Василий Аксенов - Логово Льва. Забытые рассказы
– Марк, разве ты уедешь? – спросила она с неожиданной тоской.
Он опустил голову:
– Не знаю. Теперь, когда ты, для меня все прекрасно – и эти домишки, и овцы, путающиеся под ногами. Но еще вчера я был на пределе. Не мог. Не привык я к этому. Застойная тихая жизнь. Сколько у нас тут жителей? Тысяч пять, шесть? Всех уже знаю в лицо и половину по имени. Тридцать процентов женщин прошло передо мной, понимаешь, неглиже. А со временем будет и все сто – профилактические осмотры. Невозможно жить в таком маленьком поселке и знать все его болячки. Ведь я не только доктор…
– Ну, а если ты полюбишь… не только меня, но и всё? Наши реки, озера, поселок, людей. Понимаешь? Ведь можешь же ты полюбить все это.
– Я уже люблю, потому что это ты.
Река, горящая зеленым огнем, и темная куча поселка были у них под ногами. Клава задумчиво шла вниз, резкими машинальными движениями ломая прутик.
– «Застой», – сказала она. – Посмотрел бы ты в сорок пятом. Одни трубы торчали. А сейчас вот все отстроились, школа есть, больница. На пристани портальные краны стоят. Клуб у нас паршивый, правда, но сейчас решили новый строить, большой, со спортзалом. В будущем году подстанцию пустят – ток пойдет от магистрали высокого напряжения. Тогда и телевизоры можно будет покупать.
– Я переменил много мест, – проговорил Марк. – Города мелькали перед глазами. Сначала война. Эвакуировались из Киева. Попали на Дальний Восток. Потом Фрунзе, Свердловск. Николаев, Ленинград… Отец был армейским врачом. Вот только Ленинград крепко зацепил меня за сердце. Или это годы были такие, студенческие.
Клава остановилась и прижалась к нему.
– Ничего, милый. Ты полюбишь и наш край. – Она засмеялась. – Будешь старожилом. Мужики тебе будут говорить: «Здоров, Николаич! Как твоя старуха?» Правда?
– Да-да, – грустно сказал Марк. – Вероятно.
Почему-то он представил себе эту Клавину сценку зимой. Все в шубах и валенках, а он в фетрах. И Клава идет из школы, закутанная и совсем не такая, как сейчас. Ему не хотелось зимы.
Они выбрались на берег, нашли похищенную лодку и столкнули ее в воду.
– Выкупаемся? – спросила Клава.
– Что ты! Вода еще очень холодная.
– Вот и хорошо – мне нужно охладиться, а то я в тебя уж очень влюбилась. Отвернись!
Она бросила платье на камень и смело, одним махом, вбежала в воду. Марк взял платье, маленький теплый комочек, понюхал его, и в голове помутилось от нежности. Буду старожилом! Буду хоть пещерным человеком. Здоров, Николаич! Как твоя старуха?
Прощались они на этот раз недолго.
– Не провожай меня, – сказала Клава, – завтра встретимся там же.
В последний раз поцеловав ее, он бодро пошел домой. Он стучал каблуками по доскам и насвистывал негритянскую песенку.
Он снимал комнату в диковинном домике на берегу. Давно уже председатель пристанского месткома приставал к нему с предложениями занять двухкомнатную квартиру в новом, единственном в поселке трехэтажном доме. Марк медлил, посмеивался, благодарил. И он сам, и хитрый предместкома прекрасно понимали, что такая квартира к чему-то обязывает. А Марку хотелось сохранить ощущение временности своего пребывания здесь, поэтому он и возился как слон в шестиметровой комнатенке, хранил книги, белье и даже продукты в чемоданах.
Подойдя к калитке, Марк пошарил рукой сбоку на заборе – щеколда была с секретом – и проник во двор. Хозяева – дисциплинированное семейство старого речника – пили чай на веранде.
– Добрый вечер, – сказал Марк приветливо. Ему хотелось поговорить сегодня с этими славными людьми, которые превратили свой дом в смешной и загадочный ящик, хотелось, чтобы они пригласили его к столу.
– Марк Николаевич, вам почта.
– Да? Интересно.
Он вошел в дом и боком мимо печки пробрался в свою комнату. Конечно, опять зацепился плечом за гвоздь. Надо будет завтра пойти посмотреть эту квартиру в новом доме. Обязательно. Интересно, от кого письмо? Где же лампа, черт побери? Фу ты, где же она?
Так и не найдя лампу, он достал карманный фонарик и направил луч света на стол. В мутном желтом кругу он увидел большой конверт со штампом наверху – «Ленинградский научно-исследовательский институт…». Он усмехнулся и полез в чемодан за новой пачкой сигарет. Он знал, что там, в этом конверте, – замаскированное округлыми словами «иди ты к черту». Месяц назад по объявлению в «Медработнике» он послал документы на конкурс в этот институт, описал свои работы в студенческом научном обществе. От этой жизни и не то взбредет в голову. Почему это именно он, Марк, деревенский лекарь, пройдет в этот всемирно известный институт? Мало ли в Ленинграде талантливых и преуспевающих парней? Детские мечты.
Он затянулся пару раз, сунул сигарету в рот и рванул конверт: «…сообщаем Вам, что дирекция и Ученый совет института одобрили Вашу кандидатуру на должность младшего научного сотрудника отделения экспериментальной патологии».
Вот это да! Померещилось, что ли? Нет, все верно – «…одобрили… на должность…». Боже мой! Целый шквал счастья! И неожиданно, как всегда. Ну и день!
Он снова схватил письмо и впился глазами в текст. Внизу, ниже подписи, была приписка: «Рекомендуем прибыть для оформления в самый кратчайший срок».
Марк быстро вышел на веранду и обратился к хозяину:
– Борис Егорович, когда ближайший пароход на Ленинград?
Все изумленно уставились на него.
– «Шексна» сейчас стоит на пристани, – хозяин вынул часы, – через пятьдесят минут отвалит.
– Ах черт! А следующий?
– Следующий только через два дня будет.
Два дня и двадцать часов хода до Ленинграда. А за это время какой-нибудь прохиндей завернет в институт и… Знаем, как это делается. Недаром же они пишут «рекомендуем». Еще могут пересмотреть. Иначе писали бы «просим». На «Шексне» завтра к вечеру можно быть в Ленинграде. Взять такси. Успею до закрытия!
Марк круто повернулся, вбежал в свою комнату, вытащил чемодан, свалил туда какие-то вещи, быстро пересчитал деньги, надел пиджак. Не отвечая на вопросы хозяев, он пробежал через сад и устремился к больнице.
Кулагин жил во дворе больницы во флигеле. Марк ворвался к нему в тот момент, когда он, окончательно ожесточась в холостяцкой мерзости своей комнаты, привычным движением сдирал сургуч с поллитровки.
– Лука! – крикнул Марк с порога и бросил на стол письмо. – Смотри!
Кулагин взял бумагу, прочел и печально взглянул на Марка.
– Ты уже с чемоданом?
– Да, бегу на пристань. «Шексна» стоит. Расчет по почте. Что головой качаешь? Прошедших по конкурсу удерживать не имеют права. Я законы знаю.
Кулагин встал, быстро хлебнул из горлышка и подошел вплотную к Марку:
– Хочешь водки?
