Рейнолдс Прайс - Земная оболочка
Роб спросил: — И ты что ему ответил?
Уильям медленно повернул к нему голову. — Что ответил?
— От чего? От чего спас? Сказал ты ему?
— Не-е… — протянул Уильям и снова перенес свое внимание на собак. — Та бабенка мне объяснила, — сказал он, повернувшись наконец. Его лицо (светло-коричневое, как кожаная перчатка) вспыхнуло злобой, даже помолодело вдруг.
Роб смотрел на него с искренним удивлением.
— Ну, бабенка, которая была замужем за этим вашим болваном.
— За Грейнджером? Так он не мой, а отцовский. Его отец избаловал.
— Когда я его знал, он был ваш, таскался всюду за вами, глаз не спускал.
Надеясь перевести разговор и заодно успокоить его, Роб спросил:
— Тебе не подворачивалась Грейси? Я слышал, она здесь.
Уильям сердито посмотрел на него. — Грейси, точно. Это я ей подвернулся. Иду как-то вечером на прошлой неделе по своим делам к городскому холодильнику, и вдруг она орет: «Мистер Уильям, помогите мне!» Сидит на стуле прямо посреди дороги; я б ни за что ее не узнал, так постарела. Подхожу, я всякой твари готов помочь, и вижу, в руках у нее бутылка. Мистер Роб, она была пьяна в дымину. Я спрашиваю ее: «Ты кто такая?» А она говорит: «Угадывай». Я говорю: «Стар я в догадки играть». Тогда она спрашивает: «А еще чем ты стар заниматься?»
— Так ты говоришь, сидела прямо на дороге?
— Перед домом, аккурат на проезжую часть вылезла.
— А ты не сказал ей, что ты еще достаточно молод для того, чтобы с ней управиться?
Уильям подумал над его словами, улыбнулся и продолжал уже мягче: — Не сказал, чтоб не соврать. Хоть она и старуха на вид, но меня б могла до смерти укатать.
Роб улыбнулся. — Все может быть. Я и сам устал ужасно. — Ему хотелось поскорее кончить разговор с Уильямом и уехать.
Уильям сказал: — Вот уж не поверю. Вы еще и жить не начинали.
— Ну, тогда бог мне в помощь. Довезти тебя до дома?
Уильям обдумал предложение, посмотрел на небо — окончательно ли стемнело. — Нет, спасибо, не надо. Моя старуха еще не спит. Я обычно гуляю, дожидаюсь, чтоб она угомонилась — не сама, так хоть язык. — Он засмеялся. Роб тоже. Затем Уильям указал тростью: — Я вон там живу, за старой кузницей, где и прежде. Домишко еще стоит, меня из него не гонят. Молю бога, чтобы не погнали. Загляните до отъезда.
Роб сказал: — Непременно.
— А в помощи вы не нуждаетесь?
— Даже очень; что ты можешь предложить?
— Да вот если вещи упаковать… в доме убрать. Ноги еще меня держат, палку я просто так ношу — чтобы руки были заняты. — Уильям снова взмахнул тростью и широко улыбнулся.
9Итак, уже стемнело, когда он добрался до городского холодильника, купил там небольшую дыню и узнал, как найти дом Грейсиной двоюродной сестры. Свернув в крутую немощеную улочку, он увидел вдалеке стул, выдвинутый прямо на дорогу — явно принадлежащий Грейси, но сейчас не занятый (улица освещалась одним только фонарем и дальним концом упиралась в тупик). Он остановил машину, угодив двумя колесами в канаву, и пошел между жестяными банками с цветами к темному домику.
— Грейси? Грейси Уолтерс? — позвал он через затянутую сеткой дверь.
— Таких здесь нет. — Голос прозвучал совсем рядом и принадлежал безошибочно Грейси.
— Грейси, это я, Роб, — сказал он.
Продолжительное молчание, какое-то позвякивание; затем в глубине передней комнаты вспыхнул ручной фонарик и нашарил его лицо за дверью.
Он стоял не двигаясь, вплотную придвинув лицо к проволочной сетке, и улыбнулся ищущему лучу. — Я когда-то работал у вас.
— О господи! — сказала она, поднимаясь с постели, поперек которой лежала, и пошла к двери, ступая босыми ногами по половицам. Фонарик она по-прежнему держала в руке, по-прежнему светила ему в лицо. — Это верно, работал, да еще как! — сказала она наконец. — Заходите, отдохните.
— Я заехал на холодильник узнать, где ты живешь, и купил там маленькую дыню; она у меня в машине, холодная.
— Так тащите ее сюда, — сказала Грейси. — Можно на веранде устроиться, только меня уже мутит от них. А что вы еще привезли?
Роб толком не видел ее за сетчатой дверью. — То, что видишь, — сказал он, — свои останки.
— В тело вы входите, — сказала она. — Неужели ничего спиртного у вас с собой нет? — Она скользнула лучом фонарика по его карманам.
