафедру первый раз, знакомиться. И ты там совсем молодой. Как будто на тебе темно-синий пиджак в полоску…
– У меня это был единственный костюм, – подтвердил дед. – Потрясающе. А дальше?
– Ты как будто сидел за столом – знаешь, такой деревянный, а посередине дерматином покрыт.
– Какого цвета дерматин? – оживленно спросил дед.
– Темно-коричневый.
– Точно!
– У тебя была такая тетрадка – в такой же обложке, как этот дерматин, с лекциями?
– Была, была, – дед совсем оживился и перестал говорить умирающим голосом. – Ты лучше расскажи, что ты там делал?
– Ну, ты на меня сначала наехал.
– И правильно, наехал, – согласился дед. – Приехал там, весь… Слушай, – осенило деда, – а одет ты как был? – Он подозрительно осмотрел внука. – Вот как сейчас?
Сергей сегодня не успел переодеться после института и вынужден был признаться, что именно так он и был одет.
– Ах ты свинтус, – начиная что-то понимать, заявил дед.
