Жанна Голубицкая - Записки брюнетки
Когда Питу исполнился годик, Вика забеременела. На 5 месяце Вика почувствовала уверенность: выкидыша не будет! УЗИ показало девочку. Американец был счастлив безмерно.
Невоспитанный Пит
Эта беременность протекала на удивление легко.
— Я летала как на крыльях, — Вика показывает мне альбом той поры, Питу было немногим больше года, он только начал ходить. — Он был бойкий мальчик, только не разговаривал долго. В тот период я в основном занималась собой: ходила в бассейн, на курсы для беременных, а Пита практически скинула на няню. Боб возился и общался с ним больше, чем я — по вечерам, по выходным. Он видел, что я отношусь к мальчику довольно холодно — видно, у меня не хватало артистизма и лицемерия это скрыть. Но муж списывал это на волнение по поводу будущих родов — и был отчасти прав. Бэсс появилась на свет вообще без проблем — здоровая, крепкая девочка. Она получила от врачей высший балл по шкале, по которой оценивают новорожденных. И я чувствовала себя превосходно, через три дня мы с Бэсс уже выписались. Моя малышка оказалась спокойной, у меня почти не было бессонных ночей. Я обожала свою дочурку, свою кровинку, она радовала меня ежесекундно. То время, пока Питу не исполнилось два, было самым счастливым в моей жизни — теперь я это понимаю. А после двухлетнего «юбилея» Пита моя жизнь превратилась в настоящий кошмар. Бэсс тогда было всего полгода.
Я вспоминаю, что как раз в это время Вика прекратила переписку со мной.
— Началось все с того, что к нам в гости из Оклахомы приехала мама Боба. Она посетила нас всего лишь второй раз со дня нашей свадьбы. У американцев вообще не принято поддерживать тесные родственные связи, а учитывая, что его мама давно овдовела и вышла замуж в другой город, они встречались не чаще раза в год. В тот раз миссис Розалин приехала взглянуть на внучку, она еще ни разу ее не видела. Вообще мы с Бобом и детьми жили довольно уединенно: гостей приглашать в Америке особо не принято и соседи все только «здрасьте-до свиданья». И вот, то ли появление нового человека в доме стало катализатором, то ли просто время подошло, но с появлением мамы Боба Пита как подменили. Он не просто капризничал, он орал, бился головой об стену и все без особых причин. Как будто приступ какой-то начинался. Розалин все шипела на ухо Бобу: «Сынок, а почему мальчик такой невоспитанный?» Но мы с Бобом и сами не понимали, что происходит. Неделю у нас жила Розалин, и неделю Пит словно с ума сходил. Один раз он упал на пол, стал биться в конвульсиях, и у него пошла пена изо рта. Мы вызвали врача. Американский педиатр сказал, что ребенка необходимо полностью обследовать, сразу он назвать причину не может. А как-то вечером за ужином Пит молча подкрался к бабушке сзади и … воткнул вилку ей в задницу! Розалин завопила от боли. Мы с Бобом завопили от ужаса. Маленькая Бэсс тоже заревела. Один Пит засмеялся. Вот тут мне впервые стало по-настоящему страшно! В тот же вечер Розалин срочно уехала домой, на прощанье посоветовав нам проконсультироваться с детским психиатром.
Как вспоминает Вика, «это безумие» длилось почти целый год:
— С того дня я без конца таскала Пита по врачам. Они ставили ему разные диагнозы, самый безобидный из которых «возрастное расстройство поведения на фоне нестабильной психической организации». Еще бы понимать, что это такое! А припадки у Пита становились все чаще. Однажды он ударил соседскую кошку острой тяпкой, которую подобрал в саду, пока няня наливала ему сок. Он наполовину отрубил несчастной хвост! Кошка взвыла, у нее брызнула кровь. А Пит хохотал как одержимый. Няня потом рассказывала мне, что эта сцена напомнила ей кадры из ужастиков про одержимых дьяволом. Американские врачи пытались лечить Пита, благо Боб не жалел на это средств. Мальчику выписали кучу каких-то пилюль, которыми мы исправно его пичкали. Пит на какое-то время становился вялым и сонным, а потом все повторялось — необъяснимая агрессия, истошные крики с битьем головой и стремление причинить кому-нибудь боль, сопровождающееся диким хохотом. Веришь, я уже на полном серьезе была готова обратиться к экзорсцисту — изгоняющему дьявола…
Но Боб рассудил по-другому. «Откуда у моего сына такие странные заболевания? — недоумевал спокойный рассудительный Роберт, выросший в такой же уравновешенной семье. — Вдруг закралась какая-то отдаленная наследственность? Надо это выяснить, тогда врачам будет легче поставить конкретный диагноз и прицельно взяться за лечение». То, что ее муж заказал в клинике полный генетический анализ для Пита, Вика узнала только в день анализа. Роберт ее не предупредил, потому до последнего не подозревал ничего плохого. Ему и в голову не приходило, что его жена может иметь что-то против всестороннего генетического обследования их сына.