— Ни капли. Я всегда знал, что это по твоей части.
Она задумалась. Кивка ее Роб не мог увидеть, но тем не менее она кивнула. — Это денег будет стоить.
— А что у тебя есть?
— Да так, бурда, — ответила Грейси.
— Сколько?
— С пол-литра наберется.
Роб усмехнулся. — Маловато.
Грейси снова осветила его лицо. — Может, и так, — сказала она.
— Твоя родственница дома?
— Она до утра на работе. Ходит за одной белой старухой.
— И ты совсем одна?
— А я люблю одна быть, — ответила она. Сделала движение то ли отвернуться, то ли уйти (он своим приездом вырвал ее из объятий крепчайшего сна, который сейчас звал ее обратно).
Но она была нужна ему. — У меня для тебя немного денег есть, садись — поговорим.
Грейси насторожилась. — От кого? Вы уж не для Грейнджера ли стараетесь?
— Вовсе нет. У вас свои дела. Деньги от моего отца: он просил меня передать тебе при встрече, чтобы ты добром его поминала.
Грейси спросила: — Сколько?
— Пять долларов.
Она снова повернулась к двери, приоткрыла ее и просунула в щель руку. — Вот на эту сумму и помяну.
Роб отступил назад, под свет уличного фонаря, достал бумажник и стал искать пятидолларовую бумажку (ему казалось, что все, что ему нужно, это поговорить с ней о прошлом, задать несколько вопросов. Но она уличила его во лжи; сейчас он даст ей денег и уйдет). Видно было плохо. — Посвети-ка мне.
Грейси откинула дверной крючок и приблизила к Робу луч фонарика. Движения ее были быстры и уверенны, и, когда она приблизилась, он ощутил ее замедленное дыхание, влажное, теплое, но свежее; было ясно, что она не пила по меньшей мере несколько часов. Стояла она молча, направляя свет на тощую пачку денег.
Наконец он нашел пять долларов, вытянул их из пачки и стал складывать. — Может, присядем на минутку? — на веранде стояли две качалки и висели качели.
Грейси погасила фонарик. — О чем это вы собрались со мной говорить? Не до разговоров мне вовсе.
Роб сказал: — Да ни о чем особенном. Хотел рассказать тебе наши новости. Полли говорит, ты интересовалась. И твои новости услышать.
Она подумала: — А кому вы передадите то, что я вам скажу?
Он не понял.
— Вот я сяду тут с вами и стану рассказывать все о себе, а вы кому все это доложите?
— Ты мне скажи, кому не говорить, и я не буду, — сказал он.
— Грейнджеру Уолтерсу, — сказала она. — Ему ничего не говорите; не надо, чтоб он знал. Она направилась к дальней качалке и, вздыхая, уселась.
Роб сел в другую качалку. Деньги он по-прежнему комкал в правой руке, она про них, по-видимому, и думать забыла. Они сидели так довольно долго. Роб покачиваясь, Грейси неподвижно. Днем было не слишком жарко, а вечером стало и вовсе прохладно, и ветер, внезапно подувший справа, неприятно холодил.
Ветер подстегнул Грейси. — Нового у меня ничего, — сказала она. — Ничего такого, чего бы вы не знали, что бы для вас было неожиданностью: меняла работу за работой, веселилась, а теперь вот больше хандрю. Пила для здоровья. Но и про это вы знаете. — Она замолчала и стала смотреть на его машину, не задавая вопросов и не поворачиваясь.
Теперь он вглядывался в нее, пытаясь обнаружить изменения к худшему, о которых говорил Уильям, но смог различить смутно только линию профиля и шеи. В общем, все это вполне соответствовало его воспоминаниям девятнадцатилетней давности — Грейси молчаливая; сумрачная на его свадьбе; веселая помощница Рейчел — их первый год в Ричмонде; а затем нерадивая, озлобленная пьянчужка, которую они с Грейнджером вечно разыскивали, пока она не исчезла окончательно. Все это он видел в ней сейчас — во всяком случае, при этом освещении. Впервые он понял, зачем пришел сюда (вовсе не за виски и не за тем, что могло предоставить ему ее тело). Он спросил: — Грейси, в чем было дело?
— Какое дело?
— Почему ты уехала от нас, почему убежала так далеко и измотала себя вконец? Может, я обидел тебя? Или Рейчел?
— Вовсе я не убегала, — ответила она. — И никто меня не спугнул.
— И тем не менее ты уехала.
— Уезжала и приезжала. Не раз.
— Но почему? Из-за нас?
Она долго не отвечала, и он решил в конце концов, что молчит она в знак протеста, или просто заснула, или не хочет обижать напоследок. Но Грейси подняла вдруг левую руку, хлопнула по ручке качалки и объявила: — Просто мне так хотелось. Вот и все! — Снова замолчала, потом негромко, как-то по-птичьи, хихикнула.
