Магда Сабо - Бал-маскарад
Но сейчас я хотела говорить не о ней, а о Кристине Борош. Не знаю только, как приступить, потому что ее история гораздо сложнее, чем история Цинеге или Маргит Кирай, и я не могу рассказать о Кристине, не упоминая и о тете Еве. Ты знаешь тетю Еву, да? Если ты восьмиклассница, то она преподает и у тебя в классе. Она должна быть где-то здесь, на балу, потому что она обещала прийти, а тетя Ева обычно держит свое слово.
Когда тетя Ева в начале учебного года пришла в вашу школу, она взяла на себя шефство над пионерской организацией и еще приняла восьмой класс. В первый же вечер, уходя домой, она захватила с собой дневник тети Илоны, своей предшественницы, и стала изучать ее заметки: ей хотелось узнать, кого же она будет учить в этом году.
Ты знаешь, Цыганочка, что это такое – дневник классного руководителя?
Так как классные руководители время от времени меняются, то они обязательно должны вести дневники, занося в них все то, что нужно знать преподавателю о своих учениках. Каковы их семейные обстоятельства, кто в чем силен, а в чем слабоват, как формировался характер каждого ученика в течение года, в чем ему нужна помощь, каковы его недостатки, каким образом лучше всего воспитывать его, чтобы добиться успеха. Таким образом, новый воспитатель, попадая в класс, сразу может ориентироваться на основании наблюдений своего предшественника – это большая для него подмога; ведь он уже знает, как лучше подступиться к тому или иному учащемуся.
Тетя Ева забрала дневник тети Илоны домой и против некоторых фамилий сделала пометки. Это были фамилии тех, чье воспитание ставило перед учителем определенные проблемы и которые нуждались в особой помощи. Так появился синий четырехугольник – значок, указывающий на необходимость особого внимания, – рядом с именем Кристины Борош.
Подожди-ка, я попробую рассказать тебе, что писала о ней тетя Илона.
«Живет с отцом и бабушкой, мать умерла. Учится на четверки, понятливая, сообразительная, тихая. В классе особой любовью не пользуется, по мнению детей, навещавших ее, сама ходит в гости не очень охотно, общими делами класса не интересуется, вежлива, но к дружбе не стремится. Общественной работы сторонится, трудно активизируема, ни в каких экскурсиях, общих мероприятиях участия не принимает. Посещения на дому показали, что и семья ее не очень общительна, отец не был в школе ни разу бабушка почти не бывала, они-то, собственно, и воспитывают в девочке эту замкнутость».
Трудно активизируема…
Ты знаешь, что это означает? Наверное, знаешь. Приблизительно это означает, что человек, помимо выполнения учебных заданий, ни за что другое браться не желает. Тетю Еву поразило главным образом то, что у Кристины даже подруг не оказалось и что она сторонится общественной работы; тетя Ева вообще считает, что по-настоящему радоваться можно, только разделив свою радость со всеми, и что горе нужно тоже по возможности скорее разделить с людьми, – она не представляет себе жизни иначе. Если бы о Кристине было написано, что она грубиянка, или забияка, или трусливая, задача была бы проще – воспитание же «трудно активизируемых» детей дело долгое и сложное. Но тетя Ева не боится трудных дел, потому-то и оказался у имени Кристины тот самый синий четырехугольник: если девочка чуждается общества, надо приучить ее, надо заставить ее полюбить коллектив – и чем скорее тетя Ева примется за это, тем скорее добьется успеха. Кристина, наверное, так и думает прожить на земле одна-одинешенька? Отгородиться от людей – что за несчастную судьбу готовит она себе!
«Ну, это мы еще посмотрим!» – думала тетя Ева. Нужно было придумать для Кристины первое задание, но такое, которое привлекло бы ее. Как пионерка, она ничем себя не проявила, это тоже явствовало из характеристики, так что работу для нее следовало подобрать непременно по вкусу. Сначала ей вообще надо давать только такие поручения, и постепенно она станет активнее, заинтересованней. Этот случай был в практике тети Евы не первым, она приблизительно догадывалась, как взяться за дело. Начать перевоспитание Кристины она предполагала со сбора о мире.
Ты помнишь, Цыганочка, тетя Ева хотела устроить праздник мира. Конечно, помнишь, ведь об этом было столько разговоров. Цинеге взяла на себя декорации, даже Анико вызвалась читать стихи – словом, все в классе думали, что сбор получится очень хороший, первый настоящий большой пионерский сбор. Тетя Ева представляла это так: в первой части программы они покажут, как ужасна война, во второй части, – как нужен, как необходим людям мир; и она просила отряд: пусть засияет этот праздничный вечер, пусть он будет словно костер, пусть озарит всех и согреет; она хотела, чтобы каждый говорил о себе, чтобы говорили они сами, чтобы звонкие девичьи голоса возгласили: хотим жить в мире и когда-нибудь, в глубокой старости, прийти к концу жизни с сознанием того, что и мы внесли свою лепту…
«Как ты должна была тогда огорчиться!…» – подумала Кристина.
