Эрик Сигал - Сильнодействующее средство
Папа хотел дать парням на чай, но они сделали вид, что засмущались. Они, видите ли, предпочли бы, чтоб мы с ними выпили пивка!
Отец обещал, что в другой раз сделаем это обязательно. Но когда ребята ушли, он мне шепнул: «Нужны они нам! Лучше не создавать прецедент».
Насколько я знаю, двенадцатилетних студентов, кроме меня, на курсе нет, так что вряд ли мне удастся найти себе подходящих друзей.
Мы распаковали вещи. Начали, конечно, с книг. Потом отец вышел на улицу, купил огромную пиццу, и мы поели в последний раз перед тем, что папа назвал пугающим термином — «начало новой главы» в моей жизни.
Я долго ворочалась в постели, никак не могла уснуть.
Странно, но меня не пугала перспектива учебы как таковой. Я боялась общения с людьми. Тем более что папа не предупредил меня, какой сюрприз меня ждет наутро.
Потом я наконец поняла причину своей бессонницы. Она никак не была связана с тем, что должно было случиться на другой день.
Я вылезла из-под одеяла, нашла свой рюкзак и достала своего лучшего друга.
Стоило мне положить рядом с собой мишку, как я тут же уснула.
10
Адам
У Адама и Тони оказалось множество товарищей по уединению. Летом Кейп-Код полон отдыхающих, которых можно поделить на две почти равных категории — представителей бостонского и вашингтонского истеблишмента.
Оба крайне редко брали выходные и отгулы, так что у них накопилось столько отпусков, что истратить их полностью было бы затруднительно. И все же, поскольку, по ироничному выражению Тони, август в Вашингтоне — мертвый сезон (если только не случается какой-нибудь «Уотергейт»), она со спокойной душой уехала отдыхать, оставив дверь кабинета на замке. Кроме того, Тони с недоумением осознала, что на данный момент не работа занимает самое важное место в ее жизни.
Оба удивлялись тому, насколько легко они влились в окружение друг друга.
— Тут дело вот в чем, — рассуждал вслух Адам. — Я общаюсь с теми, кто ищет магическую пулю, а твое окружение разрабатывает управляемые ракеты. Так что мы, можно сказать, сошлись на почве вооружений.
Однако они сумели так распорядиться своим временем, чтобы как можно чаще оставаться вдвоем. Будь то утренняя пробежка по берегу или вечерний костер — они наслаждались обществом друг друга. А физическая близость с каждым разом доставляла им все большее удовольствие.
На август выпадало тридцатилетие Антонии. Ее пожелания по поводу празднования оказались на удивление незамысловатыми: обед на открытом воздухе в ресторане курортного отеля «Си-Спрей» в Чатеме.
Адама ее выбор сперва озадачил. Но ровно до того момента, как он увидел, где именно она заказала столик. Рядом с гигантским бассейном.
Глядя ему прямо в глаза, Тони нежно произнесла:
— Перед тем, как мы приступим к пиршеству, я хочу получить полагающийся мне подарок.
Проследив за ее взглядом, устремленным на вышку для прыжков, Адам понял, чего от него ждут.
— Плавки, надеюсь, при тебе? — спросила Тони.
— Да. Точнее — на мне.
Она улыбнулась.
— Отлично. А теперь продемонстрируй мне былую доблесть Адама Куперсмита. Кажется, этот мальчик умел летать?
— Перестань, Тони, столько лет прошло…
— Это будет принято во внимание высоким жюри, — радостно возвестила она. — Ну давай же, прыгни для меня разок.
Адам двинулся в раздевалку, быстро разделся, сделал пару наклонов, чтобы размять мышцы, и, волнуясь, направился к вышке.
Он шагал по лестнице, утешая себя тем, что это все-таки не спортивная вышка, а вдвое ниже. Поднявшись на мостик, Адам занял стойку, а внизу все вдруг разом смолкли: при виде его мускулатуры и уверенной позы все предвкушали предстоящее зрелище. Адам сделал глубокий вдох, шагнул вперед, оттолкнулся и мастерски «ласточкой» вошел в воду.
Он вынырнул, отыскал глазами Тони и покричал:
— Довольна?
— Ни в коем случае, — улыбнулась она. — Я не успокоюсь, пока не увижу хотя бы одно сальто.
— Хочешь, чтобы я шею себе сломал? — заныл Адам.
— Нет, — покачала головой Тони. — Хочу убедиться, что ты мне не зря хвалился.
Он рассмеялся, подплыл к краю бассейна и одним ловким движением вскочил на бортик.
