Элена Ферранте - История нового имени
В общем, делать ей было особенно нечего. Я быстро поняла, что в замужестве Лила чувствовала свое одиночество еще острее, чем раньше. Я все-таки гуляла — с Кармелой, с Адой, даже с Джильолой, в школе общалась с девчонками из своего и параллельного класса, и мы иногда ходили поесть мороженого на виа Фория. Лила виделась только со мной и своей золовкой Пинуччей. Наши парни, которые и до свадьбы старались не вступать с ней в разговоры, теперь, даже столкнувшись с ней на улице, проходили мимо, не здороваясь. Между тем красота Лилы расцвела еще больше, в том числе благодаря одежде — точь-в-точь как на картинках из модных журналов, которые она покупала в огромных количествах. Но после замужества она оказалась в какой-то стеклянной клетке, напоминая корабль с обвисшими парусами, заключенный в замкнутом пространстве и лишенный надежды увидеть море. Паскуале, Энцо и Антонио никогда не заглядывали в новый квартал с пустынными улицами; никто из них не приближался к ее дому и ее квартире; им бы и в голову не пришло позвать ее прогуляться или просто поболтать. Даже телефон — черный аппарат, висевший на стене кухни, — казался бесполезным украшением. За все время, что я провела у Лилы, он звонил всего несколько раз. Обычно это был Стефано, который установил телефон и в лавке, чтобы принимать заказы у клиентов. Разговоры молодоженов были короткими; Лила скучным голосом говорила: «да», «нет», и все.
В основном она пользовалась телефоном, чтобы делать заказы. Из дома она почти не выходила — не хотела показываться с синяками на лице, — но покупки делать не перестала. Например, после моего блаженного купания и громких восторгов по поводу фена она позвонила и заказала новый фен — мне в подарок. Подняв трубку, она произносила волшебные слова: «Алло, говорит синьора Карраччи» и начинала торговаться и выяснять подробности, после чего соглашалась или отказывалась. Ей даже не приходилось платить — все местные торговцы прекрасно знали Стефано. Получая заказ, она с чуть заметной усмешкой расписывалась, выводя «Лина Карраччи» ровным, как учила нас синьора Оливьеро, почерком, и никогда не проверяла покупку, словно значение имели эти несколько букв на бумаге, а не приобретенный товар.
Лила купила несколько больших фотоальбомов в зеленых обложках с изображением цветов и наклеила в них свадебные снимки. Она и мне подарила довольно много фотографий, запечатлевших меня, моих родителей, братьев, сестру и даже Антонио. Эти фото она тоже заказывала по телефону. Как-то на одном из них я обнаружила Нино: на переднем плане стояли Альфонсо и Мариза, а справа от них, в углу, виднелось обрезанное лицо Нино: часть шевелюры, нос и рот.
— Можно мне вот эту? — неуверенно спросила я.
— Но тебя же на ней нет.
— Да вот я, стою спиной.
— Хорошо, я тебе напечатаю.
Но я уже передумала:
— Пожалуй, не стоит.
— Да ладно, мне не трудно.
— Не надо.
Но больше всего меня впечатлило приобретение кинопроектора. Когда фильм со свадьбы наконец смонтировали, оператор принес пленку и как-то вечером показал его молодоженам и их родственникам. Лила узнала, сколько стоит аппарат, заказала его и пригласила меня на просмотр. Она поставила проектор на стол в столовой, сняла со стены картину с морским штормом, ловко заправила пленку, задернула шторы, и на белой стене появились картины свадьбы. Это было настоящее чудо: фильм, снятый на цветную пленку, длился всего несколько минут, но заставил меня застыть с разинутым ртом. Я снова увидела, как Лила под руку с отцом заходит в церковь, как приближается к алтарю, где уже стоит Стефано, как они торжественно шествуют через парк Римембранце, долго целуются, входят в ресторан, танцуют… Я смотрела, как едят и танцуют родственники и друзья, как молодожены режут торт, как дарят бонбоньерки, как, оба уже в дорожных костюмах, прощаются на камеру: Стефано — весело, Лила — нахмурившись.
Я впервые видела себя со стороны и была поражена. В кадр я попала два раза. Сначала у алтаря, где стояла рядом с Антонио, — неуклюжая, нервная, очкастая девчонка, потом — за столом, рядом с Нино. Здесь меня было не узнать: я смеялась, поправляла волосы, крутила на руке материн браслет, двигалась легко и изящно и сама себе показалась милой и даже красивой.
— Смотри, как здорово ты вышла, — воскликнула Лила.
— Да брось, — слукавила я.
— Ты всегда хорошеешь, когда тебе весело.
Второй поразивший меня фрагмент фильма (я даже попросила Лилу отмотать пленку назад, чтобы посмотреть его еще раз, и она, не споря, исполнила мою просьбу) был связан с появлением братьев Солара. Оператор поймал момент, когда Нино выходил из зала, а Марчелло и Микеле в него входили. Братья держались рядом, плечом к плечу, оба в праздничных костюмах, оба высокие и мускулистые — результат многочасовых тренировок в спортзале. Нино проскользнул мимо них, задев рукав Марчелло; тот резко обернулся, скорчив злобную мину, но Нино уже исчез за дверью.
Разительный контраст между ним и братьями Солара больно ранил меня. И не потому, что Нино был бедно одет — в отличие от братьев, увешанных золотом: золотые цепи на шее, золотые браслеты на руках и золотые перстни на пальцах… Не потому, что Нино был худощав, и его худоба при высоком росте казалась хрупкостью: он и правда был выше крепких и коренастых, но отнюдь не низкорослых братьев. Дело было в другом. В том, как он ушел. Спесь Солара выглядела привычной и не удивляла, но рассеянность Нино, который толкнул Марчелло и даже не заметил этого, — вот что было странно. Даже Паскуале, Энцо и Антонио, которые ненавидели Солара, были вынуждены так или иначе с ними считаться. Но Нино прошел мимо них, не то что не извинившись, но не удостоив Марчелло и взглядом.
Эта сцена стала документальным доказательством того, что интуитивно я ощущала давно. Нино Сарраторе — тот самый, что рос рядом с нами в нашем бедном квартале и трясся от страха, обойдя в школьном состязании Альфонсо, — вдруг показался мне бесконечно далеким от того мира, где тон задавали Солара. Как будто он существовал в какой-то иной системе ценностей, и законы иерархии, вознесшие Солара над всеми нами, настолько его не интересовали, что потеряли над ним власть.
Я завороженно смотрела на него. Он предстал передо мной прекрасным принцем, способным одним только взглядом поставить на место и Микеле, и Марчелло: он их просто не замечал. В эту самую секунду во мне мелькнула надежда, что сказочный принц из фильма сделает то, чего не сделал настоящий Нино: возьмет меня за руку и уведет прочь отсюда.
Теперь и Лила обратила внимание на Нино.
— А, это тот самый парень, с которым ты сидела за столом? — с любопытством спросила она.