Дэвид, Вебер - Факел свободы
- Да, это так, - согласилась Берри с некоторой стальной плоскостью. Затем она вздохнула и кивнула.
- Ладно, тогда. Если вы уверены. - Когда она посмотрела вокруг флагманского мостика на этот раз, она казалась немного меньше сбитой с толку. - Я все еще не могу понять, почти всего, что здесь происходит. Но я знаю, что Танди счастлива получить этот корабль - это тяжелый крейсер, верно? - как и остальные.
Она улыбнулась.
- Ну... "счастливы" не совсем правильное слово. "Восторженны" подошло бы лучше. Или "вне себя от радости". Или "безумно".
Розак улыбнулся тоже.
- Я не удивлен. Она будет иметь флот, который оказался практически за одну ночь от того, что его флагманом был фрегат - да, это тяжелый крейсер, Ваше Величество.
- Пожалуйста, Луис. Зовите меня Берри.
* * *
Она вернулась со "Спартака" в задумчивом настроении. Посещение этого корабля побудило что-то в ней таким образом, что неудобства жизни в доме, что составлял бункер, не было. Жизнь - даже с пролонгом - просто чертовски коротка, чтобы колебаться вокруг главного.
Поэтому, когда она вернулась во дворец, ее первые слова были для Сабуро.
- Ты повышен, начиная с немедленно. Теперь, пожалуйста, оставь Хью и меня в покое на некоторое время.
Сабуро кивнул и вышел из комнаты.
На лице Хью не было никакого выражения вообще. Несколько месяцев прошло с того, как Берри узнала, что он был очень хорош в этом. Это была одна из вещей, которые она планировала изменить.
- Разве я рассердил вас, Ваше Величество?
- Ничуть. Я просто не могу справляться с этим больше. Я хочу твоей отставки. Сейчас.
Хью не колебался больше, чем, возможно секунду.
- Как вам будет угодно, Ваше Величество. Я ухожу в отставку, как ваш начальник службы безопасности.
- Не называй меня так. Меня зовут Берри, и ты, черт возьми, больше не имеешь никакого оправдания, чтобы не использовать его.
Он поклонился, слегка, а затем протянул свой локоть.
- Ладно, Берри. В таком случае, могу ли я сопроводить тебя в "Дж. Квесенберри"?
Улыбка, которая пришла ей на лицо затем, была той же блестящей улыбкой, которая пленила Хью Араи, когда он впервые увидел ее. Но эта была, как будто звезда стала сверхновой.
- Мороженое было бы хорошо. Позже. Прямо сейчас, я была бы гораздо счастливее, если бы ты хотел взять меня в постель.
Глава 62
Декабрь 1921 года э. р.
- Итак, вы закончили ваш анализ? - спросил Альбрехт Детвейлер после того как его сын уселся - по-прежнему немного осторожно - на указанный стул.
- Так, как это есть, и из того, что есть, - ответил Коллин Детвейлер, осторожно освобождая свою левую руку. - Есть еще много дыр, ты же понимаешь, отец. - Он пожал плечами. - Нет никакого способа, которым мы когда-нибудь закроем все из них.
- Никто с рабочим мозгом не будет ожидать противного, братец Коллин, - вставил Бенджамин. - Я указывал тебе на это - что? Две или три недели, сейчас?
- Что-то вроде этого, - признал Коллин с улыбкой, смешанного юмора, смирения и стойкого дискомфорта.
- А твой брат также указывал тебе - как, теперь, когда я думаю об этом, я считаю, делал бы твой отец - что ты мог бы делегировать больше этого? Ты, проклятье, почти умер, Коллин, а регенерация - Альбрехт многозначительно посмотрел на по-прежнему отчетливо неполномерную левую руку своего сына - занимает много времени. А также, в случае, если ты не заметил, это просто крошечная небольшая трудность в системе.
- Туше?, отец. Туше?! - ответил Коллин после короткой паузы. - И, да, Бен отмечал оба этих момента, также. Это просто... ну...
Альбрехт относился к своему сыну с любящим раздражением. Все его "сыновья" были сверхуспевающими, и ни один из них на самом деле никогда не хотел отпроситься на выходной. Он практически должен был стоять над ними с палкой, чтобы заставить их сделать это, на самом деле. Это отношение, казалось, имело постоянное соединение с генотипом Детвейлер, и это было хорошо, во многих отношениях. Но, как он только что указал Коллину (с огромным преуменьшением), регенерационная терапия определяла огромные требования на тело.
Даже с учетом качества медицинской помощи, которую Детвейлер мог ожидать, и естественной способности быстро восстанавливать физические и душевные силы, усиленной телосложением альфа-линии, простое отращивание всей руки требовало массивной утечки энергии у Коллина. При том, что "незначительное" требование было добавлено ко всем другим физическим восстановлениям, что требовались Коллину, некоторые из его врачей были действительно обеспокоены тем, как жестко он подталкивает себя.
