Елена Трегубова - Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 2
Я говорю:
— Опять снова-здорова! Шломо, ну вот представь себе: Адам, будучи духовным существом, наделенным духовным телом, Адам идет на сговор с сатаной против Бога. Адам повинен смерти. Не потому даже, что Бог его покарает — а потому что вне Бога жизни нет — жизнь есть только в Боге! Адам своим грехом, сговором с сатаной, отгородился от Бога — и моментально умер — то есть пал в плоть, перестал быть духовным Боговидцем — а стал плотским смертным туповатым приземленным слепнем, ничего ни в чем небесном не соображающим, Бога не видящим — а видящим только вот этот вот падший вслед за ним земной мир вокруг! В момент грехопадения искореженная сатаной душа Адама уже содержит в себе, как в гнилом зачатке, как в дурном семечке, все страдания земного мира, все духовные уродства и грехи Адамовых потомков. А новое, изуродованное, другое, не небесное, а падшее, земное тело Адама — в которое он пал в результате греха — является как бы слепком этой искореженной, насквозь пораженной сатанинскими грехами, страстями и похотью, души. И именно это тело, по наследству от Адама, достается всем земным людям. Даже апостол Павел, человек, в сравнении с нами, святейшей жизни — и тот вопит в ужасе: «не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе! По внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием, а в теле моем вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в моем теле». Шломо, Бог же не шизофреник — чтобы сотворить изначально тело, в котором «не живет доброе»! Тот же апостол Павел говорит, что это тело «уничиженное». И совершенно не только и не столько «смертность» тела Павел имеет в виду под «уничиженностью» — а именно априорную греховность падшего человеческого тела, животность тела, похоть: и со всеми животными, сатанинскими инстинктами человек, ищущий Бога, вынужден жесточайшим образом бороться. Смертность — это следствие похоти. И наоборот — похоть — это инструмент смертности.
— Нет, это надо же — я жениться собираюсь, — надув щеки говорит Шломо. — А она мне говорит, что похоть это плохо!
Я иду и думаю… Думаю… У меня уже чувство — как во сне, когда во сне не можешь выпутаться из навязчивых обстоятельств. Ну как же меня, думаю, угораздило опять ввязаться в спор со Шломой, и вообще во всю эту прогулочку, а… Сейчас, думаю, пройму Шлому каким-нибудь авторитетом из тех, думаю, кого он точно не читал. Шломо, думаю, с его страстью к энциклопедизму, устыдится и замолкнет.
Говорю, для интриги:
— А читал ли ты, Шломо, говорю, Святителя Дмитрия Ростовского, а?
Шломо орет:
— Нет, не читал, ши́кца! Я конечно полиглот — но не до такой же степени, чтоб всех ваших православных читать! Ну и что этот ростовский человек тебе говорит?
— Говорит, — говорю, — что именно от плотского вожделения произошла смерть и отчуждение от Бога, и что плотская похоть не свойственна человеку изначально — Бог этого не создавал, и плотская похоть вошла в человеческий род только из-за преступления Адама. И что Адам и весь человеческий род не подпали бы смерти и тлению, если бы Адам не пал в похоть.
— Как это! — орет Шломо. — А кто же тогда придумал похоть, если не Бог?!
— Шломо, — ору, — да ты сбрендил вообще, что ли?! Что за богохульство — говорить, что похоть придумал Бог?! Ты можешь себе представить «похотливого Бога»?! Ты с ума сошел?! Бог не творил и не создавал ни похоти, ни зла, ни убийств, ни жестокости, ни насилия. Людям все эти вещи кажутся «нормальными» и привычными только потому, что падшие люди коррумпированы сатаной, их сознание одурманено сатаной. Апостол Павел вообще говорит, что в идеале тело человека должно быть «храмом Духа Святого» — ты можешь себе представить «похотливый» храм, или сношающийся храм?! Что за богохульство?! Конечно так не было изначально Богом задумано! Адам соблазнился сатанинской похотью — и пал в уничиженное, полуживотное состояние духа, — и уничиженное полуживотное человеческое тело, со всеми похотями, стало слепком этого уничиженного состояния духа Адама. Адам, по сути, выбрал животный путь человечества — вне Бога. Святитель Дмитрий Ростовский убежден, что теперешнее житие по плоти — это исключительно следствие преступления Адама; а от Господа, до преступления Адама, была дана жизнь по духу.
— А как же деторождение?! — орет Шломо. — Нет, я вообще лично не переживаю из-за своего безбрачия и, боюсь, что из этой сегодняшней аферы моей мамочки со сватовством ничего не выйдет, и в любом случае никаких детей я заводить не собираюсь — но все-таки — деторождение?! Это же Божий замысел?!
