Александр Кабаков - Все поправимо: хроники частной жизни
Позади себя я слышу какое-то движение, потом шорох шин и негромкий рык мотора, оглядываюсь — и не верю своим глазам: мой кофр стоит на мокром асфальте, едва ли не в луже, а «бээмвэ» медленно разворачивается в сторону города. Бритоголового не видно за темными стеклами. Чуть громче взвывает мотор, и машина уже уносится, растворяется в дожде.
Хорош я буду, если не захватил ключ от калитки!.. И ведь, скорей всего, не захватил.
Я вешаю ремень кофра на плечо и осторожно расстегиваю маленькую сумочку, пригнувшись и прикрывая ее собою от дождя. В глубине, под бумагами, лежат ключи, это точно, но есть ли на связке ключ от калитки? Черт его знает, я никогда, насколько помню, не входил через калитку ночью, а запирает обычно все Гена.
Он же включает сигнализацию, и, если он включил ее и на этот раз, меня ждет кошмар, потому что я умею ее выключать только изнутри дома.
Ладно, об этом лучше не думать. В конце концов, объяснюсь с ментами, если приедут, не под дождем же ночевать.
Нет, что же это за сволочь они прислали меня встречать?! Завтра скажу нашему проклятому завхозу, этому Магомету… Впрочем, завтра у меня будут другие разговоры.
Так, вот ключ неизвестно от чего, возможно, он и нужен.
Я рассматриваю связку при слабом свете, падающем откуда-то сверху и сбоку.
И наконец соображаю, что свет падает из-за забора, из окон второго этажа.
До этого я не знал, что выражение «ноги подогнулись от страха» следует понимать буквально.
Нина в Италии, Гена в своем Железнодорожном.
А в моем кабинете горит свет, не очень яркий, значит, включена, скорей всего, настольная лампа… Или торшер возле кресла… И в верхней гостиной горит свет, тоже тусклый… Мерцает сквозь дождь… Нет, пожалуй, там просто открыта дверь и свет проникает из глубины дома… А окна Нининой комнаты выходят на другую сторону… Какая-то тень в окне гостиной… Проплыла, исчезла… Колеблющийся силуэт в окне кабинета…
Боже! Что же это?! Собаки молчат!
Руки дрожат, ключи с глухим звоном падают на землю, я наклоняюсь, кофр съезжает с плеча, я отшвыриваю его, он мягко ударяется в калитку.
И калитка беззвучно распахивается.
Собаки молчат, вот в чем весь ужас. Убили собак.
Есть ключи. Не выпрямляясь, сую их в карман брюк, маленькая сумка, висящая на запястье, мешает. Я снимаю петлю с руки и прячу сумку за пазуху, в большой внутренний карман, она не лезет, кое-как я запихиваю ее и доверху застегиваю молнию куртки.
Не поднимаясь, на корточках передвигаюсь вбок и выглядываю из-за забора.
Теперь освещен и первый этаж, окна кухни, столовой, большой гостиной, светлое пятно падает на траву и сбоку дома, значит, включили свет в комнате Гены.
Все так же, на корточках, я проскальзываю в калитку и выпрямляюсь уже на фоне темного забора — темное на темном не должно быть видно из дома.
Метров десять до гаража я пробегаю вдоль забора на цыпочках, гравий тихо скрипит под ногами, но этот звук вряд ли слышен там, за окнами, где движутся тени. Сколько их там? Мне все равно, они убили собак, и я уже ничего не хочу, только убить их, возможно, это мое последнее желание в жизни, и не может быть, чтобы мне не удалось выполнить последнее желание.
Я стою за углом гаража, переводя дух. Гаражные ворота никогда не запираются, но может быть, Гена их запер, уезжая на сутки. Тогда все — ключа от этого замка у меня на связке наверняка нет.
Вдруг я соображаю, что забыл сделать первое, что должно было бы прийти в голову, и лихорадочно хватаюсь за телефон. Так, прекрасно. Я не знаю номера нашего поселкового отделения милиции, не знаю, как звонить дежурному, ведь, наверное, есть дежурный по области. Хорошо, есть, в конце концов, известный телефон в Москве, ноль один — это пожарка, ноль два… ноль три — «скорая», значит, ноль два. Надо звонить из гаража, чтобы не услышали они.
Из-за угла надо сделать три шага, теперь потянуть створку ворот на себя. Створка легко поддается, идет без скрипа, Гена — молодец, все у него в порядке. Я пролезаю в образовавшуюся узкую щель, ворота позади меня сами ползут, закрываются с тихим стуком, и я остаюсь уже в полнейшей тьме.
Тут же я соображаю, как добыть свет: надо нажать любую кнопку на телефоне, включится подсветка. Но лучше бы сразу попасть на ноль три. Осторожно я ощупываю поверхность с кнопками и выбираю вроде бы нужные. Экранчик вспыхивает зеленым и сообщает мне, что телефон мой не работает. Видимо, за бетонными стенами и железными воротами гаража нет связи. Надо было звонить еще от дороги, но теперь уже поздно.
Остается использовать телефон как фонарик. Нажимая время от времени на кнопки и добывая так немного зеленого света, выставив перед собой руки, я пробираюсь между машинами — обе на месте — к задней стене гаража. Там стоит старый большой сейф, в котором я держу свой полицейский помповый «Ремингтон», давно, как только это стало возможным у нас, купленный черт его знает для чего, просто в качестве красивой, раньше недоступной игрушки. Сейф вопреки всем правилам я не запираю, да от него и ключа нет.
Вот он, вот штурвальчик на дверце, повернуть, так, вот ружье. Очень хорошо, а патроны? И помню ли я, как надо заряжать эту штуку? Вроде бы помню. Патроны должны быть в коробке где-то внизу, я наклоняюсь, светя телефоном, и нахожу картонную коробку сразу. Теперь уж придется все остальное делать в абсолютной темноте, одной рукой не справлюсь.
Минут пять я вожусь с оружием, удивительно, но все удается, во всяком случае, мне кажется, что ружье заряжено. Я передергиваю затвор, его оглушительное клацанье слышно, наверное, не только в доме, но и на километр вокруг, но мне все становится безразлично.
Теперь пусть все будет, как будет. В конце концов, сегодня днем я узнал все самое важное, и уже не важно, чем и когда завершится моя жизнь.
Я прислушиваюсь к себе и не слышу ничего. Ни страха, ни сожалений — пусто.
За Ниной присмотрит Ленька, вот наконец и помирятся.
Куда-то делся телефон, но он мне больше не нужен, я легко нахожу проход между машинами, сильно толкаю ворота, они приоткрываются, и я выхожу во двор.
Льет дождь. Все окна в доме светятся.
Ладно, я готов.
Я останавливаюсь сразу перед гаражными воротами, чтобы успеть спрятаться за железной створкой.
И стреляю в небо.
Так, передернуть затвор, как они это делают в кино, одной рукой, так не получится, надо тянуть второй, ага, гильза вылетает и падает в траву, отлично, я снова готов.
В какое окно целиться? Или ждать, как они отреагируют на первый выстрел?
Разлетается стекло в окне кабинета, и я вижу белые с оранжевым вспышки в раме этого окна, слышу негромкие хлопки, один, второй, третий, я стою, забыв про ружье, ствол его смотрит в небо.
