Ярослав Кузьминов - Раздвоение
Когда он это делал, им не руководило ничто, кроме бешенства. Скоро он стал сожалеть о своем поступке. Человек все-таки на приличной должности, думал он, и может запросто раскрутить дело до того, что придется убегать в другой город. К неожиданности, спустя месяц он обнаружил в почтовом ящике конверт с приличной суммой и запиской: «Петр Николаевич! Спасибо, что излечили меня от курения навсегда! Я просто восхищен вашим методом! Я всем друзьям о вас рассказываю! Искренне ваш…».
Теперь, когда ворвавшийся Сергей заразил его страхом, Петр Николаевич прочувствовал до костей сюжет про зловонное дыхание.
— В чем проблема, мы сейчас вызовем милицию, и все, — сказал он.
— Нет, ни в коем случае! Милиция с ними не справится. Они действуют очень тонко. Я вообще не уверен, что они люди. Это сложно объяснить, только не думайте, пожалуйста, что я схожу с ума… Мне очень надо покурить, извините…
На балкон он вдвинулся на корточках. Он выкурил две сигареты, зажег третью и стал высматривать сквозь щели в гофролистах, которыми был обшит балкон. Третья сигарета истлела и погасла, забытая.
Спустя пятнадцать минут, Петр Николаевич открыл дверь балкона. Сергей не дал ему сказать, шикнув и прижав палец к губам. С пальцем у губ он вполз на корточках обратно. Губы его посинели, и он крупно дрожал от зимнего мороза. Поскорее закрыв балконную дверь, Петр Николаевич спросил, куда тот дел окурки.
— Конечно же, я сложил их в карман. Не буду же я выбрасывать их с балкона! Они бы сразу меня вычислили, если бы я так сделал.
— Кто они?
— Ну, они. Это тяжело объяснить. Они объявились три месяца назад. Просто я, идиот, не придал значения. Теперь они взялись за меня всерьез. Их двое, один пониже ростом, другой повыше. У них все время разные обличия. Продавцы, патруль в метро, два моих новых соседа-педика. Они часто выглядели несуразно и смешно. На самом деле, они ужасны. Я точно не знаю, чего они хотят. Возможно, они просто запугивают меня за то, что я… такой. Думаю только о сексе и радовался смерти мамы. А может быть, они ее и прикончили, — в этот момент он перешел с нервного монолога на истерику; сквозь сдавленные рыдания он прошептал: — Это какой-то кошмар, я не могу так жить. Их лица, самое ужасное, их лица, они, они постепенно снимают маски. За ними чудовища. Их лица не настоящие, не настоящие, понимаете, они размываются, повисают в пространстве. Вместо голов у них что-то другое, но они скрывают от всех. Я уже почти могу рассмотреть. Но я не хочу это видеть, не хочу — какое-то время он раскачивался взад-вперед, сидя на корточках, потом судорожно достал пачку сигарет, уронил ее несколько раз. Наконец достал сигарету и закурил.
— Здесь нельзя курить, потушите немедленно, — сказал Петр Николаевич шепотом, хотя хотел в полный голос.
— А мне плевать, — Сергей вдруг вскочил и надвинулся на Петра Николаевича, глядя ему в глаза. Этот новый, ровный взгляд полностью поменял его образ. — Я, возможно, уже труп. Они меня, скорее всего, больше не отпустят. Мне нечего терять. И я не буду делать в штаны перед жалким психологом. Захочу и буду курить здесь, захочу и затушу этот чертов бычок об твой…
У Петра Николаевича сработали рефлексы. Сергей только начал поднимать руку, чтобы взять сигарету изо рта, и сразу получил кулаком в солнечное сплетение. Он отлетел к стене и сполз на пол, бледнея на глазах. «Только бы не сдох», — взмолился Петр Николаевич. Это была почти неотъемлемая мысль в таких ситуациях. Противники Петра Николаевича, действительно, раза два чуть не отправлялись на тот свет. Он так и не научился толком соизмерять силу удара. Он думал о силе удара вплоть до последней грани конфликта. Но перейдя черту, Петр Николаевич терял над собой контроль. И когда он участвовал в «боях без правил» — тоже же самое. Давали свисток, потом он мало чего помнил, а потом вдруг видел поверженного противника, недоумевал, как же все это произошло, и молился: «Только бы не сдох».
Пока Петр Николаевич ходил за водой, Сергей очнулся и наблевал на ковролин.
— Попробуешь тут курить — получишь еще, — сказал Петр Николаевич и пошел за шваброй и пылесосом.
Он держал наготове все средства на такой случай, в том числе пылесос для влажной уборки. Рвота клиентов во время тьюнинга не была редкостью. Некоторые даже делали в штаны. В группе риска была примерно половина клиентов — все те, кому часто снятся сны, кто может вызывать перед глазами цветные образы и кто погружается в тьюнинг с головой.
