Алекс Тарн - Последний Каин
— Круто! — произнес Фима с оттенком удивления. — А хорошо-то как… как банк сорвал…
— Зачем?! — закричала Катя-Укати, вскакивая на ноги. — Он ведь уже не мешал! Зачем ты его?!
— Зачем? — спросил Фима себя самого и, подумав, сам же себе и ответил. — Потому что можно, вот зачем. Можно. Тут все можно. Вжик!
Фима-покер увлеченно взмахнул окровавленным мачете, повернулся и двинулся в направлении ручья. Предупрежденный Чичкоффом сторожевой тихарь убил его первой же очередью.
14.На следующее утро Чичкофф объединил остатки «красных» и «синих» в одну группу. Им по-прежнему предстояло соревноваться на все той же полосе препятствий, только теперь состязание было не командным, а личным. Пришедший последним подлежал немедленному автоматическому отсеву, что, впрочем, не отменяло традиционного голосования для выявления еще одного висельника. Таким образом получалось, что яма под помостом будет пополняться как минимум двумя участниками ежедневно.
Не скрою, при этом известии в сердце моем шевельнулась радость: простой подсчет показывал, что такими темпами съемки завершатся не позже чем через четыре дня.
— Сначала я думал дать вашему объединенному племени какое-нибудь звучное имя, — сказал Чичкофф, помолчал и продолжил с нарастающей силой. — Но потом понял, что имя у вас уже есть. Вы — каины. Вы все здесь братоубийцы, все до одного, до одной — и мужчины, и женщины. Вы убиваете своих братьев и сестер. И вы делаете это с такой легкостью не потому, что я вас заставляю. Вы убивали и до того, как оказались на этом острове. У вас руки по плечи в братней крови, подонки…
Он осекся, поняв, что мечет свои стрелы впустую. Участники стояли перед ним, угрюмо меряя взглядами то полосу препятствий, то соперников. Они ожидали команды и просто не воспринимали иных слов, кроме «на старт» и «марш».
— На старт, — устало произнес продюсер. — Марш!
Каины бросились вперед. Конечно, мало кто мог теперь составить конкуренцию братьям-футболистам. Разве что Николай, но и тот был слишком занят оказанием помощи своей островной жене Марго. Эта нелепая пара так и финишировала вместе, вслед за близнецами и Бандурой. Последними шли Маша и Вера Павловна. Их схватка на финальном препятствии больше напоминала безобразную драку. Наконец, Маше удался особенно сильный пинок; Вера Павловна поскользнулась и осталась одна у подножия стенки.
Тихари, брезгливо морщась, вытащили ее из грязи и поставили на помост. Семеро каинов привычно взялись за рычаги люка. Они даже не дождались команды Чичкоффа. Как только бизнесвумен исчезла в открывшемся люке, Марго подошла к братьям и что-то зашептала им, ласково приобняв за могучие плечи. Муртаз начал кивать почти сразу. Что ж, Марго и в самом деле могла предложить немало: в ее распоряжении находился сам Николай — добытчик еды и хозяин бесценного коробка спичек.
Я привычно прикинул соотношение сил. По всему выходило, что теперь судьбами оставшихся участников вертела чертова проститутка. Ее путь к победе выглядел очевидным. Сначала, по логике вещей, требовалось устранить самого смышленого и физически сильного соперника. Это и произошло спустя всего десять минут: оранжевый революционер Петро Бандура был благополучно повешен по итогам тайного голосования.
Назавтра в яму отправились Маша Шалая и Катя-Укати. Все их старания изменить эту печальную участь ни к чему не привели: Марго зорко пасла тройку своих верных жеребцов.
Я перестал ездить с Чичкоффом на корабль. На этом этапе, когда внимание зрителя уже не разрывалось между двумя лагерями и большим количеством участников, качество близкой съемки обретало дополнительную важность. Я почти не отходил от четверки оставшихся каинов. Последний вечер несколько напоминал работу над порнографическим фильмом: хитрая Марго решила вбить клин между близнецами и шла к цели весьма определенными методами.
Тем не менее, все четверо заснули рядком, тесно прижавшись друг к дружке, как истинно родные люди. Засняв эту трогательную картину, я прикорнул неподалеку. Среди ночи меня разбудил стук, похожий на барабанную дробь. Муртаз и Георгий дружно душили, соответственно, братика Николая и сестричку Марго. Услышанная мною дробь происходила от мелкого перестука каблуков, сопровождающего судорогу агонизирующих тел. Я включил камеру, сделал несколько впечатляющих крупных планов, а потом вернулся ко сну.
