Борис Виан - Пена дней
— Да, — отвечал Шик. — Так мы и познакомились…
Он наклонился к Ализе и поцеловал ее.
— Вы что, тоже лежали под сценой? — удивилась Исида.
— Да, это было так чудесно, — ответила Ализа.
— Догадываюсь, — сказала Исида. — Что это там такое?
Шик открыл огромный черный ящик.
— Это фонограф, — пояснил он. — Я его специально купил, чтобы записать речь Партра.
— Здорово! — воскликнула Исида. — Можно не слушать лекцию.
— Да, — подтвердил Шик. — А потом всю ночь наслаждаться. Только мы пока не будем ее слушать, чтобы, не дай бог, не повредить запись, я сначала сделаю копию. А еще я, может быть, договорюсь со студией «Крик души» и налажу коммерческий выпуск этих дисков.
— Я думаю, это очень дорогое оборудование, — предположила Исида.
— В данном случае деньги роли не играют, — сказал Шик.
Ализа вздохнула, так тихо, что никто не услышал ее вздоха, даже она сама.
— Слушайте!.. — воскликнул Шик. — Он сейчас начнет. Я поставил свой микрофон рядом с микрофонами центрального радио, его там никто не обнаружит.
Жан-Соль действительно начал лекцию. Вначале, кроме фотоаппаратных щелчков, не было слышно решительно ничего. Фотографы, журналисты и кинорепортеры не отказывали себе в удовольствии поснимать. Один из них был сбит с ног мощнейшим откатом собственной камеры, и разъяренные коллеги густо посыпали его магниевым порошком. Несчастный вспыхнул, как спичка, и, ко всеобщей радости, угас навеки. Оставшихся забрал подоспевший наряд полиции.
— Вот это удача! — порадовался Шик. — Я буду единственным обладателем записи.
Публика, которая до этого момента хоть как-то себя сдерживала, занервничала и перешла к более активному проявлению своих эмоций. Каждое слово Партра сопровождалось восторженными криками, что делало произносимый им текст совершенно недоступным для понимания.
— Если вам что-то непонятно, не волнуйтесь, — сказал Шик. — Мы еще не раз послушаем эту лекцию в записи.
— Самое главное, что отсюда ничего не слышно, — констатировала Исида. — Он там что-то такое бормочет, как мышь. Кстати о мышах, вам Хлоя пишет?
— Да, я как раз получила от нее письмо, — ответила Ализа.
— Они наконец добрались до места?
— Да, но они недолго там пробудут, потому что Хлоя заболела.
— А как поживает Николя? — невинно поинтересовалась Исида.
— С ним все в порядке, не считая того, что он, по утверждению Хлои, в каждой гостинице умудрился совратить дочь владельца.
— Он славный парень, — признала Исида. — Не понимаю, почему он стал поваром.
— Действительно, странный выбор, — согласился Шик.
— Не вижу ничего странного, — сказала Ализа. — Во всяком случае, это ничуть не хуже, чем коллекционировать Партра, — прибавила она и ущипнула Шика за ухо.
— Хлоя сильно больна? — спросила Исида.
— Не знаю, она пишет что-то про боли в груди.
— Она такая милая, — сказала Исида. — Не могу себе представить, что она серьезно заболела.
— Да вы посмотрите, что делается! — воскликнул Шик.
В потолке образовалось отверстие, из которого выглядывали многочисленные головы. Это отважные почитатели Партра разбили стеклянную крышу. Сзади изо всех сил наседали их собратья, и первопроходцам приходилось держаться за край, чтобы не сорваться.
— Как я их понимаю, — сказал Шик. — Ради такой лекции можно пойти на любые жертвы.
Тем временем Партр отошел от кафедры и представил собравшимся муляжи разнообразных рвотных масс. Особым успехом пользовался муляж, представлявший непереваренное яблоко в красном вине. Зал так ревел, что даже там, где находились Ализа, Исида и Шик, уже невозможно было разговаривать.
— Когда они возвращаются? — кричала Исида.
— Завтра или послезавтра, — отвечала Ализа.
— Мы их так давно не видели.
— Да, с самой свадьбы.
— Никогда не забуду эту свадьбу, — заключила Исида.
— Потому что в тот вечер тебя провожал Николя, — неожиданно вмешался Шик.
К счастью, как раз в это мгновение обвалился потолок, что избавило Исиду от каких бы то ни было объяснений. В зале поднялась страшная пыль. Белые от известки силуэты метались по залу, теряли равновесие и, задыхаясь, падали на пол, заваленный всяческими обломками. Партр прекратил лекцию и стал хохотать, как ребенок, похлопывая себя по ляжкам: ему чрезвычайно нравилось, что образовалась такая куча-мала. В конце концов, изрядно наглотавшись пыли, он начал кашлять так, что задрожали стены.
Шик лихорадочно нажимал на кнопки своего фонографа. Из него выскочил какой-то зеленый лучик, юркнул на пол и скрылся в щели паркета. За ним последовал второй, за вторым — третий. Шик успел выдернуть вилку из розетки в тот самый момент, когда из магнитофонных потрохов уже собиралась вылезти мерзкого вида сороконожка.