Пока он убирался, Сергей лежал, растянувшись на полу, и ошалело глядел в потолок.
— Послушайте, вы действительно решаете проблемы людей? — спросил он наконец. — Вы не шарлатан? Признайтесь мне, я не потребую денег назад и никому не скажу.
— Разумеется, помогаю. Но какая разница. Вряд ли мы с вами продолжим занятия.
— Как раз наоборот. Я очень хочу продолжить. И я хочу поменять список целей.
Петр Николаевич посмотрел на часы:
— Хорошо. У вас осталось чуть больше часа. Еще минут десять я буду пылесосить.
Пока что умойтесь и попейте воды.
Сергей зачеркнул свою старую цель, порвал листок и попросил новый. На нем он написал: «Хочу навсегда избавиться от двоих, которые меня преследуют».
Поведение Сергея в тьюнинге изменилось кардинально. Стоило ему закрыть глаза, как начали подрагивать веки: по наблюдениям Петра Николаевича, признак того, что человек готов к настоящему погружению в тьюнинг. Он не успел сформулировать первый запрос, а Сергея уже потянуло в какой-то случай. Его «засасывало» в какое-то место под водой, поросшее гигантскими кораллами, между их ветвями он то и дело видел размытые тени, и они вызывали ужас. «Снова, вон она слева, — вскрикивал он, подпрыгивая в кресле и поворачивая голову. — Мне надо бежать отсюда, вытащите меня отсюда!». Вся сцена была буквально пропитана страхом. Вариант: «встаньте с тем, чего вы боитесь лицом к лицу» привел только к тому, что Сергей стал молча мотать головой. Описанная Бубардом метода начинала впервые за десять лет работать так, как изложена. Петр Николаевич вспомнил вдруг, что в одном из курсов для тьюнеров было сказано: «Если эмоциональный фон дривена 25 % (страх), ни в коем случае не просите его встать со страхом лицом к лицу. Это вытолкнет его на внешнюю ленту времени (за пределами текущей жизни) и вызовет у него субъективное чувство, что время свернулось в точку.
Возможно, он станет мотать головой из стороны в сторону. Он может начать бубнить «времени нет», «время истекло», «у меня совсем нет времени». Учтите, это отнюдь не фразы из инцидентов боли в настоящей жизни. Поэтому здесь не сработает требование повторять фразу снова и снова, до тех пор, пока заряд боли не сотрется. Эти фразы про время — реальное мнение дривена о ситуации, в которую он попал. В особо тяжелых случаях у дривена может наступить кататония». Петр Николаевич вспомнил «единственный способ выбраться из тупика», он сводился к фразе: «Переместитесь в настоящую жизнь и запустите время!» Холодея, Петр Николаевич произнес эту фразу и щелкнул пальцем. К его изумлению, способ сработал. Сергей перестал трясти головой и сказал «Да». После этого он снова закричал, что его «засасывает» и он видит гигантские кораллы. Петр Николаевич замолк, растерявшись. Вся уверенность покинула его.
Все эти годы он «как бы верил» в методы парагмологии, что позволяло подходить к процессу творчески, то есть говорить во время сеанса почти все, что ему вздумается, и не напрягаться. Теперь в голову полезли все предостережения и запреты из «высших» обучающих курсов. Сергей начал вопить: «я проваливаюсь туда». Петр Николаевич вспомнил: «Не оставляйте дривена без контроля. По крайней мере, щелкайте пальцами, чтобы щелчки удерживали его от падения вниз по ленте времени». Он сказал: «Все внимание на щелчки пальцев», — и стал щелкать, судорожно думая, что делать дальше.
Сергей послушался. Он как будто парил где-то на ленте времени, в неустойчивом равновесии, в любой момент готовый сорваться вниз. «Что…», — начал Петр Николаевич, но закашлялся. «Что вы видите перед собой?» — выговорил он. — «Я вижу огромную тень, — начал Сергей и перешел на крик. — Я боюсь, спасите меня!» — «Остановите картинку, как бы сделайте стоп кадр, нажмите кнопку пауза на пульте управления», — профессиональный лоск фраз стал возвращаться к Петру Николаевичу после растерянности. — «Остановил… но я с трудом удерживаю ее» — «Продолжайте удерживать ее и ответьте на вопрос: как давно произошел этот инцидент?» — «Больше… — в голосе Сергея прорезалось изумление, — триллиона лет назад» — «Когда я щелкну пальцами, вы покинете этот инцидент и вернетесь в настоящую жизнь, в настоящее время, вы поняли меня?» — «Да» — Петр Николаевич щелкнул пальцами: «Вы вернулись в настоящее время?» — «Нет! — захныкал Сергей. — Я застрял. Меня держит какая-то сеть, она проникает в меня, мне очень больно».