— Мне до сих пор страшно вспоминать тот день, когда правда открылась, — продолжает Вика, наливая себе стопку коньяка. — Боб приехал из клиники весь белый как лист бумаги. Грубо оттолкнул Пита, который бросился ему под ноги с какой-то игрушкой. Потом попросил няню удалиться (все ж американское воспитание!) А затем молча подошел ко мне, взял у меня с рук Бэсс, отнес ее в соседнюю комнату и положил в кроватку, где она немедленно заорала. А Боб вернулся ко мне, размахнулся и ударил меня по лицу изо всех сил, у меня хлынула носом кровь. Но Боб лупил меня наотмашь, будто в беспамятстве, пока я не упала на колени и не взмолилась о пощаде. Я реально боялась, что он меня убьет! Тогда он крикнул: «Убирайся отсюда со своими выблядками! Даю тебе неделю, я сам пока поживу в мотеле. Чтобы, когда я вернусь, духу твоего здесь не было! Не могу вас видеть!» Да, и еще добавил: «Не удивлюсь, что и Бэсс не от меня, а от разносчика пиццы. Он же русский, кажется».
Я собрала все наличные, которые у меня были, позвонила в авиакомпанию, собрала детей и через три дня была уже в Сокольниках.
Изгнание из рая
— В Москве Пит вел себя так, что я боялась даже выводить его на улицу, — продолжает свой страшный Вика. — Раз мы вышли во двор, так он кинулся на другого мальчика, ударил его совком. Дома он катался по полу, кусался. В него как бес вселился, ей-богу! Честно, я по ночам боялась оставаться с ним одна в комнате! — Вика судорожно глотает коньяк, на глазах ее снова слезы. — Родители в ужасе, у мамы плохо с сердцем. Она только причитала: «Я тебя предупреждала, дочь, добром вранье не кончится!» Я строго-настрого велела матери не говорить никому ни слова — ни родне, ни соседям. А сама — снова по врачам. Районные детские врачи только руками разводили — сложный случай, надо в специальную клинику обращаться. Я бегом в ту опеку, где мне помогли усыновить Пита. Мол, помогите, ребенок с ума, похоже, сошел, а у меня денег на обследование и лечение нет, меня муж бросил. И к Матюше, той нянечке, которая Пита мне подсуропила, тоже бросилась. Она, правда, снова помогла: у нее нашлись знакомые врачи в крупной детской больнице. Мы долго ждали очереди, но приняли нас бесплатно. Страшно сказать, сколько я мыкалась, но в итоге Питу все же поставили диагноз. У него оказалось серьезнейшее психическое расстройство — наследственное. Возможно, его мать или отец, или оба, были наркоманами — этого же не сообщают приемным родителям, тайна усыновления! А она вон как вылезла! Проявляются такие наследственные расстройства не сразу — чаще годам к 6–7. А у нас сразу после 2 вылезло — можно сказать, повезло! При этом детский психиатр — пожилой дядечка — видно, меня очень жалел. На прощанье он покачал головой и сочувственно сказал: «Увы, девушка, этот ребенок едва ли когда-нибудь адаптируется в социуме, очень тяжелая наследственность, серьезнейшее поведенческое расстройство — скорее всего, на всю жизнь. Вам придется несколько раз в год госпитализировать его в специальное учреждение, держать на таблетках или… Пока он почти ничего не помнит и не понимает». Вот это «или» и навело меня на мысль. Я снова ринулась в опеку и к Матюше — помогите, я хочу вернуть ребенка назад! У меня нет средств всю жизнь лечить психиатрического больного! Пусть государство о нем позаботится, раз могло подсунуть такой «брак»! Да, я начала злиться. А ты бы не злилась на моем месте? Да, забыла сказать: приехав домой, я написала Роберту по электронке всю правду. Про свой выкидыш, про то, как не смогла ему признаться… Что взяла брошенного Пита в роддоме, потому что хотела замуж за Боба, любила его и мечтала подарить ему сына. Написала даже, что мне ставили «бесплодие», но моя любовь к мужу оказалась сильнее, и Бэсс действительно наш общий ребенок. Но Боб мне так и не ответил. Может, не поверил. Или не простил…
Вернуть ребенка государству оказалось не так-то просто. Сколько она прошла чиновничьих инстанций и бюрократических контор, сколько собрала бумаг, медсправок и заключений, сколько насовала взяток, высидела судов и выкинула денег на адвокатов — Вика не взялась даже упомнить.