— Боже мой, что я наделал! Фонограф сломался. Пыль забила микрофон.
Апокалиптический разгул в зале достиг своего апогея. Партр хлебал воду прямо из графина и собирался уходить, поскольку дочитал последнюю страницу своего манускрипта. И тут Шик решился на подвиг.
— Я предложу ему выйти через кулисы, — сказал он. — Идите вперед, я вас догоню.
XXIXПроходя по коридору, Николя внезапно остановился. Солнца светили совсем не так ярко, как раньше, это было совершенно очевидно. Желтая керамическая плитка помутнела и покрылась тонким налетом, а лучи, которые прежде весело искрились, теперь безвольно падали на пол и растекались мелкими лужицами, поэтому стены заметно потускнели.
Мыши не обращали особого внимания на эту разительную перемену, и только серая мышка с черными усами вдруг сильно затосковала. Николя решил, что там, на юге, она завязала мимолетный роман и теперь переживает, что они вернулись домой раньше, чем предполагалось.
— Ты чем-то расстроена? — спросил он у мыши.
Мышь с негодованием посмотрела на бледные стены.
— Ты права, — сказал Николя. — Раньше они светили гораздо ярче. Не понимаю, что происходит.
Мышь на мгновение задумалась, покачала головой и сокрушенно развела лапками.
— Я тоже в замешательстве, — признался Николя. — Сколько ни трешь, все равно не помогает. Такое ощущение, что сам воздух здесь изменился.
Он еще некоторое время постоял в задумчивости, покачал головой и пошел дальше. Мышка скрестила лапки на груди и принялась жевать. К своему полнейшему отвращению, она обнаружила, что продавец ошибся и подсунул ей жвачку для котов. Мышка в сердцах выплюнула ненавистную резину.
Между тем Хлоя и Колен обедали в столовой.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Николя у Хлои.
— Смотрите-ка, он опять заговорил, как все, — воскликнул Колен.
— Просто на мне не те туфли, не форменные, — пояснил Николя.
— Неплохо, — ответила Хлоя.
У нее были розовые щечки. Глаза блестели. Было заметно, что она счастлива наконец очутиться дома.
— Хлое очень понравился твой пирог с курицей. Она съела половину, — радостно сказал Колен.
— Я польщен, — воскликнул Николя. — Этот пирог не по рецепту Гуффе. Это мое изобретение.
— Хлоя, что ты сегодня хочешь делать? — спросил Колен.
— Да, кстати, к которому часу готовить ужин? — подхватил Николя.
— Я хочу, чтобы мы встретились с Исидой, Шиком и Ализой, — ответила Хлоя, — и пошли на каток, а потом по магазинам и на дискотеку, а еще я хочу купить себе зеленое кольцо.
— Хорошо, — сказал Николя, — тогда я немедленно пойду мыть посуду.
— Только оставайся, пожалуйста, в штатском, — попросила Хлоя, — так всем будет проще, и нам не придется тебя ждать.
— Я возьму из сейфа трублоны, — сказал Колен, — а ты пока всем позвони, и пойдем развлекаться.
— Иду звонить, — согласилась Хлоя.
Она вскочила и помчалась к телефону. Сняв трубку, она изобразила крик лесной совы, отчего автоматически набрался номер Шика.
Николя нажал на рычаг, и грязная посуда по огромной пневматической трубе устремилась в раковину, спрятанную под ковром. Проделав эту операцию, Николя снова направился в коридор.
Серая мышка, стоя на задних лапках, передними натирала помутневшую плитку. Там, где она терла, плитка снова начинала блестеть.
— Вот это да! — удивился Николя. — У тебя выходит просто замечательно.
Мышка остановилась и, тяжело дыша, показала Николя свои маленькие ободранные лапки. Они кровоточили.
— Бедняжка, ты поранилась! — воскликнул Николя. — Оставь, здесь и так достаточно света. Пойдем, я тебя забинтую.
Он посадил мышку в нагрудный карман, так что торчали только маленькие израненные лапки. Мышка задыхалась, глаза ее были закрыты.
Колен вертел ручки сейфа, довольно мурлыкая себе под нос. Впервые за последнее время он не чувствовал острого беспокойства по поводу Хлои, и сердце его стало легким, как апельсин. Сейф был сделан из мрамора, инкрустированного слоновой костью, а ручки — из черно-зеленого аметиста. Стрелка циферблата показывала шестьдесят тысяч трублон. Крышка сейфа открылась с легким щелчком, и улыбка Колена померкла сама собой. Поколебавшись, стрелка остановилась на отметке тридцать пять тысяч трублон. Колен прикинул в уме свои последние траты и пришел к выводу, что эта цифра правдоподобна. Из ста тысяч трублон двадцать пять он отдал Шику, чтобы тот женился на Ализе, пятнадцать ушло на машину, еще пять — на церемонию. Остаток растаял сам собой. Это его немного успокоило.
