Олег Зайончковский - Счастье возможно: роман нашего времени
– Знакомьтесь, – сказал он, покосившись на даму. – Ирка. Мой исполнительный директор и по совместительству жена.
Ирка улыбнулась нам одними губами. Она выложила на стол устройство, среднее по размеру между мобильником и ноутбуком, и деловито поинтересовалась:
– Итак, что наши переговоры?
– Переговоры? – мы переглянулись.
– Мы тут пока что кушаем, – ласково пояснил Сыров.
– Вижу, – сказала Ирка. – Но пора бы уже и к делу.
– К делу так к делу! – Сыров утер губы салфеткой.
Взгляд его ожил и загорелся.
– Дружище! – он обратился ко мне. – Посмотрите-ка в зал… Кого вы здесь видите?
Я осмотрелся:
– Ну… вон там политолог сидит еще с кем-то. Я вчера его по телеку видел.
– А там, – он ткнул вилкой, – кинорежиссер. А за тем столиком – видите, обнимаются? – два тоже писателя, и оба поэты. И так дальше, в кого ни плюнь: культурные люди культурно сидят… А почему, как вы думаете?
– Что – почему?
– Почему они сидят в «Сырниках», а не где-нибудь?
Я пожал плечами:
– Может, вы для них скидку делаете? Дисконт или как это называется?
Сыров кивнул:
– Дисконт – это само собой. И подвал, и трубы – все, конечно, влияет. Но главное – что? Главное – мы тут считаем, что культурный процесс неотделим от пищеварительного. Вот в чем наша фишка.
– Может быть, «фишка» в пропорции… – осторожно заметил я.
– Фишка в неотделимости! – отрезал Сыров. – Вы не представляете себе, сколько творческих судеб состоялось в этом подвале… Режиссер пьет с продюсером, поэты друг с другом… Люди искусства идут сюда и находят друг друга. А вы… я хочу, чтобы вы нашли в «Сырниках» писательское вдохновение.
– Я пожалуй, – пробормотал я, – но мне не очень понятно…
– Экий ты брат недогадливый! – подал вдруг голос Дмитрий Павлович. – Напиши покрасивее про все про это… про то, как тут судьбы складываются. Заведению лишний имидж, тебе, глупому, гонорар. Вот и будет пропорция.
– Да, напишите, – сказала Ирка. – У вас получится.
Четыре пары глаз смотрели на меня выжидательно. Отказываться теперь было бы с моей стороны просто свинством.
– Мухтар постарается! – пошутил я. – Выпьем за вдохновение.
Ирка занесла мой телефон в свое устройство, и мы выпили за успех предприятия. Сыров заявил, что по такому случаю угостит нас особым блюдом. Он выщелкнул пальцами официанта и пошептал ему что-то на ухо. Мы ждали минут пятнадцать, и блюдо наконец приплыло на руках самого шеф-повара. Это были тонкие ломтики смуглого мяса в обрамлении изысканных голубых цветов.
– Что это? – воскликнули мы хором.
Сыров сделал паузу, наслаждаясь эффектом:
– Копченая антилопа с орхидеями.
– Антилопа – это круто, – одобрил Дмитрий Павлович.
– Красота какая! – восхитилась Тамара.
– Угощайтесь, господа!
Наколов вилкой орхидею, Сыров отправил ее в рот. И, увидев на лице моем ужас, засмеялся:
– Не бойтесь, писатель, они маринованные!
Отведать орхидеи я так и не решился, но это не спасло меня от расстройства желудка. После ужина в «Сырниках» я провел беспокойную, бессонную ночь. Пищеварительный процесс во мне совершался бурно, и мыслительный был от него неотделим. Каждый очередной толчок в животе давал моим думам новое направление: я то ругал себя литературной проституткой, то прикидывал, как на сыровский гонорар поеду в Европу.
К утру мой кишечник унялся, и в голове понемногу улеглось. Я забылся в подобии сна, но, как оказалось, ненадолго. С постели меня подняла телефонная трель.
– Я не рано?
Звонила какая-то Ирина Кирилловна из «Сырников». Спросонья я не сразу понял, что это вчерашняя Ирка.
– Нам с вами надо составить договор. Ждем вас сегодня с одиннадцати до двенадцати. О'кей?
– О'кей, – отозвался я глухо. – Куда ехать?
Так началось для меня утро новой жизни. Что ж, назвался груздем – полезай в кузов.
Я напоследок посовещался с желудком, умылся, побрился, оросил себя одеколоном и отправился по указанному адресу в «Сырники ООО». Составлять договор.
Сколько раз это слово ласкало мне ухо? Ну… несколько раз. Едешь на метро в издательство, а колеса знай выстукивают: «договор, договор». Если вы не писали книжек, вам не понять, что означает для автора приглашение составить договор. А оно означает, что творенье его не отправится прямиком в ноосферу, но погостит еще здесь, у публики. Оно признано человечеством годным к употреблению, принято в печать, и, быть может, кто-то даже прочтет его. Хотя бы наборщики прочтут и будут друг другу показывать и прыскать в кулак.