Завтрашний день обещал быть последним, хотелось хорошенько выспаться. Если честно, то я ужасно устал — не от работы даже, а от скуки, от убийственного однообразия шоу. Знаете, все эти смерти волнуют только поначалу, а потом превращаются в какую-то унылую, давящую обыденность. Наверное, это похоже на секс по обязанности. Интересно, подтвердила бы Марго такую аналогию? Теперь уже не узнаешь… Помню, засыпая, я подумал, что хорошо бы Чичкофф придумал для финального конкурса что-нибудь более интересное, чем все ту же осточертевшую полосу препятствий.
Но он не стал ничего менять. Двоих оставшихся каинов поставили на старт и дали отмашку. Увы, борьбы в финале не получилось. Перед последней стенкой Муртаз приказал Георгию отстать, и тот послушно выполнил волю брата. Прибыв первым на финиш, счастливый победитель воздел к небу обе руки, словно забил победный гол в решающем матче. Этот же жест он повторил и после того, как нажал на клавишу висельного люка, отправив таким образом в почти полную уже яму труп своего последнего брата и конкурента.
Чичкофф следил за происходящим с нескрываемой скукой. Я почти жалел его: мне, оператору, было несравненно легче прятаться за глазком объектива. Думаю, мы оба вздохнули с облегчением, когда Муртаз гордо встал перед помостом, уперев руки в боки и ожидая обещанной награды. Не знаю, часто ли ему приходилось получать футбольные кубки в своем Самтредиа, а может, Зугдиди, — наверное, нет. Но, как и всякий истинный спортсмен, он жил ради подобных минут.
Стерев с лица зевок, продюсер поднялся со своего места.
— Посмотрите на него… — печально произнес он, глядя в объектив моей камеры. — Посмотрите на эту скотину, которую можно принять за человека только издали, с трибуны стадиона! Вот он стоит перед вами, настоящий Каин! Среди начавших эту игру были храбрые и непокорные, но они пали первыми, а послушный трус выжил. По этой полосе препятствий бежали добрые и злобные, фантазеры и реалисты, но все они в итоге оказались в яме, а равнодушное бревно торчит перед вами как ни в чем не бывало! Умные интриговали против хитрых, подлые против честных, развратные против благородных… и кто же победил под конец? Ни те, ни другие, ни третьи. Победила тупость! Нерассуждающая, бесчувственная, примитивная тупость! Справедливо ли это?
Чичкофф перевел дыхание. Глаза его снова пылали знакомым огоньком одержимости.
— О, да! — воскликнул он с новой силой. — О, да! Так оно и должно было случиться! Так оно всегда и происходило среди детей той несчастной земли, среди приговоренных с рождения братьев и сестер, среди навеки проклятых каинов! Всегда! Отчего бы и сейчас бревну не торжествовать победу?
Тяжело дыша и опустив голову, продюсер стоял на краю помоста. Последний Каин взирал на него снизу с комической смесью непонимания и беспокойства. Когда Чичкофф снова посмотрел в камеру, на лице его играла улыбка.
— Отчего? — повторил он свой вопрос. — Я скажу вам, отчего. Оттого, что на этот раз представлением командую я. Оттого, что происходит оно не там, в чертовых степях, лесах и болотах, а здесь, на моем острове! Здесь! Понятно?!
По знаку продюсера тихари подскочили к Муртазу. Не прошло и минуты, как он, обиженно моргая, стоял на люке, связанный и с петлей на шее. Чичкофф удовлетворенно кивнул.
— Настройте клавиши на две и можете отправляться.
Отправляться? Я посмотрел на корабль, стоящий на якоре в миле от берега. Из труб его поднимался дым! Мы готовились к отплытию, и это не могло не радовать. Смущало лишь одно: зачем Чичкофф убивает сейчас Последнего Каина? Не хочет выплачивать победителю обещанный миллион? Но что тогда будет с моим гонораром?
15.Тихари закончили колдовать над рычагами виселицы и двинулись к моторной лодке. Это была та же четверка специалистов, которая готовила остров к конкурсу. Всех остальных Чичкофф отправил на судно еще накануне, а теперь уезжали и эти. Я мог только гадать, почему продюсер решил, что мы с ним должны задержаться здесь еще на какое-то время. Возможно, ему хотелось доснять кадры фона? Так или иначе, после отъезда последних тихарей на острове оставались всего лишь трое: сам Чичкофф, я и недоумевающий Муртаз, пока еще живой, но с петлей на шее.
— Что ж, господин Селифанский, — сказал Чичкофф, когда лодка с тихарями отчалила от берега. — Почему вы не спрашиваете, которая из двух клавиш ваша?
Я чуть не выронил камеру. Я молчал, пожирая объективом его насмешливое лицо.
