Ганс Кирст - Фабрика офицеров
Никто из фенрихов не отважился задать Федерсу вопросы, которые тот хотел бы услышать. Это огорчило капитана, и его улыбка стала еще более язвительной. Федерс мысленно винил самого себя за то, что он не воспитал фенрихов в духе доверия к себе. Выходит, он обращался с ними как с овечками. А разве они не такие? Разве их поведение не доказательство этому?
Затем, чтобы полностью закончить свой обход, он вошел в комнату № 7. Первое, что он увидел, было густое облако дыма, сквозь которое он не сразу разглядел шестерых фенрихов. Первым встал Редниц и доложил ему.
— Никакого шума не поднимать, — сказал капитан Федерс. — Шума здесь и без того было достаточно. Не хватает только, чтобы вы еще напились для храбрости.
Один из фенрихов поспешил открыть окно, а остальные сразу же окружили своего бесстрашного преподавателя тактики, который внимательно изучал их, словно собирался давать урок. Подвинув себе стул, Федерс сел. Немного подумав, фенрихи тоже сели. Капитан смотрел на них, а они — на него.
— Мы здесь, господин капитан, разговаривали о том, можем ли мы навестить вас, — проговорил Редниц.
— И до чего же вы договорились?
— Все как один считаем, что да, — сказал фенрих Вебер.
— Хорошо. Вы можете меня навестить, но я сам пришел к вам. Неплохая почва для разговора, не так ли? Ну так что вы хотели мне сказать?
— Господин капитан, — начал Редниц, — мы беспокоимся о судьбе обер-лейтенанта Крафта. Вам известно о том, что он арестован час назад?
— Я слышал об этом и ожидал этого.
— Мы считаем, что это самое настоящее свинство.
— Я тоже так считаю, друзья, и что из этого вытекает?
— Мы не можем этого допустить, господин капитан, — сказал Редниц, и сидевшие вокруг него фенрихи дружно закивали.
Капитан смотрел на фенрихов не без волнения, хотя и не показывал этого. Разве что он перестал ехидно улыбаться. Капитан переводил взгляд с одного лица на другое: вот чувствительный Редниц с умными глазами, вот плотный Вебер, хитроватый Меслер, честный Бергер, Грюндлер и Гремель, оба очень тихие и спокойные, которые говорят только тогда, когда их о чем-либо спрашивают, и делают только то, что им приказывают. Однако все они, как заметил Федерс, были полны решимости действовать на свой страх и риск, хотя и не знали, как это лучше сделать.
— Я, честно, удивлен, — начал Федерс, — что есть вещи, которые не оставили вас равнодушными. Эти вещи подпадают, так сказать, под юрисдикцию самой высокой судебной инстанции, которая одних попытается одобрить, а других заставить замолчать, что в нашем государстве считается вполне нормальным, однако вы решили этого не допустить.
— Так точно, решили, — подтвердил Меслер.
— Если это на самом деле так, — капитан сложил ладони вместе, что означало, что он очень доволен, — то ваши действия будут квалифицированы одним некрасивым и страшным словом: мятеж!
Однако, услышав это слово, фенрихи не испугались. Федерс заметил, что он не ошеломил их этим. Капитан чувствовал, в душе у него поднимается волна радости: «Выходит, эти парни начинают самостоятельно мыслить! А это уже большой успех!»
— Господин капитан, — снова заговорил Редниц, — мы считаем, что тут произошел какой-то юридический казус, недоразумение. И если какие-то начальники не видят этого, то только потому, что они не знают всего. А мы знаем абсолютно все. Именно поэтому мы и считаем, что должны действовать.
— Браво! — радостно воскликнул Федерс. — Итак, вы хотите действовать! Как вы хотите действовать? И какой ценой?
— Любой! — выкрикнул фенрих Вебер, ударив кулаком правой руки по ладони левой.
— Это означает, что мы решили идти на все, — сказал Редниц. — Все мы хотим выступить в поддержку обер-лейтенанта Крафта. А вас, господин капитан, просим помочь нам в этом. Еще мы бы хотели, чтобы вы подсказали нам, как именно нам следует действовать.
— Продолжайте! — заметил капитан, снова складывая ладони вместе.
— Если нашего обер-лейтенанта арестовали только за то, что он сказал правду, тогда великого Гете нужно сжечь, так как он в своем «Фаусте» говорил нечто подобное.
— Мы узнали, что советник юстиции привел с собой трех шпиков, которые освободили в тюрьме специальную камеру и посадили в нее обер-лейтенанта. А эти шпики охраняют его. Короче говоря, мы запросто можем освободить нашего воспитателя! — выпалил Вебер.
