Полное собрание рассказов - Воннегут Курт

На их крик развернулся одинокий чернокожий мальчик с голубыми глазами, шедший в самом хвосте парада: он трогательно-робко улыбнулся и вежливо кивнул, пробормотав приветствие на немецком — единственном языке, который он знал.

Монахини недолго думая окрестили его Карлом Хайнцем. Но плотник дал ему другое имя — единственного чернокожего, оставившего след в памяти деревенских жителей, — имя Джо Луиса, боксера и бывшего чемпиона мира в сверхтяжелом весе. Оно-то к мальчику и прицепилось.

— Джо! — крикнул плотник. — Выше нос! Гляди веселей! Покажи нам свою ослепительную улыбку, Джо!

Джо застенчиво повиновался.

Плотник хлопнул механика по спине.

— И ведь немец тоже, а? Может, хоть так у нас будет свой чемпион по боксу!

Молодая монахиня, замыкавшая шествие, сердито шикнула на Джо, и тот спешно свернул за угол. Куда бы Джо ни ставили, рано или поздно он всегда оказывался в хвосте, так что они с монахиней проводили вместе немало времени.

— Джо! — сказала она. — Ты такой мечтатель! Неужто весь твой народ так любит витать в облаках?

— Простите, сестра, — ответил Джо. — Я просто задумался.

— Замечтался.

— Сестра, а правда, что я сын американского солдата?

— Кто это тебе сказал?

— Петер. Он говорит, моя мама была немка, а папа — американец, который сбежал. А еще он говорит, что мама бросила меня и тоже сбежала. — В его голосе не было печали, только растерянность.

Петер был самым взрослым в приюте — хлебнувший горя старик четырнадцати лет, немецкий мальчик, который помнил и своих родителей, и братьев, и сестер, и дом, и войну, и всякие вкусности, которых Джо не мог даже вообразить. Петер был для Джо сверхчеловеком — он побывал в раю, аду и вернулся на этот свет, точно зная, где они, как сюда попали и куда отправятся потом.

— Не забивай себе голову, Джо, — сказала монахиня. — Никто теперь не знает, кем были твои родители. Но наверняка люди они славные, поэтому и ты такой славный получился.

— А кто это — «американец»?

— Человек из другой страны.

— Она рядом?

— Американцы есть и поблизости, но их родина — далеко-далеко, за большой водой.

— Вроде реки?

— Нет, еще больше. Ты столько воды в жизни не видел — даже другого берега не разглядеть. А если сесть на корабль, можно плыть и плыть целыми днями — и все равно не добраться до суши. Я как-нибудь покажу тебе карту. А Петера ты не слушай, он все выдумывает. Ничего он про тебя не знает и знать не может. Ну давай догоняй остальных.

Джо поспешил и вскоре нагнал своих, а потом несколько минут шел прилежно и целенаправленно. Но потом он снова зазевался, гоняя в уме слова, смысл которых от него то и дело ускользал: солдат… немец… американец… твой народ… чемпион… Коричневый Бомбардир… в жизни столько воды не видел…

— Сестра, — снова обратился Джо к монахине, — а что, все американцы похожи на меня? Они тоже коричневые?

— Одни да, другие нет.

— Но таких, как я, много?

— Да. Очень-очень много.

— Что же я их никогда не встречал?

— Они не бывают в наших местах, Джо. Они живут у себя.

— Тогда я хочу к ним.

— Разве тебе не нравится здесь?

— Нравится, но Петер сказал, что мне тут не место. Я не немец и никогда им не стану.

— Ох уж этот Петер! Не слушай ты его!

— Почему все улыбаются, завидев меня? Почему просят спеть и сплясать, а потом смеются, когда я это делаю?

— Джо, Джо! Смотри скорей! — воскликнула монахиня. — Гляди, вон там, на дереве! Воробушек со сломанной ножкой! Бедный, поранился, а все равно скачет. Вот храбрец. Гляди: скок да скок, скок да скок!

Однажды жарким летним днем, когда шествие в очередной раз проходило мимо плотницкой мастерской, плотник снова вышел на улицу и сообщил Джо удивительную новость, которая напугала и заворожила мальчика.

— Джо! Эй, Джо! Твой отец в деревню пожаловал! Видал его?

— Нет, сэр… не видал. А где он?

— Не слушай его, он дразнится, — оборвала их монахиня.

— Не дразнюсь я, Джо! — возразил плотник. — Когда будешь проходить мимо школы, смотри в оба — сам все увидишь! Только хорошенько смотри, не зевай — на вершину холма, где лес растет.

