Фредерик Бегбедер - Романтический эгоист
вторник
В “Баре дю Марше” знакомлюсь с Изабель, юной брюнеткой, которая любит посещать в одиночестве салон хот-видео в Центре Шампере (она уже там была пять раз). В свое последнее посещение она провела полдня на стриптизе, таращась из первого ряда на жесткую обнаженку.
— Бывает, — говорит она, — что стриптизерши выбирают какого-нибудь типа из публики и раздевают его на сцене, но у бедняжки никогда не встает.
Еще Изабель мне рассказала, что там установлен пункт эпиляции лобка, куда она и направилась, но итальянец, который должен был сделать ей бикини, попытался лизнуть ее внизу живота. Она была шокирована и поспешно удалилась прочь. В ту же ночь ей приснилось, будто она показывает свою грудь мужчине, а тот угрожает ей ножом, но отказывается насиловать. Будь я психоаналитиком, я бы заработал немереные бабки благодаря полоумным девицам, которые летят на меня, как мухи на мед.
среда
Коктейль у Жерома Бегле, журналиста из “Пари-матч”. ППДА[138], как всегда, с восхитительной Клер Кастийон (красивое мышиное личико). Жан-Жак Шуль, как всегда, с тростью (на манер Франсуа Нуриссье). Франсуа Вейерганс[139], как всегда, правит верстку своей будущей книги. Франсуа Жибо[140], как всегда, кандидат в академики. Эмманюэль Гом все еще на Канале+. Ночь заканчивается в Сент-Уане[141], в рейв-клубе “Кендзо”. Ив Адриен обращается ко мне “Ваше Преподобие”; мы пьем джин-тоник, беседуя о Сейшелах и конце света. Слава богу, последний не ожидается на этой вечеринке.
четверг
Часто, чтобы описать зажатую девицу, говорят, что у нее “швабра в жопе”. Никогда не понимал смысла этого выражения. Я уверен, что встреться мне девушка со шваброй в жопе, она бы вовсе не показалась мне зажатой.
пятница
“Вы смотрите на меня, а видите себя”. Жак Риго[142] всегда прав.
Весна Невыносимая красота
Брызги джина воспламеняют взгляд воспоминаньем.
О. В. де Любич-Милошвоскресенье
Многие читатели хотят знать, не привираю ли я, а если да, то в каком месте, в котором часу, где и с кем. Они не понимают, что если я веду дневник от первого лица, это еще не повод говорить правду. Это не “правда через ложь” Арагона, а лживая правда автора дневника. Когда-то противопоставляли интимный дневник роману. Первый считался срыванием всяческих масок, последний — вымыслом. Поскольку с тех пор даже роман стал автобиографическим, я решил создать романизированный дневник. Рассказывать свою жизнь от собственного имени скучно, потому что слишком просто: рожа автора всем известна, понятно, кто говорит, всем все ясно. Это путь наименьшего сопротивления, и потом, столько гениев (равно как и бездарей) его уже прошли. Второе Я позволяет пойти в обход и превратить чтение дневника в игру в прятки. “Романтического эгоиста” можно определить следующим образом: это лего из эго. “Понедельник. Не Я. Вторник. Не Я. Среда. Не Я…” (привет Гомбровичу[143]).
понедельник
Неминуемая катастрофа: Земля погибнет, это раз. Непоколебимая уверенность: я тоже умру, это два. Вопрос на повестке дня: кто первый? Земля или я? Лучше бы Земля, потому что тогда и я там же буду. Если уж подыхать, так с музыкой. Любя себя, я очень рассчитываю на конец света. Не исключено, что все люди мне подобны; это бы объяснило тот факт, что они изо всех сил стараются ускорить Апокалипсис — чтобы не помереть в одиночку.
вторник
Моя жизнь — это роман, основанный на реальных фактах.
среда
Разговаривал с Элизабет Кин о своих провалах в памяти. Заскок начался в семь часов вечера в воскресенье и длился до полуночи, объяснил я.
А она мне загнула в ответ что твой Луи Жуве в “Забавной драме”:
— Заскок? За кокс?
четверг
Люблю я свое несчастье. Оно составляет мне компанию. Порой, когда я временно счастлив, мне даже не хватает этой занозы. На хандру легко подсесть.
пятница
В “Кастеле” встретил Франсуазу, ту самую красотку с Форментеры. Она сидела на ступеньке. Показала мне свой живот, плоский и загорелый, потом отказалась меня поцеловать. Лучший вечер за неделю.
