Андрей Бондаренко - Желтая роза в её волосах
– Иди ко мне, ложись рядом, будем смотреть в небо.
Целый час они пролежали, обнявшись, и нежно поглаживая друг друга ладонями. Просто лежали, смотрели в голубое бездонное небо, вздыхали горьковатый и тревожный воздух пампы, молчали…
Высоко над их головами – крохотными точками – кружили орланы.
– Мы же совсем забыли о воздушном змее! – оживилась Мартина. – Давай, записной лентяй, поднимайся. Будем заниматься делом.
В картонной коробке, кроме отдельных деталей, обнаружились вспомогательные инструменты и материалы: клей для склеивания деревянных и бумажных частей, крохотные ножницы, короткое ножовочное полотно.
– Отдай, неумёха! – понаблюдав три-четыре минуты за неуклюжими действиями Дениса, Марта отобрала у него деревянные бруски и рулон тонкой, но прочной разноцветной кальки.
Уроки, полученные в детстве, не прошли для Мартины даром, и вскоре воздушный змей был готов к полёту – большой трёхцветный ромб со смешной мальчишеской рожицей посередине.
– У нашего сына будет такая же добрая улыбка, – ласково поглаживая ладонью плоский живот, заявила молодая женщина.
– Ты х-хочешь сказать, ч-что уже…, – начал заикаться Денис.
– Вот, именно, уже, – подтвердила Мартина. – Через восемь месяцев ты, идальго, умеющий ловко драться на навахах, станешь бесконечно-счастливым отцом.
Денис, держа змея в высокоподнятой правой руке, размеренно побежал по гребню холма – навстречу сильному юго-восточному ветру. Отпустив конструкцию, он принялся потихоньку стравливать верёвку, змей начал уверенно набирать высоту…
Подошла Марта, положила ему на плечо сильную и тёплую руку. Воздушный змей уверенно парил на пятидесятиметровой высоте.
– Какой элегантный и красивый! – восхищённо вздохнула Мартина. – Как наша любовь…
Неожиданно один из орланов заинтересовался новым летающим объектом. Гигантская птица несколько раз неторопливо облетела вокруг змея, поднялась вверх, после чего, бросаясь в решительную атаку, резко спикировала. Последовал безжалостный удар мощными лапами, и обломки воздушного змея разлетелись во все стороны…
– За что? – Марта спрятала заплаканное лицо на груди у Дениса. – И с нами так будет. Кто-нибудь – чёрный и злой – подкрадётся сзади и ударит…
С тех пор прошло уже – без малого – пятьдесят лет. У Дениса и Марты трое взрослых детей, шестеро внуков и две правнучки. Через месяц я вылетаю к ним в Буэнос-Айрес, отмечать Золотую свадьбу…
Прощание
Яхта «Стрела» уверенно скользила по тускло-серебряным волнам Ла-Платы, великой Серебряной Реки. Буэнос-Айрес уже давно растаял за кормой, впереди – на сколько хватало взгляда – была только грязно-серебристая вода, изрезанная причудливыми морщинами волн.
«Вот и всё», – подумал Денис. – «До свидания, Аргентина, странная, загадочная и призрачная бело-голубая страна! Я очень надеюсь, что мы ещё увидимся с тобой…».
Ла-Плата – река, где не видны берега.
Незнакомые звёзды – играются с полночью.
Волны – цвета старинного, давно нечищеного столового серебра…
Лентяйка – местная горничная.
Ночью – не уснуть – в гостиничном номере:
Что-то – постоянно – шуршит по крыше.
Шуршит – по стеклу и по подоконникам.
Всё шуршит и шуршит…
Что это? Темно, ничего не вижу.
А утром, распахнув окошко, понимаешь:
Может, это – вам покажется странным,
Но везде и всюду летают —
Миллионы лимонных листьев, опавших с платанов.
И тогда многое – понимаешь…
Танго – звучит из каждого раскрытого окошка.
На улицах – нищие играют на скрипках.
Сосиски в тесте, виноградная граппа, упитанные уличные кошки,
Молоденькие девушки, одетые только в улыбки…
Везде и всюду – портреты Эвиты Перрон.
Она умерла – много лет назад.
Ну, и что из того? Каждый трамвайный и троллейбусный вагон
Демонстрирует вам – её незабываемый взгляд,
Её милое – лицо…
Она умерла в возрасте Христа,
И весила – при этом – ровно тридцать три килограмма.
Аргентина тогда застыла и ждала:
Когда же она воскреснет? Великая Дама…
В золотистой луковой корочке – аппетитные кусочки асадо.
Лукавые чёрные глаза – за столиком напротив.
Извините, милая сеньорита, но я срочно уезжаю,
Больно уж она грустна – ваша аргентинская осень…
Вы никогда не бывали в Аргентине?
Не бродили по ночным улочкам Буэнос-Айреса?
Мне вас жаль, господа и товарищи,
Ни об этой планете, ни о настоящей жизни, в частности,
Вы, собственно, ничего и не знаете…
Раздел третий
Рыбацкие байки
Рыбалка – как философский аспект мироощущения
Для кого-то рыбалка – отдых, для кого-то – спорт. А для меня, в первую очередь, это возможность пофилософствовать немного в тишине, или, если немного иначе:
Лишь не забыть бы в суете
Остановиться, оглянуться.
На том безумном вираже,
Иль на сто первом этаже,
Где нам дозволено проснуться.
Лишь, не забыть бы – в суете…
Вот, и закончен первый курс. Слава всем Богам земным, новым, старым, модным, давно забытым! В любом раскладе, мы – прорвались! Ура!!!
В августе – в строгом соответствии с Учебным планом – учебная же практика в Крыму. А пока – целый июль – каникулы!
И решили мы с приятелем съездить на рыбалку – на мою вторую Родину, на Кольский полуостров.
Витька Колесников (по прозвищу – «Толстый»), пацан свой в доску. Ростом – под два метра, здоров – как африканский буйвол, гирями двухпудовыми жонглирует – Иван Поддубный скромно отдыхает в сторонке…
Вообще-то, Витька – сугубо городской житель, краснощёкий – кровь с молоком, слегка изнеженный, очочки носит, на рыбалке не был ни разу. Но когда-то, ведь, надо начинать? Почему, собственно, не сейчас?
Садимся в поезд и через двадцать часов прибываем на место.
Знакомые мужики соглашаются доставить нас до озера Долгого. Садимся в видавший виды «Урал», едем. Минуем Кандалакшу, впереди замаячил Крестовский перевал, ранней весной и поздней осенью – место страшное. Бьются там машины – десятками за один раз.
Представьте себе такую картинку. Внизу ещё тепло, а на Крестовском – уже минусовая температура. Проходят осадки какие – дождь, или просто туман оседает росой – ловушка и готова. Идёт на перевал колонна гружёных лесовозов, дистанцию между машинами держа приличную. И, вдруг, передняя машина выезжает на гололёд, но ничего – со скрипом, но проезжает. За ней остальные…. А метров через двести гололёд превращается в голимый лёд – передний автомобиль начинает скатываться под колёса второму, тому тоже деваться некуда – начинает вниз сдавать. Но сдают-то лесовозы назад не строго по прямой, косоротит их постоянно, поперёк разворачивает…. Тут, как назло, с перевала вахтовка одиночная спускается, не затормозить ей на льду, вот, и врезается она в лесовоз, развёрнутый поперёк дороги. И покатились все машины вниз со страшной силой – огненная полоса километров за пятнадцать видна…. Потом перевал на пару суток закрывают – ремонтники старательно очищают дорогу от обгоревшего железа. И так бывает несколько раз за сезон.
Но сейчас на дворе лето, поэтому преодолеваем перевал легко, спускаемся. Вот, и легендарный Терский берег – северная граница беломорского побережья.
Возле безымянной речушки делаем привал, шофёр заваливается спать, мужики немного выпивают – так, чисто формально, ведь до Избы (так называется конечная точка нашего маршрута), грести часов восемь.
Хорошо вокруг – речушка журчит, рыбёшка усердно плещется, комарики редкие жужжат. И, вдруг, выясняется, что Толстый – для комаров – лакомое блюдо. Облепили они его физиономию, и давай кусать нещадно. А на других, меня включая, ноль внимания. Видимо, распознали городского пижона, распробовали.
Бегает Витька по берегу, ручонками размахивает. Лицо у него распухло знатно, очки модные с носа, раздувшегося вдвое, сваливаются.
Смеются мужики:
– Ну, Андрюха, повезло тебе с напарником. Не рыбалка, а цирк бесплатный у вас впереди намечается…
Шоферюга, наконец-таки, просыпается, едем дальше.
Вот, и Долгое озеро – шириной не более километра, вытянутое с северо-востока на юго-запад километров на пятьдесят с гаком.
Красиво тут несказанно. Над противоположными берегами озера нависают крутые невысокие сопки, покрытые редколесьем, далеко на юге – через пухлые кучевые облака – смутно угадывается горбатая, совершенно лысая Иван-гора. На озере – полное безветрие, вода отливает тусклым старинным серебром. Далеко впереди, прямо по нашему будущему курсу, быстро передвигалась, словно живая, полоса цветного тумана – местами розового, местами – лилового.
Надуваем лодки, и – вперед, гребём до Избы.
Витька садится на вёсла, но уже через двадцать минут набивает кровавые мозоли и из игры выбывает. Дальше я гребу в одиночку – поэтому к месту назначения прибываем последними, затратив вместо принятых восьми часов на пятьдесят минут больше.
