Юрий Горюхин - Встречное движение
— Даша, ко мне, кажется, Марсель стучится, пока, звони.
— Непременно, пока.
Валера одной рукой приобнял Дашу за плечи, а другой, облокотившись на тумбочку, размазал Дашин рисунок.
— Даша, в ресторане «Россия» сделали такие уютные кабинки для двоих — там сидишь и никто тебе не мешает, музыка хорошая и публика в общем-то приличная, сходим?
— Наверно, очень дорого?
— Не очень.
Даша представила уютную кабинку, маленький столик, мягкую музыку, хорошее вино и вкусную пищу, которую не надо готовить самой, и согласилась.
У ресторана «Россия» стояло много автомобилей, громко играла музыка, из дверей выходили проветриться разгоряченные отдыхающие.
Швейцар Афанасий Ляпушкин вежливо спросил у Даши и Валеры, есть ли у них приглашение. Даша сказала, что у них нет приглашения и она не знала, что для входа в заурядный ресторан нужно иметь приглашение. Афанасий Ляпушкин снисходительно погладил окладистую бороду и объяснил, что сегодня презентация банка «Недры» и поэтому пропускаются только приглашенные.
Черный длинный лимузин прошуршал около Даши и Валеры. Из него вышли Святослав Геннадьевич и Луноход. Афанасий Ляпушкин элегантно открыл перед ними стеклянную дверь в той степени корректности, когда она если и переходит в подобострастность, то только чуть— чуть. Луноход по ходу движения скосился на Дашу: жаль, что сегодня не свободен, а то бы, но, с другой стороны, от таких одна нервотрепка, а Жанка Богачук вчера смоталась, зараза, но зато сегодня она на две недели вперед отработает, правда, Святослав Геннадьевич говорил о стрелке с Салимом, а девушка хорошая, может быть, пора жениться — дом, обед, ужин, дерево посадить, сына вырастить и…
— Луноход, ты, что, сдурел, куда ты попер прямо на стол?!
— О, Святослав Геннадьевич, я что-то это, задумался!
— Луноход! Зачем тебе думать — я-то на что?
Даша подняла воротник плаща Валеры:
— Сегодня нам не повезло. Пойдем.
Афанасий Ляпушкин постучал по тонированному стеклу номерком с вешалки:
— Не расстраивайтесь, девушка, при определенных обстоятельствах, в виде исключения, мы идем навстречу людям.
— Нет, там слишком много народа, поэтому мы не будем тратить определенные обстоятельства.
— Дело хозяйское, — глаза Афанасия Ляпушкина перестали отражать веселые фонарики вечернего города.
Даша и Валера медленно пошли по аллее в сторону кинотеатра имени Гагарина, Валера взял Дашу под руку, Даша хотела высвободить руку, но ей было лень.
Порывы ветра мотали из стороны в сторону большой фанерный щит с намалеванными зверскими рожами и надписью в завитушках о том, что в кинотеатре имени Гагарина идет премьерный показ стереокомедии с участием знаменитых актеров и молодых талантливых актрис. Валера выпустил локоть Даши и стал читать все крупные и мелкие надписи на рекламном щите:
— Кино, говорят, интересное, эффекты там всякие, и смешное, сходим?
Даша не хотела идти домой еще больше, чем посещать кинотеатры, поэтому она пожала плечами, и они пошли к серому зданию кинотеатра.
Скучающий кассир Бялко Марина Станиславовна вяло продала Даше и Валере два билета без номеров мест — сядете куда захотите. Скучающий контролер Соколов Петр Иванович, не вставая с мягкого кресла, выдрал из билетов по клочку и выдал стереоскопические очки.
В темном зале сидело несколько парочек, командированные на курсы повышения квалификации ведомственных поверителей учетно-расчетных резервуаров Гололобов и Рябов, две благообразные старушки в состоянии глубокой дружбы со времен первой мировой войны, нетрезвый пенсионер Степан Гаврилович и шумная стайка подростков в первых рядах.
Благородный герой плеснул стакан воды в лицо неблагородному герою — зал отшатнулся, и Оксанка захохотала в ухо Светке.
Через пять минут Даша поняла, что именно этот фильм во всех подробностях рассказала ей Алла Кторова.
Две благообразные старушки Анна Петровна и Анна Павловна попросили Оксану вести себя потише, в ответ Оксана захохотала в ухо Иринке.
Даша наклонилась к Валере и сказала, что не хочет смотреть этот дурацкий фильм, а Валера, не поворачиваясь к Даше, заметил, что фильм смешной и совсем ничего. Нетрезвый пенсионер Степан Гаврилович отвернулся от экрана к Валере и Даше:
— Правильно девушка говорит — дрянь фильм!
Даша сказала, что Валера как хочет, а она пошла домой.