Но в то утро, когда я от «Сырников» получил приглашение к договору, творенья у меня никакого не было. Казалось бы, куда лучше: не потрудился еще, а уже где-то ждет тебя бумага, в которой прописью стоит причитающаяся тебе сумма. Но почему-то в метро, по дороге в заветный офис, мне было не радостно. Вагоны бренчали и оглушительно скрежетали на ходу, а машинист то и дело давал во тьму тревожные гудки. Что там мерещилось машинисту, не знаю; я же убеждал себя в том, что мне беспокоиться не о чем. Тем более что таблетки от живота я захватил с собой – на всякий случай.
В офисе меня встретила сама Ирка, теперь – Ирина Кирилловна. Она приветствовала меня скупой улыбкой и сразу же препроводила в совещательную комнату. Едва мы с ней расположились за длинным столом, как в комнате появилась девушка и поставила между нами вазу с конфетами.
– Чай желаете или кофе? – спросила она меня. Я пожелал кофе.
– Мне как обычно, – распорядилась Ирина Кирилловна. – И собери кого нужно.
Девушка обернулась мигом: чай, кофе и все «кто нужно» явились почти одновременно. Пока в моей чашке таял сахар, я успел познакомиться с дамой-дизайнером и дамой-маркетологом (стриженными под свою начальницу), юношей-культурологом, старичком-кулинаром и представителем дружественного «Сырникам» пиар-агентства – мужчиной средних лет с маникюром. Я заметил, что все они пришли на совещание с папочками, и усовестился, что, кроме таблеток от живота, ничего с собой не принес.
– Поговорим о нашей книге, – предложила Ирина Кирилловна. – Какие у кого мысли?
Сотрудники живо развернули свои папочки; я же лишь побарабанил пальцами по столу. Мысли не заставили себя ждать: у дамы-дизайнера были готовы четыре варианта обложки; юноша-культуролог выдвинул знакомый тезис о том, что культура и питание неразделимы; дама-маркетолог потребовала, чтобы в произведении была отражена положительная динамика заполняемости человекомест. Мужчина из пиар-агентства посоветовал отразить в художественной форме, что в наши дни ходить в гости и пить друг у друга на кухне неактуально, так же как варить самогон, потому что самогон нынче подают в «Сырниках».
Не было мыслей только у дедка-кулинара да у меня. У него, очевидно, по старости, а у меня, скажу честно, с перепугу. Да и как было не напугаться – я понял, что работать придется в коллективе. Мне это было непривычно – в последний раз в коллективе с другими мальчишками я воровал в Васькове яблоки. Подытоживая мозговой штурм, Ирина Кирилловна сказала, обращаясь уже ко мне, что «Сырники ООО» не ждут от меня самовыражения и что «роман на полку» им не нужен, а нужен современный взгляд на культуру питания и питание культуры. На этом производственное совещание закончилось. Коллеги подобрали свои папочки и разошлись, прихватив каждый по конфетке. Я сидел в прострации.
Девушка, ранее подававшая кофе, принесла стопку бумаг.
– Ознакомьтесь с договором, – сказала мне Ирка.
Строчки запрыгали у меня в глазах. Я плохо соображал, но все же удивился, вчитавшись:
– Как это – вы тут называете меня «исполнителем». Я же не музыкант.
Она пожала плечами:
– Если есть заказчик, значит, есть и исполнитель. Договор у нас типовой, и я бы на вашем месте не стала придираться к словам.
Она была права – придираться не стоило. Свое место я почувствовать успел, но зато раздел «вознаграждение» компенсировал, похоже, все лингвистические неловкости.
Словом, из «Сырников ООО» я вышел уже не вольным художником, а нормальным трудоустроенным гражданином. Очутившись на улице, я огляделся кругом новыми глазами, промытыми, словно офисное стекло. Офисы, сплошные офисы – Москва трудовая обступала меня. Меня обтекали люди в галстуках с широкими узлами, и мне впервые в жизни хотелось заглянуть им в душу, спросить: «А какой, к примеру, у вас оклад? Вы какое получаете вознаграждение?» Хотелось с ними сблизиться, намекнуть, что теперь я им не чужой, что я один из них. Я мог предложить им пойти куда-нибудь (да хоть в «Сырники»!) выпить чего-нибудь актуального – для снятия стресса. Да – теперь я мог себе это позволить! Мог, потому что во внутреннем кармане моей куртки лежал, давил на сердце конверт с авансом. Я стоял в недоумении, не узнавая ни города, ни себя. «Как такое случилось?» – спрашивал я себя. Как случилось, что меня – меня! – наняли по типовому договору, словно любого из этих, в галстуках? Мне хотелось спуститься в метро и оглохнуть, родным его грохотом обезболить душу. Хотелось сбежать с незаработанными деньгами, лечь на дно, исчезнуть совсем. «Ну, будет вам книга!» – мстительно бормотал я.
