Наталья Баклина - Девушка с Рублевки
– Как обычно, сделал морду чемоданом. Ик, ой! Что-то я разыкалась, надо запить. – И она опять отпила вино из бокала.
– Аленка, ты бы поаккуратнее с алкоголем. А то испортишь свидание-то.
– Не фига, прорвемся! С мужиками я и на автопилоте общаться могу. Ик, ой!
– Ты к ужину будешь переодеваться или так в ресторан пойдешь?
– Буду. Помоги подняться.
Я протянула ей руку, помогая выбраться из кресла, и Аленка пошла к чемоданам. Вскоре она блистала в платье из серебристого трикотажа с люрексом и в серебристых босоножках на шпильках. Я рядом с ней в своей юбке и сандалетах выглядела дачницей. Да и ладно. Это у нее свидание, а я так, прогуляться иду. И поужинать.
Глава 7
Постояльцы отеля к ужину принарядились. Если днем у шведского стола толпился народ в шортах и парео, то теперь – леди и джентльмены почти в вечерних нарядах. Местные повара не переставали удивлять: шесть видов салатов, и не какие-нибудь там винегреты и оливье, а невиданные мной прежде композиции из помидоров, огурцов, сыра, курицы, креветок, салатных листьев, яиц, зеленой фасоли, заправленные какими-то сложными душистыми соусами с привкусом незнакомых специй. Уже только их перепробовать – и то объешься. А еще горячее: курица трех видов, рыба, запеченная баранья нога (парень в белом берете отрезает тонкие пласты сочной мякоти, и к нему выстроилась очередь с тарелками), пирожки, вареные-тушеные-пареные овощи. На десерт пирожные на отдельной стойке (взбитые сливки, ягоды, шоколад), мороженое четырех сортов (еще одна очередь, на этот раз – из детворы). Я потолклась среди этого изобилия и решила начать с салатов – попробую, из чего они, потом дома своих удивлять буду.
Из наших в зале пока никого не было, я заняла свободный столик и стала разглядывать отдыхающих. Отель был хорошо приспособлен под семейный отдых, поэтому детей в обеденном зале было много, начиная от малышни и заканчивая подростками. Здесь же и молодые родители. Одни такие за столиком неподалеку кормили кашей своего годовалого малыша. Тот сидел на специальном приставном стульчике и в промежутках между глотками лупил ложкой по столу. Еще какая-то кроха лет трех, абсолютно счастливая, несла в одной руке тарелку с лужицей кетчупа, во второй – рожок с лимонным мороженым и явно не могла решить, с чего начать свой праздник живота.
– Лариса, привет! К тебе можно? – подошли ко мне Ирина с Татьяной.
– Да, конечно, спрашиваете еще!
– А ты чего одна сидишь? – спросила Ира, ставя свою доверху наполненную тарелку.
– Аленку господин Саид в ресторан пригласил, а Пенкин не знаю где. Я смотрю, ты спрыгнула с диеты?
– А, в Москве буду диету держать. Тут такое все вкусное. Слушай, здесь столько детей, – оглянулась она на карапуза, который опять забарабанил ложкой по столу – доел. Его родители смеялись и вытирали ему мордаху салфеткой.
– Hello! What will you drink? – подошел к нам официант.
Девчонки уставились на меня, а я вдруг поняла, о чем он спрашивает.
– Что пить будем? – перевела я.
– А давайте вина возьмем! – предложила Ира. – Бутылочку, а? Ведь осилим!
– Девчонки, какое будем пить, белое или розовое? Лично я белое не очень.
– Розовое, конечно.
Я перевела, официант кивнул и удалился.
– Хорошо знать языки! – завистливо вздохнула Ира. – А я зубрю-зубрю этот английский и все равно ничего не знаю.
– Как будто я знаю, – пожала плечами я.
– А кто сейчас с официантом договорился?
– Так фразы простые были.
Официант появился с бутылочкой вина и разлил по бокалам.
– Какое же оно розовое? Это красное вино, – удивилась Ира.
– Тебе не все равно? – подала голос Татьяна и кивнула заволновавшемуся официанту: – Все в порядке, спасибо.
Но молодой человек не уходил. Он хотел узнать, как ему ответить по-русски «на здоровье».
– На-здра-е, – попытался парень.
– На-здо-ро-вье, – подключилась Ирина.
– На-здро-вье.
– Точно! Absolutely right! – похвалила я.
Официант, довольный, ушел, бормоча новое русское слово.
– Ну хоть одно нормальное русское слово выучил, все лучше, чем «Наташа трах-трах», – порадовалась Ира, видимо, вспоминая дневную вылазку в Медину.
– Да ладно тебе, дикие люди, что с них взять. Как туристы научили, так и беседуют. – Татьяна взяла бокал и предложила: – Давайте лучше выпьем за нас, красивых.