Нетрезвый пенсионер Степан Гаврилович подмигнул Даше:
— Молодец девка! — так их!
Валера вдруг заупрямился и сказал Даше, что это ее дело, — он будет смотреть до конца.
Нетрезвый пенсионер Степан Гаврилович показал большой палец Валере:
— Парень, ты тоже молодец — у них на поводу нельзя идти, а то потом сам будешь носки стирать, пеленки гладить, рассольники варить.
Даша бочком прошла к выходу, отдала скучающей билетерше Эмме Никифоровне очки, Эмма Никифоровна зевнула, прикрывшись ладошкой:
— По двенадцать часов работаем, — и выпустила Дашу из зала.
Валера посмотрел в глаза Степана Гавриловича и мысленно шарахнул ему кулаком в лоб. Степан Гаврилович с удовольствием чихнул:
— А вообще-то ты парень дурак, ты уж меня извини за нелицеприятность.
Валера приготовил сложную конструкцию ненормативной лексики с возможным рукоприкладством, но две благообразные старушки Анна Павловна и Анна Петровна обратились к Валере и нетрезвому Степану Гавриловичу с тем, чтобы хоть они— то имели совесть.
18
Дима Конников привязал один конец бельевой веревки к левому столбу, подпирающему подъездный козырек, а второй конец к правому столбу, подпирающему тот же козырек, и спрятался в кусты в ожидании интересных наблюдений.
Борис Петров пожал вялую руку однокурсника Голдберга и в ответ на его меланхоличное «пока» сказал свое полное энергии «пока», сунул под мышку тетрадку конспектов по теоретической механике (и как этот чертов Голдберг только в ней разбирается, ничего не смысля при этом в науках о тайных возможностях человека) и ловко прыгая через две ступеньки чистенькой широкой лестницы полного довоенным достоинством подъезда, заскакал вниз.
На площадке первого этажа Петров спугнул тут же разбежавшихся по углам двух серых котов и находящуюся в раздумье выбора белую кошечку.
Петров выскочил из двери со скрипучей тугой пружиной, зацепился ногой за веревочку уже уставшего ждать Димы Конникова и, простирая руки миру, полетел в газон со слегка вытоптанными анютиными глазками.
Дима Конников в восторге затаился за колючим кустом шиповника, порванная веревка свисала со столбов отслужившей финишной ленточкой, тетрадка конспектов Голдберга распласталась в пыли, Петров Борис сидел в черноземе газона и безуспешно, несмотря на сильную внутреннюю концентрацию, пытался с помощью аутотренинга остановить капающую из расквашенного носа кровь.
Анастасия Конникова вышла на заваленный различным домашним хламом балкон, зацепилась колготками за гвоздь и, не заметив, как пополз капризный капрон, крикнула в синие сумерки:
— Дима! Домой! Дима! Сказка по телевизору началась!
Анастасия Конникова свешивалась с балкона, пока не увидела, как из кустов выбирается ее человечек и торопливо бежит на вечернюю сказку. Как только Дима выбежал из поля видимости, Анастасия Конникова вернулась в комнату к оставленной подруге Людмиле, которая не рассказала еще и половину своих переживаний.
Две сестренки— близняшки Глафира и Капитолина, услышав о предстоящих мультфильмах, перестали раскачиваться на ржавых качелях и тоже побежали домой, еще не ведая о том, что их папа Вавилкин Эдуард Львович основательно разобрал телевизор, решив немного подрегулировать блок цветности.
В троллейбусе номер двенадцать Петров Борис отвернулся от пассажиров к окну и пытался в слабом отражении разглядеть, насколько неприлично он выглядит.
Мухутдинов Олег легко узнал сопящую скрюченную фигуру и хлопнул по плечу уткнувшегося в стекло Петрова:
— Мосол, это ты?
Борис обернулся к Олегу Мухутдинову — сам ты мосол, придурок!
— Ну я.
Мухутдинов Олег увидел под носом у Петрова засохшие красные усики и сказал:
— Хайль, Гитлер! Мосол!
Борис смутился и стал ногтем указательного пальца отдирать больно прилипшие к коже красные кусочки эритроцитов, неприятно вспоминая, как в школьные годы старшеклассник Мухутдинов отбирал у него карманные деньги с обязательным пинком под зад.
— Мне сейчас выходить, Олег.
— Выходи, кто тебе не дает.
Длинный Петров обогнул маленького Олега и подошел к выходу.
— Пока, Олега.
— Пока, Мосол.
Дома Петров умылся, потрогал распухший нос, позвонил Самойловой Светлане и сказал, что сегодня не сможет определить размер и цвет ее ауры, потому что сильно простудился и вынужден сидеть в тепле с температурой тридцать восемь и три. Светлана Самойлова посоветовала Борису пить горячее молоко и чай с малиновым вареньем.