— Думаю, — говорю, — что деторождение — это Божий налог на сатанинскую похоть. Тот же святитель Дмитрий Ростовский, — говорю, — например, говорит, что если бы не произошло грехопадения Адама, то мы все, все люди, были бы должны, по замыслу Бога, рождаться в мир подобно первозданным Адаму и Еве — handmade by God, — говорю, — то есть, как говорит Дмитрий Ростовский, мы все были бы приведены Богом из небытия в бытие как Адам и Ева, а не возникали бы от совокупления и плотской похоти. Когда в начале своего Евангелия Иоанн резко противопоставляет тех, кто родился от похоти плоти — тем, кто родился от Бога — Иоанн ведь имеет в виду именно этот принцип. Рождаться не от Бога — это своего рода падшая гордыня человечества. Но раз уж мы, из-за греха Адама, рождаемся плотски — то Бог призывает нас принять второе, духовное рождение — как бы усыновление Богу. И Христос прямо говорит, что необходимо второе рождение — крещение — чтобы человек спасся. То есть по сути Христос основал на земле радикально новую нацию: которая размножается не плотью, а Духом. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа дух есть — разве можно было гениальнее сказать! Физического рождения не просто не достаточно — а рожденные физически и действующие по традиционным законам физического мира четко отнесены Христом к категории: «люди мира сего» — и Христос прямо призывает Своих учеников не быть такими.
— Хватит абстрактно философствовать! — хохочет Шломо. — Ты мне скажи: деторождение, по-твоему, Бог устроил, или не Бог?!
— В принципе, — говорю, — если ты помнишь, когда Адама и Еву изгоняют из рая, написано, что Бог говорит, как проклятие: будешь рожать в муках. То есть деторождение в сегодняшнем виде точно не является изначальным замыслом Бога — это проклятие Бога. А что значит «проклятие»? Это значит, что Бог предал падшего, отпадшего от Бога человека сатане, предал павшего человека его падшим похотям. Бог, в отвращении, как бы отвернулся от Адама — потому что сам Адам дистанцировался от Бога своим грехом. Бог как бы говорит Адаму и Еве: «вы хотите жить без Меня по собственным похотям — o’кей, живите — но вдалеке от меня; вообще-то вы повинны за это смерти — то есть вы уже практически мертвы — но да будет вам по выбору вашему: Я предоставляю вам автономную замкнутую систему на выселках в вотчину, где вы будете автономно воспроизводиться — независимо от Меня, раз вы захотели быть автономными. Но все горести, все страшные беды, которые за этим вашим неправильным выбором последуют, вы будете испытывать на себе». Адам выбрал животный путь развития для всей цивилизации. Бог этого не хотел.
— А что ж это твой Христос тогда ни слова об этом не говорит?! — ехидничает Шломо.
— Как это не говорит?! — говорю. — Христос ясно говорит, что в Царствии Небесном никто не женится, не выходит замуж, и что те, кто сподобится войти в Царствие Небесное, не будут ни жениться, ни выходить замуж, а будут жить как «ангелы на небесах» — и, если ты помнишь, в этой же фразе говорит, что те, кто войдут в Царствие Небесное после воскресения мертвых «умереть уже не могут, поскольку равны ангелам и являются Сынами Божиими и сынами Воскресения»: то есть тоже прямо увязывает прекращение физиологического размножения с бессмертием. Более того, Христос прямо призывает — тех, кто способен, — не жениться и хранить чистоту для Царствия Небесного. Христос даже применяет выражение «оскопление для Царствия Божиего», освобождение от мирского, физиологического. Значит, несмотря на бредни всех язычников и оккультистов, — пол не является структурообразующим явлением в Божьей вселенной. Это явление исключительно падшего мира.
— Значит, мне не жениться?! — орет Шломо.
— Как ее имя-то, все-таки, Шломо? — смеюсь.
— Да не помню я! — не на шутку почему-то сердится Шломо.
— Ну тогда точно женись! Даже не раздумывай, — говорю.
— Вообще мне все это не понятно! Либо — «плодитесь и размножайтесь»! Либо — «оскопляйте себя для Царствия Небесного»! Одно из двух! Ты не находишь?! — орет Шломо.
— Шломо, — смеюсь, — я вот, вообще, удивляюсь, что из всей огромной Библии, или Торы, как хочешь назови, люди за столько тысяч лет, прошедших с момента сотворения мира, умудрились освоить исключительно и только одно: «плодитесь и размножайтесь». До такой гнусной степени, что эту фразу практически в бесовскую псевдо-религию уже возвели, ты не находишь? — передразниваю я его.