Мы выпили. Вино было приятным, кисло-сладким, слегка, самую капельку, терпким.
– Вкусно как! – сказала Ирина, разглядывая этикетку. – Местное вино. Надо домой такого купить.
– Здесь сложно вино покупать, его в магазинах просто так не продают, искать надо, – поделилась я опытом.
– В «дьюти фри» купить можно, на обратном пути, – сказала Татьяна. – А вы обратили внимание, что иностранцы своих детей не одергивают, – добавила она, наблюдая за малышом-соседом, который пытался залезть ложкой в родительские тарелки и разбросать их содержимое, а родители только смеялись.
– Точно, – согласилась Ира. – Такое ощущение, будто им все равно, что вытворяют их детки.
– Нет, тут другое, – объяснила Татьяна. – Просто родители не ограничивают свободу своих детей. Поэтому они растут без комплексов. А мы своих вечно одергиваем – положи, не трогай, нельзя, не смей. А потом говорим: совок.
– Ой, это твой Димка совок?! – засмеялась Ирина. – Да он у тебя всем этим иностранным детям фору даст по своей самостоятельности.
– Это точно, – улыбнулась Татьяна. – Димулька у меня – господин начальник. Ни за что делать не станет то, что ему не нравится. Не заставишь, договариваться надо. Воспитательница в садике уже привыкла, не жалуется.
– А сколько твоему? – удивилась я.
– Четыре года. И уже мужик.
«Наверное, тоже мать-одиночка», – думала я, разглядывая Татьяну. На вид – не меньше сорока лет. Коренастая, мужеподобная, некрасивое лицо с крупным носом и тяжелым подбородком. Хороши, пожалуй, только густые вьющиеся волосы, которые она стрижет так, чтобы они едва прикрывали уши. Ни грамма косметики, только на губах бледная перламутровая помада.
– Хочешь моих посмотреть? – словно прочла мои мысли Таня. И достала мобильник. – Вот смотри, это Димулька. А это Коля, муж.
Димулька был маминой копией: тот же тяжеловатый подбородок, крупноватый нос и темные кудри. В данном случае это сочетание образовало симпатичнейшую мордашку. Муж Коля не впечатлил. Какой-то субтильный тип с бесцветными глазами.
– Димулька у тебя первый ребенок?
– Да. Я ведь поздно замуж вышла. Думала, холостячкой буду жить. А тут с Колей как-то все завязалось, забеременела. Поженились. В тридцать восемь родила Димку. – Татьяна рассказывала историю своей любви так бесстрастно, словно выйти замуж – что кота завести.
– И как семейная жизнь после такого холостяцкого стажа? Не напрягает?
– Напрягает в чем-то, нам ведь всем троим нужно друг к другу приспосабливаться. Но у нас договор о взаимном уважении наших свобод.
– Танька, вот за что я тебя уважаю, так это за твою рассудительность и обстоятельность! – Ирина разлила по бокалам остатки вина. – А я со своим развелась, надоел. Не муж, а мебель какая-то. Ничего ему не надо, ни заработка хорошего, ни квартиры новой. Суета, говорит! Живем вчетвером в двух смежных комнатах – и ладно. Только и знает, что сидит медитирует.
– Толку-то от твоего развода, – сказала Татьяна. – Он так же и медитирует. Живете-то все равно вместе.
– Скоро разъедемся. Я квартиру беру по ипотеке, эту продам, ему комнату в коммуналке куплю. Будет ему у-вей, даосу равнодушному! Ладно, девчонки. У меня – тост. Давайте выпьем за наше женское счастье!
Мы выпили.
– Ой, Виктор, идите к нам! – почти сразу закричала Ирина и замахала рукой.
Я оглянулась. У колонны стоял Пенкин с тарелками и озирался, выбирая, куда присесть – свободных столиков поблизости не было. Наконец он решился и подошел к нам.
– Добрый вечер.
– Здравствуйте. А мы за наше женское счастье пьем, допили уже всю бутылку. Закажите себе такого же вина, вкусное! – Ирину, похоже, слегка развезло.
– Мне пива, – сказал Пенкин появившемуся официанту, и я, уже машинально, перевела этот заказ.
Да, похоже, за день лингвистических мучений я все-таки разворошила залежи своего английского. И, как оказалось, не зря меня учили в школе и институте – заговорила.
Официант принес бутылку пива. Пенкин сидел бирюком и жевал свое мясо. За столом повисла пауза, которую нарушила Ирина:
– Виктор, мы тут про женское счастье говорили и установили критерии: здоровые дети, муж-добытчик и отсутствие домостроя. Что вы, как мужчина, на это скажете?
– Нормальные критерии, – согласился Пенкин, взглянул на меня и отвел глаза. – Как говорится, мужчина добывает мамонта, женщина его готовит.