Альбрехт серьезно подумывал о приказе ему передать расследование кому-то еще, но отказался от этого в конце концов. Отчасти потому, что он знал, как важно это было для Коллина на личном уровне, по многих причинам.
Отчасти потому, что даже работающий в боли и хронической усталости, Коллин - с помощью Бенджамина - по-прежнему был лучшим в такого рода вещах, чем кто-либо еще, кого Альбрехт мог придумать. И отчасти - даже по большей части, если он собирался быть честным - потому, что хаос и неразбериха оставили волну массовых разрушений, не предоставив никого еще, кому он мог задать задачу и кому полностью доверял.
- Ладно, - сказал он вслух сейчас, с полуулыбкой, наполовину сердито глядя на Коллина. - Ты не мог передать это кому-то еще, потому что ты, кроме того, имеешь ОКР [Обсессивно-компульсивное расстройство], чтобы позволить кому-то сделать это. Мы все понимаем это. Я думаю, что это семейная черта. - Он услышал, как Бенджамин фыркнул, и его улыбка стала шире. Затем она исчезла только немного. - И мы все понимаем, что этот удар был чертовски близко к дому для тебя, Коллин, во многих отношениях. Я не буду притворяться, что мне очень нравится, как безжалостно ты гонял сам себя, но...
Он пожал плечами, и Коллин понимающе кивнул.
- Что ж, это сказал, - продолжил его отец, - я так понимаю, вы решили, что Джек МакБрайд действительно был предателем?
- Да, - вздохнул Коллин. - Я должен признать, что часть меня сопротивлялась такому выводу. Но, боюсь, что почти уверен, что он был.
- Только "почти"? - спросил Бенджамин с каким-то нежным скептицизмом. Коллин посмотрел на него, и Бенджамин приподнял бровь.
- Только почти, - повторил Коллин с довольно твердым акцентом. - Учитывая полную потерю столь многих наших записей и фрагментарную - и противоречивую, иногда - природу того, что уцелело, практически любой вывод, которого мы могли бы достичь, будет предварительным, и особенно там, где затронута мотивация. Но я принимаю твою точку зрения, Бен, и я не буду притворяться, что это был легкий вывод для меня, чтобы принять.
- Но ты принял его сейчас? - тихо спросил его отец.
- Да. - Коллин кратко потер лицо здоровой рукой. - Несмотря на рассеянные записи, мы обнаружили, что казалось бы указывало на то, что Джек делал отчаянную, последнюю попытку помешать какому-то заговору, тут просто не учитывается любым способом записи, что Ирвин сделал в закусочной, за исключением предположения, что он был виновен. Конечно, не только мы подтвердили, что официант, с которым он встречался был Антон Зилвицкий. А тут еще это.
Он вытянул личный планшет из кармана, положил ее на угол стола своего отца, чтобы он мог работать с ним одной рукой, и нажал кнопку питания.
- Я боюсь, что визуальное качество не то, что мы хотели бы, с учетом ограничений оригинальной записи, - наполовину извинился он. - Единственная причина, что у нас она есть, только потому, что владельцы башни Буэнавентура не хотели, чтобы там перемещались скваттеры-вторсоры, но этого достаточно для наших целей.
Он коснулся клавиши, и небольшое голографическое изображение появилось над блокнотом. Оно показывало какой-то проход. Освещение было довольно тусклым, но через мгновение, три человека оказались в поле зрения, поспешно переходя к двери на некотором расстоянии.
- Мы пропустили эту запись через каждую перекрестную проверку, - сказал Коллин. - Человек слева, безусловно, Антон Зилвицкий, с девяноста девятью и девятью десятыми процентов вероятности. Вне мировой статистики, это означает "чертовски уверены и несомненны". В этом просто нет вопросов. Этот его фенотип, очевидно, трудно скрыть, а все остальное соответствует. Только не лицо, конечно... хотя оно совпадает с лицом официанта в записи Ирвина.
- А другой человек это...?
- Да, отец. - Коллин кивнул. - Это Виктор Каша. Чтобы быть точным, это Виктор Каша с восемьюдесятью семью и пятью десятыми процентами вероятности. У нас нет даже близко столько изображений на него, как мы имели на Зилвицкого, благодаря тому документальному фильму, что манти сделали на него некоторое время назад. Это дало нам намного меньше образцов для сравнения Каша, поэтому уровень доверия аналитиков значительно ниже. Я думаю, они просто выбросили запасной якорь, все же. Что касается меня, я совершенно уверен, что это Каша.
