Джудит Леннокс - Зимний дом
Робин вытерла их тыльной стороной ладони и услышала на веранде шаги Дейзи. Несмотря ни на что она ехала домой, ожидая увидеть ферму Блэкмер прежней. Но, конечно, смерть Хью многое изменила. Подорвала здоровье Ричарда и лишила Дейзи ее кипучей энергии. Счета были не оплачены, дом никто не ремонтировал. Родители выглядели так, словно не ели и не спали несколько месяцев. Робин, вздрогнувшая при воспоминании о насмешках Майи над прислугой Саммерхейсов, выгнала последнюю служанку — ленивую и беспечную девицу. Сама убрала дом и навела в нем порядок, вызвала отцу врача, наняла кровельщика починить крышу, готовила горячую еду и топила камины. Заставила себя забыть собственные несчастья и попыталась скрасить родителям жизнь. Ричард стал очень молчаливым, а Дейзи постоянно переходила от псевдожизнерадостной болтовни к преувеличенным жалобам на свое разбитое сердце.
Робин открыла матери дверь. Дейзи обвела взглядом маленькую комнатку:
— Фу… Тут полно пауков. Я всегда удивлялась, как ты их терпишь.
Робин улыбнулась:
— Пауков я никогда не боялась.
Тонкая веснушчатая рука Дейзи потрогала разбитые ракушки и влажные, выцветшие книги.
— Дорогая, я говорила тебе, что мы устроили поминки по Хью? Они прошли в церкви — более подходящего места не нашлось. Довольно красивое здание. Такое… Мирное. Пришло много народу. Из школы Хью, из деревни… Я и не знала, что его так любили… — Голос Дейзи увял, но потом она весело сказала: — Знаешь, я встретила одну старуху, которая знала семью, жившую на ферме Блэкмер до того, как мы ее купили. Она помнила женщину, жившую здесь.
— В зимнем доме?
Дейзи кивнула.
— Как мы и думали, у нее был туберкулез. Она жила здесь круглый год, зимой и летом. Робин, ты можешь себе представить? У нее были три дочери. Когда она заболела, самой младшей было всего десять лет. Эта женщина поклялась, что будет жить, пока все они не выйдут замуж.
Робин выглянула в окно и увидела высохший пруд, мелкую реку, поля до самого горизонта и огромное небо с полосками облаков.
— И что, она сдержала клятву?
Затем она обернулась и увидела лицо Дейзи.
— Я тоже могла бы это вынести… Могла бы, если бы мне грозила опасность умереть первой. Но потерять обоих моих мальчиков… После того, как я выходила бедного Хью…
Лицо Дейзи исказилось от боли. Она протянула руку, привлекла дочь к себе и крепко обняла.
В ветвях ивы пел черный дрозд. Когда Дейзи вернулась на ферму, Робин вышла на веранду, начала отдирать гнилые доски и бросать их в воронку. Они падали в потрескавшийся серый ил и торчали из него под странными углами. Послышалась барабанная дробь: капли дождя долбили жидкую грязь, по которой расплывались темные круги.
Солнечный свет смягчал очертания завода и высокой трубы и озарял ряды почерневших от дыма домиков. Домоправительница Эллиот-холла показала, как пройти на завод. Сейчас Робин сидела в приемной, чуть не оглохнув от шума станков, стоявших в соседнем цехе.
В широкую двойную дверь ввалился плотный низкорослый мужчина с редкими седыми волосами и мясистым лицом. Робин искала в этом человеке черты Джо, но так и не нашла.
— Мистер Эллиот?
— Угу! — крикнул он, перекрывая шум машин. — Кто меня спрашивал?
— Меня зовут Робин Саммерхейс.
Он встряхнул ее руку.
— Вы писали мне о моем парне.
Робин кивнула.
— Я решила, что должна приехать и повидаться с вами. Вы не против?
Вместо ответа Джон Эллиот сорвал с крюка пальто и шляпу и открыл дверь.
— Раз так, девчушка, пошли подальше от этого шума! — рявкнул он. — Ко мне в кабинет!
Робин следом за ним прошла по мощеному двору к маленькому кирпичному зданию. В кабинете Джона Эллиота было тесно и пыльно, на шкафах громоздились горы пожелтевших бумаг.
— Я здесь бываю редко, — развел руками Эллиот-старший. — В последнее время занимаюсь писаниной дома. — Он придвинул гостье стул. — Садись, девчушка. Салли принесет нам чаю.
Когда принесли чай, Робин вынула из сумки фотографии.
— Я думала, вам захочется на них взглянуть. — Она положила фотографии на стол. — Это снято в Испании.
Робин смотрела, как отец Джо сквозь очки внимательно разглядывал моментальные снимки, придерживая их кончиком пальца. Вилла испанского гранда, они вдвоем в саду. Танцуют между клумбами, и воздух напоен ароматом роз.
Эллиот снял очки, сложил их и сунул в футляр. Его глаза блеснули.
— Не могу представить Джо солдатом. Он был слеплен из другого теста.
— Да, пожалуй, — грустно кивнула Робин. — Перед смертью он возненавидел это ремесло. И поехал в Испанию только потому, что считал это правильным. Он в это очень верил.
— Угу… — Джон Эллиот встал и подошел к окну. — У него в башке всегда было полно всякой дури.
Старик стоял к ней спиной, но Робин заметила, что он поднес руку к глазам. Она мягко сказала:
— Мистер Эллиот, вы можете гордиться своим сыном.
Потом поднялась, положила ладонь на его руку и стала смотреть на улицы и высокие пурпурные холмы, вздымавшиеся за ними.
— Угу. Я и горжусь. — Он громко высморкался. — Так вы говорите, мисс Саммерхейс, вы с ним были друзьями?
— Да.
— Близкими друзьями?
— Очень близкими.
— Джо не позволял заглядывать к себе в карты… Никогда ничего не говорил отцу.
— Мы любили друг друга, — без обиняков сказала Робин.
— Гм-м… — Это междометие прозвучало как вздох. — Ты бы вышла за него замуж, девчушка?
— Да, — не задумываясь ответила она. — Да, вышла бы.
— Вот черт… — Джон Эллиот снова высморкался. — Вот черт…
Снова настала тишина. Когда старик наконец заговорил, его голос был полон боли.
— Кому я оставлю все это? — Он обвел рукой завод, дома и слободку. — На что я потратил свою… — Он осекся, замолчал и опустил голову.
Робин села на поезд до Ипсвича, там сделала пересадку и доехала до побережья. Когда она шла по песку, на берег накатывали волны с белыми барашками, глаза щипало от соленого ветра.
За прошедшие годы очертания Лонг-Ферри не изменились: те же каменные кружева на фоне серого неба. Те же башенки, те же зубчатые стены и два крыла, обнимающие двор. Из письма Чарис Форчун Робин знала, что Фрэнсис уехал за границу: Чарис получала от него открытки из Марселя, Танжера и Марракеша. А потом долго-долго ничего. Робин представляла себе Фрэнсиса, уходящего все дальше в пустыню с бутылкой в одной руке, с сигаретой в другой и теряющегося в песках. На брусчатке стоял грузовик. Когда Робин подошла к воротам, ее окликнул мужской голос:
