Евгений Биктимиркин - Интроверт
Мы дошли до большой металлической двери. Солдаты принялись открывать. Я вспомнил картины, возникавшие у меня в голове, может быть это здесь? Почему я так спокойно говорю? Меня ничем не удивишь, но в то же время я благоразумная личность и всегда готов поменять свои убеждения на счёт чего–либо в случае появления у меня новой информации. Я после того как в трансовом состоянии увидел число, сразу же получил талон в трамвае с этим номером. На меня упало дерево после долгих раздумий о ничтожности и однообразии своей жизни. Подруга как–то раз приехала из далёкого города после того, как я увидел сон про женщину. Если собрать всякие подобные происшествия и впихнуть в один день, то можно было бы посчитать себя великим пророком. Но рассредоточившись по разным дням, их концентрация не достаточна для того, чтобы возомнить себя таковым.
Врата отварились и мы вступили в таинственную комнату без окон. Поодаль стоял какой–то огроменный чёрный ящик.
— Вы знали, что у каждого человека есть некоторые излучения разных частот и амплитуд над человеческой головой? — спросил он.
— Да.
— Какой они природы и от чего зависят, я вам говорить не буду. Сейчас мы измерим ваши… — он включил главный автомат. Чёрный ящик подсветился и стал похож на рентгеновский аппарат. Со стороны Александра был дисплей.
— Вставай сюда, Жень — сказал он.
Майора это тоже заинтересовало, и он встал рядом с Алексом посмотреть на результаты. Прошло секунд пятнадцать, и Александр приподнял брови — хороший знак.
— Ладно, теперь ты, Браин.
Результаты этого осмотра ещё сильнее удивили Алекса и майора.
— Я посмотрю, — скорее утверждающе сказал я.
Они не двигались, уставившись в монитор, так что я подошёл взглянуть, что там нынче кажут. Вокруг головы Браина, окрашенную в зеленоватый цвет, было фиолетовое сияние, преимущественно сверху — как «снимок ауры», только здесь ведётся непрерывное наблюдение и отображение. Сияние напоминало пламя, нет, скорее облако.
— Свою хочу увидеть. — Алекс запустил показ моего осмотра — отлично, значит есть функция записи. О Боже… Моё фиолетовое сияние было таким же, как и у Браина. Мне показалось, что моё чуть быстрее менялось.
— Надо обе записи забрать. — Сказал я. Алекс вставил флэшку. Во–первых — мне бы не дали снимки или, тем более, запись, наверно. Во–вторых: почему это не могли сделать на базе? Да, штука громоздкая, но всё–таки. Может быть и те люди, что работали на базе допущены не ко всем тайнам. Не знаю, стоит ли делать какие–либо выводы об увиденном, но эта бандура — вещь в хозяйстве полезная. Почему её оставили без присмотра? Бред какой–то. Ну ладно, может быть у всех людей свечение примерно одинаковое. Опять самоунижение. Короче, мне плевать какое и у кого свечение, теперь позволю хоть всю задницу свою шприцами исколоть. Откуда у тебя дар? — спросил я мысленно Браина.
— Говорю же, родился таким. — ответил он.
— Родители.
— Обычные родители.
— Шизофреники или художники–наркоманы в родословной были?
— Откуда я знаю! — крикнул он смеясь — до деда и бабули знаю, ну про прабабушку знаю — нет.
— Где родился?
— В Румынии.
— И как там в Румынии?
— Нормально. — Настроение испортилось у него.
— А я слышал, дерьмого.
— Значит, дурака слышал.
— Само собой, других не бывает. Ладно, могу про себя рассказать. — Сменил я тему, чтобы он не заплакал.
— Не надо.
Мы уже уходили и шли впереди. Со стороны выглядело, словно мы сюда по своей воле пришли, а люди сзади — просто наша охрана. Они даже отстали от нас.
— Через стены, вдалеке или вне зоны видимости мысли слышишь?
— Иногда. Управлять я ещё не научился. Не думаю, что этому вообще можно научиться.
— Ещё в чём–нибудь дар проявляется?
— А что? Свой дар ждёшь? — спросил он с улыбкой.
— Да вот уже лет двадцать с лишним, всё никак не дождусь.
— Может быть, ты уже им обладаешь, просто не замечаешь.
— В том–то и дело, что в каждую мелочь вглядываюсь, в какую успеваю. А всё ничего. — Я замялся.
— Слишком много думаешь. — Сказал он одновременно с голосом в моей голове.
— А сколько нужно думать, я пока не знаю.
— Всего лишь столько, сколько необходимо. — Он помрачнел.
— А вдруг все люди столько и думают?
