Тибор Фишер - Философы с большой дороги
– Он и пистолет-то мне не хотел продавать. У меня денег было – ровно половина. Ну он и сказал: «Ладно, Юбер, ты только вышел, а пистолет без обоймы – что он у тебя есть, что его у тебя нет – я тебе, так уж и быть, продам в кредит. В порядке одолжения».
Я не проявил к его рассказу никакого интереса – однако он продолжал щедро делиться со мной перипетиями своей жизни. Этим утром его выпустили из тюрьмы. Выходное пособие он тут же пустил в дело, обзаведясь этой самой штукой. Описывал он ее не иначе как «пукалка, а не пистолет: не калибр, а черт-те что». Ну а обзаведясь, стал подыскивать подходящую жертву. Лично против меня он ничего не имел, но...
– Что ж, польщен. Приятно, знаете ли, услышать, что выглядишь человеком со средствами, – вставил я в этом месте, чтобы показать, что я не держу на него зла.
– Мне – мне многое надо сделать, – пробормотал он, не проявив при том никаких признаков, традиционно указывающих на то, что человек собирается вас покинуть, похоже, он и не думал шевелиться. Я хотел было предложить ему выпить – что уж теперь, когда попытка ограбления позади и остается травить байки. Я бы и себе поднес стаканчик, но, увы, в номерах, подобных этому, выпивка отсутствует.
Он бросил на меня оценивающий взгляд, и я понял, что он не косит, как показалось мне поначалу, а просто у него вместо левого глаза – стеклянный протез.
И в этот момент правая его кисть, обтянутая черной перчаткой, вывалилась из рукава и с глухим шлепком упала на пол, словно хотела сделать ему а-та-та.
– Ну вот, так всегда, – проворчал он, не сделав даже попытки вернуть конечность на место или как-то иначе обозначить намерение собраться и оставить меня в одиночестве. Его уход был заранее обречен на провал точно так же, как запланированный им налет. – А ты? По-французски ты вроде ничего говоришь. Зарабатываешь-то ты чем?
Я собрал все свое мужество. Что ж, профи я или нет, в конце концов?!
– Я занимаюсь философией, – ответил я, размышляя, корректно ли здесь настоящее время. Все шло к тому, что теперь выпроводить его удастся не скоро.
– А-а... И что, этим можно заработать?
– Ну, это зависит...
– Зависит? А от чего?
– От того, что ты за философ.
– И ты не из этих, не из богатых, я правильно понял? Или, может, тебя грабанул кто, прежде чем мы с тобой встретились, нет?
Я понял, что все приятное, отпущенное в этот день на мою долю, кончилось.
– У тебя и родители есть, да? – спросил он, вдруг резко сменив тему разговора.
– Ну, вообще-то у людей это принято...
– Не у всех. У меня – нет.
Мы укрылись за молчанием, которое мне не хотелось нарушать профессиональным любопытством, касающимся его генеалогического древа.
– И как тебе Франция? – сказал он, подводя черту, – в голосе звучала жгучая ревность собственника.
Я уже собирался было дать моему собеседнику краткий отчет, но его внимание, подобно бумерангу, описав дугу, вновь вернулось к себе, любимому. Мне было предложено часовое представление «Встречайте Юбера». Менее всего я мечтал об этом, но...
Юбер: недолгая преступная карьера – длительное тюремное заключение. Отпущено судьбой: невезучесть, полной мерой. Не дано судьбой: ряд функциональных органов, человеку не лишних.
– Я появился на свет в усеченной, так сказать, версии. Усеченным на одну руку. Безруким то есть. Правда уж, нет – но мне это было подано именно так.
Детство: найден на помойке, куда был выброшен при невыясненных обстоятельствах, и помещен в детский дом. «Они очень любили напоминать мне о том, откуда я к ним попал». В результате перенесенного инфекционного заболевания лишился левого глаза. Прочие подробности детдомовского воспитания опушены: a priori предполагалось, что это был если не сам ад, то один из его филиалов.
Слушая, я поймал себя на мысли: какая жалость, что я так и не нашел способ делать деньги, терпеливо преклоняя мой слух к такого рода излияниям. Похоже, у такого рода рассказчиков это мое качество явно в цене. Тем временем Юбер перескочил к моменту своего совершеннолетия и ознаменовавшему это эпохальное событие криминальному дебюту. На дело пошли вдвоем: он и еще один тип, занимающий в уголовном мире несколько более высокое положение. Они выследили известного в том районе ростовщика и сутенера и устроили засаду у него на дому. Попав им в лапы, ростовщик был сам не свой от ужаса: бедняга принял Юбера и его напарника за представителей налоговой полиции. Осознав, что имеет дело с банальными правонарушителями, он разразился идиотским смехом и лишь хихикал, покуда налетчики осыпали его пинками и грозили ножами, пытаясь вызнать шифр сейфа.
– Я ничего не скажу, – радостно объявил он. Тогда в дело пошла канистра бензина, которую Юберу велено было прихватить с собой. Связанного скрягу, лежащего на полу, облили бензином, напарник Юбера нарочито медленно закурил сигарету и, изображая на лице смущенную гримасу, стал оглядываться, куда бросить горящую спичку.
Скрягу прорвало, и он заговорил. Говорил он столь энергично, что Юбер и его наставник никак не могли уловить детали, которые бедолага с таким энтузиазмом повторял им вновь и вновь, покуда не упал замертво, сраженный сердечным приступом. «Интересный юридический казус, – заметил наставник Юбера. – Хотел бы я знать, что они нам пришьют?» Подельники ушли с пустыми руками – не считать же добычей несколько почтовых марок, которые Юбер прихватил с кухонного стола.
После этого Юбер пришел к выводу, что пора, видимо, заняться сольной карьерой. Он подался в глухую провинцию на сбор винограда, жил в бараке и грустно размышлял об отпечатках пальцев, в изобилии оставленных на канистре с бензином, брошенной на месте преступления. «А мне ведь еще и собственные деньги за этот бензин пришлось выложить», – заметил он.
Передохнув, Юбер приглядел симпатичный, небольшой, но весьма тучный банк, клерки которого были с ним небрежно-высокомерны, когда он пришел просить кредит, столь необходимый для покупки престижного пистолета, который сразу выделил бы его среди налетчиков.
Он вполне грамотно угнал машину, намереваясь использовать ее для отхода с места преступления. Вооруженный пистолетом, в котором воплотилась большая часть его жалованья за сбор винограда, он вошел в банк и обнаружил, что грабить легко – так же легко, как дышать (последнее легко, если у вас нет хронических или иных заболеваний, делающих затрудненным дыхание, а в полости дыхательного горла отсутствуют посторонние объекты – в таких обстоятельствах, допускаю, дыхание может быть сопряжено с некоторыми усилиями; следует учесть, что дыхание представляется проблематичным, если вы обнаружили себя погруженным в толщу воды с железобетонной плитой, привязанной к ногам; следует также исключить из рассмотрения условия высокогорья, где каждый вдох сопряжен с серьезными физическими нагрузками, а также борьбу за глоток воздуха в условиях естественного возвышения над уровнем моря, если таковая имеет место в процессе вашего удушения).