— Интересно, как поживает наш дружок воробушек? — весело спросила монахиня. — Надеюсь, его ножке уже лучше! А ты, Джо?

— Да-да, сестра. Я тоже надеюсь.

Всю дорогу до школы она без умолку болтала о воробушке, облаках и цветочках, так что Джо и слова вставить не мог.

Лес на холме возле школы казался тихим и пустым.

Но потом из-за деревьев вышел огромный коричневый человек, голый по пояс и с пистолетом в кобуре. Он глотнул воды из фляги, вытер губы тыльной стороной ладони, улыбнулся миру с обаятельным пренебрежением и снова исчез в темной лесной чаще.

— Сестра! — охнул Джо. — Там был мой папа! Я видел папу!

— Нет, Джо… это не он.

— Да честное слово, вон там, в лесу! Я видел своими глазами! Можно мне подняться на холм, сестра?

— Он тебе не отец, Джо. Он даже тебя не знает. И знать не хочет.

— Он же как я, сестра!

— Наверх нельзя, Джо, и здесь торчать тоже нечего. — Она взяла его за руку и потянула за собой. — Джо, ты плохо себя ведешь!

Он повиновался и ошалело пошел за ней. Всю обратную дорогу — а монахиня выбрала другую тропинку, что пролегала подальше от школы, — Джо молчал как рыба. Больше никто не видел его чудесного папу и никто ему не верил.

Лишь во время вечерней молитвы Джо расплакался.

А в десять часов вечера молодая монахиня обнаружила, что его койка пуста.

Под огромной маскировочной сетью, перевитой темными клочками ткани, в лесу притаилось артиллерийское орудие: черный маслянистый ствол смотрел в ночное небо. Грузовики и прочая артиллерия расположились выше по склону.

Сквозь тонкую завесу кустарника Джо, трясясь от страха, слушал и высматривал солдат, окопавшихся вокруг своей пушки. В темноте их было почти не разобрать, а слова, которые до него долетали, не имели никакого смысла.

— Сержант, ну зачем нам тут окапываться, если утром уже выступать? К тому же это всего лишь учения! Может, лучше поберечь силы? Поцарапаем малость землю для вида, и дело с концом, а? Зря стараемся ведь!

— Как знать, мальчик, за ночь все может измениться. Глядишь, и не зря стараетесь, — ответил сержант. — А пока делай свое дело и не задавай вопросов, ясно?

Сержант шагнул в пятно лунного света: руки в боки, широченные плечи расправлены, ну прямо король! Джо узнал в нем человека, которым он любовался днем. Сержант удовлетворенно прислушался к тому, как его солдаты роют окопы, и вдруг зашагал прямо к месту, где притаился Джо. Мальчик перетрусил не на шутку, но молчал, пока армейский сапожище не въехал ему в бок.

— Ай!

— Это еще что такое? — Сержант схватил Джо и поднял в воздух, а потом водрузил обратно на ноги. — Ну дела! Пострел, ты чего тут делаешь? А ну брысь! Пшел домой! Здесь детям не место. — Он посветил фонариком в лицо Джо. — Вот проклятие! Ты откуда такой взялся? — Он снова поднял мальчика и встряхнул, как тряпичную куклу. — Как ты вообще сюда попал? Приплыл, что ли?

Джо пробормотал по-немецки, что ищет своего отца.

— А ну отвечай, как ты сюда попал? И что тут делаешь? Где твоя мама?

— Что стряслось, сержант? — спросил чей-то голос из темноты.

— Да я прям и не знаю, как это назвать, — ответил сержант. — Говорит как фриц и одет как фриц, но ты глянь на него!

Вскоре вокруг Джо столпилась добрая дюжина солдат: все они громко переговаривались между собой и тихо обращались к мальчику, словно это помогло бы ему их понять.

Всякий раз, когда Джо пытался объяснить, зачем пришел, солдаты удивленно смеялись.

— Где он так навострился по-немецки шпарить, а?

— Где твой папа, мальчик?

— Где твоя мама, пострел?

— Шпрехен зи дойч? Смотрите, он кивает! Ей-богу, он знает немецкий!

— Да прямо вовсю болтает! Ну спроси его еще!

— Сходите за лейтенантом, — распорядился сержант. — Он хоть сможет поговорить с мальчишкой и поймет, что он пытается сказать. Смотрите, он весь дрожит как заяц! Перепутался до смерти. Иди сюда, малыш, не бойся. — Он заключил Джо в свои медвежьи объятия. — Ну не дрожи так, слышишь? Все будет хор-ро-шо! Смотри, что у меня есть. Ну дела, да этот мальчуган и шоколад-то первый раз видит! Давай попробуй, вреда не будет.