суббота
В настоящий момент я готов хранить верность целой куче баб. Мне хочется склеить разбитое. Так говорят обычно, когда собираются снова сойтись. Но лично я ни за что с Клер не помирюсь: мне просто хочется отыскать в других женщинах ее составные части, чтобы потом сложить их воедино. Соберу пазл Клер из чужих кусочков.
воскресенье
Вчера вечером, в 4.59 утра, мчался на машине из Ниццы в Канны, высунув голову в окно и подставив лицо теплому весеннему ветру, аромату кипарисов, оливковых деревьев, кедров, зонтичных сосен,
И мне казалось, что луна плывет
По лону Средиземных вод.
Невероятная легкость ощущений с тех пор, как я посеял свой мобильник в “Виллаже”, ночном клубе в Жуан-ле-Пене. Теперь у меня ни в одном ухе не зазвенит. Настоящая свобода настает, когда ты недоступен или вне зоны действия! Жаль только номера Марины Дельтерм, который остался в памяти моего телефона. Повезет тому, кто его найдет… Мы праздновали день рождения Жан-Аля в Бляляндии, которую переименовали в “Сосискостан”; там я открыл для себя водку с яблочным соком и “Гипнотик Пуазон”, а месье Руди разрешил мне поставить “Дафт Панк” (“High Life”, 8-й трек на CD). Успех превзошел все ожидания: море желтых очков, расстегнутые рубашки и розовые стринги, вылезающие из штанов с низкой талией. Завладев микрофоном, очередная Дженнифер Лопес по имени Анисса подвела итог своей эпохи:
— Все мужики — сволочи!
Если за этой молодежью — будущее, то — ура! — конец света не за горами.
понедельник
Слишком я падок на красоту. Соблазнить меня — раз плюнуть. Я жертва женской прелести, как бывают, например, жертвы моды. Я не признаю себя виновным. Не моя вина, что я бабник и волокита. По-вашему — козел, по-моему — “beauty victim”[144].
вторник
Открытие Парижского кинофестиваля. После очередного просмотра сижу на ступеньках “Гомон-Мариньяна” возле хрупкой блондинки с огромными глазами Бемби, которая вот уже полчаса не сводит печального взгляда со своего мобильника. Эта сцена повергает меня в черную тоску. Я воображаю, что она ждет звонка, но никто не звонит, либо просматривает в записной книжке список своих бывших, настоящих и будущих любовников, и сердце ее трепещет под шелковым лифчиком, или что она перечитывает в сотый раз романтическую эсэмэску любимого мужчины… А она все вздыхает и с трагическим видом тискает свой телефон. Все-таки я поэтическая натура. Наконец, не выдержав, я подхожу к ней, спросить, как дела, а она мне орет в ответ:
— Блин! Я из-за вас проиграла! Я почти побила свой рекорд в тетрис!
Да-да, загадочная страдалица оказалась чемпионкой игр по мобильнику. (Я в своем репертуаре, мне бы хоть в “Гомоне” угомониться.)
Позже вечером Клотильда Куро не пришла в “Ренома галери”[145].
среда
Мне рассказали забавную историю: один мой приятель, светский гомик, завел роман с гинекологом и таскает его на все парижские пати. И сообщает, представляя его:
— Я без своего гинеколога никуда.
четверг
В продолжение моих размышлений о недоразумениях и подводных камнях интимного дневника мне хотелось бы процитировать отрывок из “Падения” Камю: “Авторы… исповедей пишут главным образом для того, чтобы ни в чем не исповедаться и ничего не сказать из того, что им известно. Когда они якобы переходят к признаниям, тут-то им и нельзя доверять: сейчас начнут подрумянивать труп”[146]. Странное было ощущение, когда Ги Жорж[147] признался наконец в своих преступлениях парижскому суду присяжных. Хорошо бы все писатели стали Ги Жоржами, чтобы их можно было припереть к стенке и ждать, пока они расколются. “Да, это сделал я, да, да, да, это я, простите, честное слово, никогда не буду больше врать”. Но писатели — это преступники, которые никогда не сознаются.
пятница
Вчера вечером Доминик Ногез сказал, уходя с собрания “Мастерской романа”:
— Я пошел, мне надо закончить роман.
— Я тоже ухожу, — заметил я, — мне надо начать роман.
суббота
Если меня показывают по ящику, говорят, что я слишком раскручен. Если я отказываюсь от выступлений, говорят, что я звездю. Когда я покончу с собой, меня наверняка обвинят в пиар-акции.