— Нет. Можешь мне поверить, они столько и так много всякой чуши забивают в свою голову, что для хорошего места почти не остаётся. — Произнёс он. Гениально. Я даже не задумался о том, что это самое важное, что я мог и хотел у него узнать. И притом самое полезное.
— «Не стоит думать, что ты умнее остальных», да?
— Да, «многие люди думают о том же, о чём и мы» — опять сказал он одновременно с мыслью. — Только они легко забывают прошлые темы, когда уже перейдут на новые…
Хотелось продолжить практически самую важную беседу в моей жизни, которая случилась неожиданно, но ничего больше не мог придумать. А через пару секунд нас побеспокоил троллиный голос из разряда тех, что «доносятся из туалета».
— Давайте обратно, туда нельзя!
— Запреты, запреты… — вздохнул я.
— Да. Причём ещё и обозвал нас уродцами. — Заявил он. Я засмеялся.
— Ну ещё бы, куда же нам с ним — Бредом Питтом тягаться.
Ехали обратно мы молча, но под некоторым впечатлением. Мне не хотелось, чтобы сегодняшний день так быстро прошёл.
Глава 17
День сорок девятый. «Ну и погодка» — сказали два человека сегодня. По–моему так можно сказать про последние два года. Погодка в работающей стиральной машине блять лучше. Упало ещё одно дерево от 200%‑ной влажности и урагана. Жаль в воздухе нет каких–нибудь острых предметов.
Тем не менее, ветерок не особо сильный — люди ещё не летают. Интересно, что будет через пару годиков. Метеоритный дождь возможно. Раз по десять в год. А СМСки будут по дуге возвращаться автору обратно. По идее в России надо бы уже начать строительство подземных жилищ, с охлаждением жидким азотом летом. В принципе при +50 градусах нормально загорать — всё равно ветер всю кожу с тела сорвёт. Что–то ещё не слышно никаких криков агоний, и не видно лежащих тел. Кстати, в будущем никого не должно сбивать автомобилями — их станет так много, что им будет просто
День пятидесятый. За день температура понизилась больше чем на двадцать градусов. Дня рождения как будто и не было. Отметили пачкой болеутоляющего и парой колёс транквилизатора. Дошли руки до книги основ нейропсихологии, сразу же нашёл намёк на то, что мы сами изменяем свой мозг. В процессе онтогенеза он изменялся в зависимости от того, какие задачи ему приходилось выполнять. То есть, частично, и от наших повседневных забот мозг «подтачивается» в какую–нибудь сторону. А если учесть, что развитие людей происходит в геометрической прогрессии, то и в течение одной жизни можно развить в себе что–то, что две–три тысячи лет назад развивали бы пару веков.
К тому же, если ещё припомнить теорию о «перестройке» синапсов, то на душе тем более должна заиграть приятная мелодия. Во всяком случае, даже если это не так, нам всё равно выгодно верить скорее в это — мы сами, притом предельно простым для понимания, но практически невозможным для реализации методом способны подстроить свой мозг так, чтобы, например, быть счастливыми, или испытывать удовлетворение от своей творческой или познавательной деятельности. Правда, люди и так пытаются это делать. Стараться думать только о приятном, и не думать о неприятном. Просто неосознанно.
— Из лазарета спирт вынесли, — ничего об этом не знаете? — спросил один добротно разбухший санитар нас.
— Нет.
— А если подумать…
— Тогда вам можно и не слушать.
— Шутники хреновы. А что у нас в ящиках?
Обшарил ящики — ничего не нашёл.
— Вы у меня в чёрном списке — чуть что, сразу вас шмонать приду. — Решил сохранить своё достоинство мужик.
Я выждал двадцать секунд, и вытащил спирт. Вода здесь нынче чистая. Видимо, с расчётом на то, что врачеватели будут после работы поправляться. И никак иначе.
— Ну что, больной, за здоровье? — начал Корней.
— Надо ещё того человека позвать, который, вроде как, ещё где–то в комнате томится. — Глядя на Андрея.
— Ха–ха, да, надо бы. Андрей! Спирт будешь?
— Нет, спасибо. А над чем ржёте?
— Над спиртом.
— И что, по–вашему, это смешно? — с серьёзным видом.
Раньше бы я промолчал.
— Понимаешь в чём дело, Андрей. Судя по твоей мышечной активности, тебя уже можно как подставку для чего–нибудь использовать.
— Ясно… Ну счастливо вам потравиться.
— Дай бог, бабуль, дай бог.
Корней на меня посмотрел, метасообщение: ты переборщил чуток. Какой у нас праздник? Ещё одно доказательство безнаказанности. А ведь и в самом деле. Это место как отдельный мир, со своими особенностями и законами. Здесь можно то, что нельзя «там», и нельзя то, что там можно. То есть, по сути, в жизнь привнесли разнообразие.