Тетю Еву постигло тогда разочарование, какого она никак не ожидала. Ох, уж этот воспитательский час, когда она выступила со своей идеей! «Вступительное торжественное слово произнесешь ты, Кристина. И вообще мне хотелось бы, чтобы ты организовала весь вечер. Бажа и звеньевые помогут тебе. Много говорить не надо, скажи только, что означала для всех людей вторая мировая война и почему так нужен людям мир. Но говори просто, душевно, по-человечески, старайся, чтобы твой доклад не получился ни сухим, ни скучным – ведь это такая огромная и важная тема! Говори так, чтобы до слушателей дошло и все горе, которое несет война, и радость, которую дает людям мир. Понимаешь? К счастью, говоришь ты хорошо. Я очень надеюсь, что все удастся…»
«На тебе было тогда синее платье, синее как небо, и волосы были не приглаженные, как сейчас под маской, – они лежали свободно, и длинные светлые прядки то и дело взлетали. Ты казалась не учительницей, а скорее киноактрисой или даже школьницей – стройная, с яркими губами и большими глазами. Ты стояла на кафедре и улыбалась – ни один человек на свете не умеет улыбаться так хорошо, как ты. Это не слишком веселое воспоминание, но я все же рада, что ты заговорила об этом, потому что тогда-то все и началось».
«Не буду!» – сказала тогда Кристина Борош. Она стояла перед тетей Евой и даже глаз не опустила, только повторяла и повторяла свое: «Не буду, не буду!»
«И еще сказала, – думала Кристи. – А меня не интересует ни война, ни мир…»
…Знаешь ли ты, что это такое, когда класс замирает и под тоненькой пленкой молчания бурлит, бьется что-то такое, что невозможно описать словами? Вот это и была такая минута.
«Знаю, – думала Кристи. – Вы все смотрели на меня как на безумную. Рэка отвернулась, глаза у нее были полны слез, так она испугалась, а Анико от ужаса даже о парту облокотилась, она ведь никогда не облокачивается, потому что ей мама сказала, что если она не будет следить за локтями, то кожа на них станет морщинистой, а Анико боится морщин».
– Бажа, председатель отряда, нахмурившись, озадаченно смотрела то на Кристину, то на тетю Еву. Такого в восьмом классе еще не бывало, и Бажа совершенно растерялась: что делать? На секунду и тетя Ева смешалась, но настоящее замешательство наступило, когда Кристина Борош, даже не дождавшись ответа на свои слова, смертельно бледная, с закушенными губами, словно дикий звереныш, бросилась вон из класса. Она так хлопнула дверью, что, казалось, стена задрожала.
«Я не хлопала, – вспоминала Кристи. – Выбежала, но дверью не хлопала. Руки у меня так похолодели от волнения, что дверная ручка выскользнула из пальцев. А не нашли вы меня потому, что я побежала в умывальную, ту самую, в которой сегодня переодевалась и куда ученикам входить не полагается. Тогда на деревьях уже не было листьев, платаны облетают рано. Я облокотилась о подоконник и смотрела вниз, на улицу. Сверху все кажется таким маленьким. Невероятно маленьким. Я так волновалась, что пришлось даже рот открыть – не могла дышать через нос, не хватало воздуха».
– Тетя Ева смотрела на дверь, захлопнувшуюся с таким грохотом, и ломала себе голову: в чем же она ошиблась? Чем все испортила? Дети – сознательные, мыслящие люди; если девочка ответила так странно, значит коснулись ее больного места, вот почему ее ответ прозвучал и грубо и непонятно. «Скандал!» – громко произнесла Бажа. «Тихо! – сказала тетя Ева. – Я все улажу. А вы ни в коем случае не разговаривайте с Кристиной об этом, пока я не разрешу вам». Бажа больше ничего не сказала, но ее строгие глаза метали молнии. Бажа очень рассердилась на Кристину.
«Я знаю. На перемене, когда я вернулась в класс из умывальной, она даже сказала что-то вроде того, не хочу ли я выбрать себе другую школу. Уж если человек захлопывает дверь перед носом классного руководителя, то самое умное, что ему остается, – это перейти в другую школу. И еще сказала, что теперь не видать нам знамени как своих ушей – школьного знамени, которое завоевал наш класс. Я только плечами пожала и смотрела куда-то мимо нее. В эту минуту мне все решительно было безразлично. Я словно закоченела и все смотрела на сучья деревьев из окна коридора. На одном из деревьев сидели птицы, и я думала о том, почему эти птицы не улетают, когда другие улетели, и вообще почему некоторые птицы остаются здесь на зиму, хотя им и холодно и голодно… Я очень люблю птиц».