Когда Адам вновь появился на вышке, даже официанты замерли и задрали головы вверх. По его жилам побежал адреналин, сердце бешено забилось. Адам быстро шагнул к краю мостика, высоко подпрыгнул, поджал ноги, перекувырнулся через голову и чисто вошел в воду.
На сей раз наградой ему были общие аплодисменты.
Гордый собой, Адам повернулся к Тони, ожидая похвалы. Та с восторгом хлопала в ладоши.
— Еще! — прокричала она, как юная поклонница на рок-концерте.
— Нет, — помотал головой Адам. — Теперь твоя очередь.
— Ладно, — уступила она. — Давай обедать.
Возвращаясь вечером в свое бунгало, Тони снова заговорила о том, что произошло днем.
— Знаешь, — сказала она, — на вышке ты совсем другой человек. Когда ты летишь к воде, ты такой красивый… Даже не знаю, с чем сравнить.
Когда они обустроили свое бунгало, Лиз приняла их приглашение погостить, благо в саду имелся и небольшой гостевой домик.
Обстоятельства, при которых две женщины встретились во второй раз, разительно отличались от их первого знакомства. На похоронах Макса Тони держалась в сторонке и всячески выражала свое сочувствие. Сейчас же она отчетливо уловила силу привязанности между Адамом и Лиз, и в ней проснулось инстинктивное чувство соперничества.
Демонстрируя, как того требовали приличия, интерес к детскому психоанализу, Тони в то же время не считала нужным особенно скромничать относительно своей работы в министерстве.
Она в открытую говорила о влиянии, которое ей пришлось пустить в ход, когда она направила судебных исполнителей для охраны директора одной клиники во Флориде, который по просьбе беременных женщин делал им аборты.
В этой связи у них с Адамом состоялся единственный неприятный разговор за все время, что они были вместе.
— Жаль, что ты недолюбливаешь Лиз, — заметил он по возможности беспечным тоном.
— С чего ты взял?
— Считай, что это мое предположение, — ответил он. — Ну, скажи, при всех твоих заслугах, так ли уж обязательно было хвастаться тем, что ты отстаивала чье-то право на аборт, перед женщиной, страдающей бесплодием?
— Перестань, Адам, — рассердилась Тони. — Извини, если я, как ты говоришь, «хвасталась». Но ведь Лиз живет в реальном мире, в котором большинство женщин могут иметь детей и рожают их. Ты же не можешь всю жизнь ограждать ее от разговоров, травмирующих ее психику.
— Ладно, не нужно только седлать моего любимого конька и говорить о деторождении. Просто впредь постарайся быть тактичнее, хорошо?
Тони уже научилась распознавать момент и, когда требуется, могла сменить пластинку.
— Вот в чем твоя неотразимость: в тебе непостижимым образом сочетаются трепетность натуры и мужская сексуальность.
Устоять перед столь явной лестью он не смог. И мгновенно переключился на гораздо более волнующие мысли.
Остаток месяца пролетел со скоростью оборотов центрифуги, которая в данном случае разгоняла частицы душевной энергии.
В последние курортные выходные наступила кульминация.
Как-то само собой вышло, что сразу после утренней прогулки они занялись укладкой чемоданов. Сборы происходили в той самой спальне, где они провели весь этот счастливый месяц. Теперь же между ними словно происходила беззвучная, но жаркая дискуссия.
Неожиданно Адам пробурчал:
— Не хочу, чтобы это кончалось.
Тони подняла на него взгляд, исполненный боли от предстоящей разлуки.
— Я тоже, — тихо сказала она.
После неловкой паузы Адам закончил:
— Тони, это не должно вот так закончиться.
— Мы будем в каком-то часе лёта друг от друга, — напомнила она, отлично понимая, что это слабое утешение.
— Нет, — не унимался Адам, — этого мало. Мы должны быть вместе.
Он был прав. Именно в этом и заключалось самое главное.
Тони посмотрела на него и спросила:
— Думаешь, ты смог бы жить в Вашингтоне? В Институте здравоохранения возможностей не меньше, чем в Гарварде.
— А может, лучше тебе перебраться? В Бостоне полно знаменитых адвокатских контор.
— Адам, для меня Вашингтон — совершенно особенное место. Я не могу объяснить словами, что такое динамика политической власти. Я еще в самом начале карьеры — и не только в правительстве. С января я начинаю вести еженедельный семинар по конституционному праву в Джорджтауне, это для меня большая честь.
— Перестань, Тони, — ласково произнес он. — В стране полно знаменитых юридических школ, и Гарвардская по праву считается самой прославленной.