— Превосходно, — серьезно произнес капитан. — А что потом?
— А потом мы достанем машину и отвезем обер-лейтенанта к швейцарской границе, — расфантазировался Меслер. — Там же, на берегу Боденского озера, он изыщет возможность перейти границу!
— Возможность для кого? — поинтересовался Федерс. — Уж не для доброй ли половины фенрихов из учебного отделения «X»? И для вашего преподавателя по тактике? Вы шутите! — И тут голос капитана обрел жесткость. — Вы еще не окончили школу! Вы ведь здесь не в индейцев играете! Сейчас вы ведете себя как глупышки с плохой фантазией. Все! Занятие закончено!
— Вы забыли нечто очень важное, господин капитан, не так ли? — спросил Редниц.
— Нет, не забыл! Вы здесь распоряжаетесь, не спросив на это разрешения хозяина! Вы ведь не спросили обер-лейтенанта Крафта о том, согласен ли он. А без него это нельзя делать. За кого вы принимаете Крафта? За мечтателя, который слепо бросается в любую авантюру? За фанатика, который собирается прошибить лбом стену? За слабака, у которого в решающий момент подломятся колени? Друзья мои, этот человек не сосунок и не глупец! Если бы он хотел избежать наказания, он бы его избежал! А это означает, что без его ведома и согласия ничего предпринимать ни в коем случае нельзя!
— Господин капитан, а разве вы уже говорили обо всем этом с господином обер-лейтенантом Крафтом? — спокойно спросил Редниц.
— Нет, — ответил Федерс, понимая, что совершил упущение и дал этим воспользоваться фенрихам.
— А не лучше бы было, господин капитан, все это выяснить? И вы, господин капитан, единственный человек, кто может это сделать.
— Хорошо, я это сделаю, — пообещал Федерс.
Яркий свет отражался от раскрытых бумаг, лежавших на грубом большом столе, над которым склонился беспокойный Вирман. Перед ним сидел усталый Крафт и ждал.
Кругом серо-белые стены со следами пота, плевков и крови. У двери застыл один из унтеров полевой полиции, по фамилии Штранц, с широко открытым ртом, каким-то чудом сохранившим дружескую ухмылку.
— Это же чистое самоубийство, — проговорил Вирман, не глядя на Крафта. — Вы сами усугубляете свое положение, хотя я вам строил не один золотой мостик.
— То, что вы выдаете за золото, для меня лично не что иное, как честь, — равнодушно заметил Крафт. — А что бы вы хотели услышать?
— Не забывайте, что у вас только одна голова.
— Мне и одной много. В это великолепное время, в которое мы живем, в сегодняшней Германии мыслящая до некоторой степени голова является либо легкомысленной, либо разумной. Но то и другое слишком тяжело. Разве на нее можно полагаться?
— Непостижимо, — мрачно бросил Вирман. — Нечто подобное я уже встречал, но все же в меньшей степени!
— Значит, такое время настало!
Однако старший военный советник юстиции не собирался еще раз проявлять свое удивление, так как в коридоре послышался какой-то шум, который становился все громче и громче. Неожиданно дверь распахнулась. Вирман готов был, спрятаться за стол. В камеру ворвалось несколько человек.
Среди них выделялся своей активностью капитан Федерс.
— Если вы не хотите, чтобы я перещелкал ваших охранников, как зайцев, отзовите их хотя бы на время! — крикнул капитан Федерс.
— Что вам нужно? — возмутился Вирман.
— Добрый день, Крафт. — Федерс протянул обер-лейтенанту руку. — Как ты тут?
— Хорошо, — ответил Крафт, пожимая руку Федерса, а сам еле заметно укоризненно покачал головой.
Федерс сделал вид, что не заметил этого. Встав перед старшим военным советником юстиции, он сухо заметил:
— Я прибыл сюда по поручению генерала.
— Генерал не имеет права вмешиваться в мою работу! — грубо выкрикнул Вирман.
— Генерал прислал меня ознакомиться с вашими бумагами, — с недовольным видом объяснил Федерс. — Вы арестовали офицера нашей военной школы. Мы протестуем против этого ареста, считая его незаконным, и потому имеем полное право потребовать детального ознакомления с делом. Кроме того, мы уже известили об этом начальника военных школ, которому непосредственно подчинены и вы.
— По данному конкретному делу, — начал старший военный советник юстиции несколько ершисто, но уже без угрозы, — я подчиняюсь непосредственно верховному командованию вермахта.
— Это не меняет сути дела. Вы обязаны ознакомить меня, как члена суда офицерской чести, со всеми материалами дела. Так что давайте! Или вы хотите принудить меня воспользоваться моим правом силой?
