Мэри Кайе - Далекие Шатры
– Зачем ты спрашиваешь, если знаешь, что я любила тебя всю жизнь? Да, всю жизнь. С самого детства.
Аш схватил ее за плечи и грубо тряхнул:
– Как брата. Но такая любовь мне не нужна. Мне нужна возлюбленная… жена. Я хочу, чтобы ты принадлежала мне целиком и полностью – только мне и навсегда. Ты любишь меня так? А, Джали?
Она нежно прижалась щекой к левой руке Аша, лежащей у нее на плече, и медленно проговорила, словно читая наизусть стихотворение или повторяя молитву:
– Я люблю тебя. Я всегда тебя любила и всегда буду любить. И если сначала я любила тебя как брата, то уже не брата ждала, когда повзрослела и стала женщиной, а возлюбленного. И… и… – Джали подалась вперед и прижалась щекой к его щеке, и он почувствовал прикосновение твердых, точно кончики пальцев, сосков к своей груди. – Ты не знаешь этого, но, когда ты вернулся, я полюбила тебя еще прежде, чем узнала, кто ты такой. Когда ты вытащил меня из ратхи той ночью на реке и обнимал меня на берегу, пока мы ждали моих служанок, я едва могла дышать – так сильно билось мое сердце. И я стыдилась своих чувств, считая тебя незнакомцем. Однако я испытывала неизъяснимое наслаждение в твоих объятиях и хотела, чтобы ты обнимал меня крепче и крепче. Вот так… – Она тесно обвила руками шею Аша, прижалась губами к его щеке и прерывисто прошептала: – О любимый мой! Люби меня… люби меня сейчас, пока для меня не стало слишком поздно.
Она задохнулась, когда руки Аша соскользнули у нее с плеч, чтобы снова заключить ее в крепкие объятия и потянуть вниз, на пол пещеры.
Сухой серебристый песок был прохладным, гладким и очень мягким, и черные волосы Джали расстелились на нем подобием шелкового покрывала, когда она легла навзничь в темноте и почувствовала, как руки Аша стягивают с нее последний остававшийся на ней предмет одежды, а потом медленно поднимаются обратно, нежно лаская тело, теплые, твердые и уверенные. Несколько мгновений она находилась во власти всепоглощающего страха, но он отступил так же быстро, как нахлынул, и, когда Аш сказал: «Сейчас тебе будет больно», она лишь теснее сомкнула объятия и не вскрикнула, когда сладостная жестокость положила конец ее девству.
– Я не хотел этого, – пробормотал Аш.
Но это было уже много часов спустя (они не знали, сколько именно) и после того, как все повторилось еще раз. И еще раз, и еще…
– Я хотела, – прошептала Джали, лежавшая головой у него на плече, спокойная и расслабленная в его объятиях.
– Когда ты это поняла, ларла?
Джали ответила не сразу, но Аш уже думал о другом, и вопрос, еще недавно казавшийся праздным, выливался у него в уме в конкретные планы. Он пытался восстановить в памяти карту военно-геодезического управления, которую уже несколько месяцев изучал почти ежедневно, и решить, какой путь наиболее безопасен. Чем скорее они покинут Раджпутану и южные области Индии, тем лучше. У них есть лошади, но нет денег… Им понадобятся деньги, однако они не могут вернуться в лагерь. Джали немного повернула голову, и, ощутив холодное прикосновение серьги к плечу, Аш вспомнил, что сегодня в ушах у нее кроваво-красные рубины в золотой оправе и такие же рубины служат пуговицами ее ачкана. Если соблюдать осторожность, они сумеют продать камни по хорошей цене и будут продавать их один за другим по мере необходимости.
– Уже давно, – тихо проговорила Джали, отвечая наконец на вопрос Аша. – Месяц назад или больше, хотя я планировала все иначе. Разве могла я предполагать, что боги в милости своей пошлют песчаную бурю, в поисках спасения от которой мы вдвоем укроемся здесь, в пещере? Ты сочтешь меня бесстыдной, но я собиралась при первой же возможности прийти к тебе в палатку и умолять на коленях, коли ты не пожелаешь взять меня по своей воле… ибо я была в отчаянии и думала, что если только…
– О чем ты говоришь? – спросил Аш, отвлекаясь от своих мыслей.
– О правителе Бхитхора, – прошептала Джали и задрожала. – Я… я терзалась мыслью, что меня лишит девственности другой мужчина, которого я не знаю и не люблю и который не любит меня, но будет обладать мной по праву – из похоти или из желания породить от меня наследника. Старый мужчина и совершенно чужой…
Она содрогнулась всем телом, и Аш крепко прижал ее к себе:
– Не надо, ларла. Тебе больше нет нужды думать об этом. Никогда.
– Но я должна, – настойчиво проговорила Джали дрожащим голосом. – Нет, дай мне сказать. Я хочу, чтобы ты понял. С самого начала я знала, что должна буду беспрекословно подчиняться радже и что, даже если он не найдет меня желанной, он будет обладать мной, поскольку я женщина и его жена, а он хочет сыновей. Этого я не могла избежать. Но что он будет у меня первым и последним… что он возьмет меня без любви, а я покорюсь с отвращением и никогда, никогда не узнаю, что значит отдаться любимому мужчине и познать великое счастье быть женщиной, – этого я не могла вынести, а потому, сердце моего сердца, собиралась просить тебя, умолять на коленях, коли понадобится, избавить меня от такой участи. Ты сделал это, и я безумно рада. Никто никогда не отнимет у меня этих часов, не испортит и не осквернит их. И может быть – кто знает? – боги подарят меня еще одной милостью и я понесу после этой ночи. Я буду молить богов, чтобы мой первенец родился от тебя. Но даже если мне не будет ниспослано такое счастье, я познала любовь… и, познав ее, смогу вынести чужую похоть и свое унижение без особых переживаний.
– Тебе вообще не придется переживать! – горячо сказал Аш.
Запустив пальцы в волосы Джали, он запрокинул ей голову и принялся целовать ее лицо – глаза, лоб, виски, щеки, подбородок, губы, – шепча между поцелуями:
– Любимая моя… глупенькая моя… Неужели ты и вправду думаешь, что я отпущу тебя? Я бы мог сделать это раньше, но не теперь. Теперь это невозможно…
Он рассказал, как собирался просить ее убежать с ним, но потом скрепя сердце отказался от своего намерения, так как опасность слишком велика – для них обоих, но в первую очередь для нее. Но эта пыльная буря все изменила. Она и есть то самое чудо, в котором он так остро, так отчаянно нуждался. Она дает им возможность убежать, не вызывая подозрений и не опасаясь погони. Лошади с ними, и, если они тронутся в путь, как только ветер стихнет, они покроют много миль за ночь и к рассвету будут уже далеко за пределами досягаемости, ибо смятение и хаос, наверняка вызванные бурей в лагере, не позволят выслать поисковые отряды раньше утра. Когда же их нигде не найдут, все решат, что они погибли во время бури и лежат где-то под песчаным наносом среди холмов, а поиски тел скоро прекратят, поскольку местность на многие мили окрест изменилась после бури и слишком много оврагов и лощин занесено пылью и песком.
