Тома Лелю - Меня зовут Жанн Масс
Уж лучше выключить. Но глаза у меня все равно открыты, и в темноте тянутся долгие минуты. Мы отчетливо слышим шум, производимый хозяевами дома. Трудно понять, чем они там занимаются. Звук передвигаемой мебели, скрип, писк, и еще мне кажется, что я слышу приглушенный смех. Сейчас, когда мы привыкли к темноте, я шепчу своему соседу, у которого тоже глаза выпучены и лоб в поту:
– Ты умер?
– А ты?
– Что это за звуки? Мне все это не нравится. Стремные они какие-то. Что скажешь?
– Почему?
– Не знаю. Чего они там химичат? И почему не ложатся спать?
– Может, у них нарушение сна.
– Нужно сваливать отсюда, Бенж.
– Они сейчас делают уборку, моют посуду. Ну, не знаю.
– Они сейчас мутируют. Который час?
– Полночь.
– Я так и знал. Это вампиры. Бенж, я тебе говорю, мы в гостях у вампиров.
– Ты дурак, что ли?
– Одеваемся и дергаем отсюда через Velux. Мы на втором этаже – не разобьемся.
– Разобьемся.
– Нет, не разобьемся.
– Разобьемся.
– Нет, не разобьемся.
– Разобьемся.
– Нет, не разобьемся.
– Разобьемся.
– Нет, не разобьемся.
– Это телевизор. Они, наверное, смотрели Star Ас.
– Это Грек виноват.
Мы в панике одеваемся, а звуки тем временем приближаются к комнате. Высота порядка трех метров, но мы прыгаем без колебаний. Приземление жесткое, и Бенж ушиб бедро. Я помогаю ему подняться, и тут в нашей комнате наверху зажигается свет. Мы бросаемся к улице, идущей вдоль домов, а потом выбегаем на центральное шоссе.
На этот раз мы бредем по дороге в ночи, которую время от времени освещают лишь автомобильные фары. Несколько часов мы шагаем молча, потом сворачиваем на проселочную дорогу, ведущую к деревушке: мы уже видим в темноте ее колокольню. Мы решаем сделать здесь привал и с грехом пополам устраиваемся на ночь на газоне церковного сада у подножия цветущего дерева. Из земли торчат крупные корни, которые давят мне на и без того ноющие ребра, однако я не могу долго сопротивляться усталости и погружаюсь в спасительный сон.
И все же… ночь рисует странные картины. Вначале город Льеж с его знаменитыми вафлями и котлетами. Никос, Мариза и Эрве играют на улице в испорченный телефон, когда небо вдруг начинает хмуриться. С Ямайки прилетают кенгуру в масках, чтобы завоевать Бельгию, – им у себя скучно. Никос говорит им, что чуть дальше есть зоопарк. А Мариза делится на кучу таких же Мариз и атакует кенгуру. «Будет классно», – замечает Эрве.
Никос падает без сознания, когда одна из Мариз срывает с себя футболку, чтобы порадовать мужа (ему так больше нравится), но он понимает, что эта Мариза не настоящая, и начинает подробно описывать дом своей мечты.
Например, он уточняет, что в одной из комнат стоит большой стол из белого мрамора и хромированные стулья с сиденьями из черной кожи. Там завтракает ребенок. Можно разглядеть выложенные на тарелку бутерброды из черного поджаренного хлеба, чашку горячего шоколада, две баночки варенья: одно клубничное, другое – абрикосовое. Виден брикет подсоленного масла, большой стакан апельсинового сока. Есть ли там фрукты, непонятно.
Ребенок светленький. На нем полосатый свитер в матросском стиле и джинсы. На этом же столе Эрве замечает маленьких пластмассовых солдатиков. Их около сотни, и они разбросаны по всему столу. Они расхаживают по продуктам, обходя друг друга.
Ребенок встает и выходит из комнаты. Он выходит из комнаты и заходит в уборную. Войдя в уборную, он видит ванну. В ванной вода. Ребенок залезает в воду и ложится на живот. Голова уходит под воду и остается там, как будто ребенок хочет утопиться. Он, должно быть, задержал дыхание. Неизвестно.
Эрве объясняет, что видит женщину. Очень красивую женщину. Эрве описывает нам ее. У нее большие светлые глаза. Глаза потрясающие. Глаза, нагоняющие страх. Эрве в конце концов признается, что речь идет об Изабель Аджани. Глаза Изабель.
Глава следующая
На рассвете мы решаем идти в Киброн,[84] так как уверены, что встретим там старых знакомых. А еще там полно красивых баб, таких лапочек-горожаночек – не балуйся.
В принципе мы не прочь съездить в Лос-Анджелес, но это дороже и дальше, а главное, мы убеждаем себя, что Киброн лучше. И мы правы, он лучше со всех сторон: Лос-Анджелес находится на другом конце земного шара, а Киброн не очень-то и далеко. И в отношении языка там попроще, потому что бретонцы в Киброне говорят по-французски. Некоторые бретонцы говорят на бретонском, но, к счастью, не все. Вы только представьте себе, что бретонцы не говорили бы по-французски, – было бы большое западло. Ты приходишь, хочешь ниниш (леденец на палочке у бретонцев) и говоришь: «Ниниш, пожалуйста», тебе отвечают: «Йер мат» или «Кенаво», а ты не в теме – и выходишь из магазина без конфеты. К счастью для нас, бретонцы изъясняются и по-французски. Они, конечно, смешные, зато говорят по-французски. Добавьте к этому их фольклор, эльфов и прочую нечисть, но главное то, что Бретань – это спокойное место, где нет мух.
Там никогда не бывает хорошей погоды, вода порядка 15 °C, но ты можешь почитать книжку в каменном домике, и никто тебя не побеспокоит.
Мне хочется, чтобы никто ни с какой стороны не действовал мне на нервы. Там, конечно, не конкурс «Мисс Большая грудь», но нет и косого десятка клоунов, которые трясут своим огурцом вокруг твоей девушки. Ты спокоен, на пляже прекрасные волны, и ты можешь прочувствовать значимость простых вещей.
17:17. Мягкая посадка на бульваре Жан-Жозеф напротив бухты Киброна. 17:18. Я потягиваюсь. 17:19. Небо зеленого цвета. 17:20. Бенжамен предлагает купить по пиву и что-нибудь пожевать, типа набраться сил, учитывая, что мы пока не в курсе, что готовит нам вечер. Мы устраиваемся на песке и, пользуясь моментом, немного дрыхнем.
После седьмого бокала пива мне становится лучше, и наконец-то я вижу физиономию, с которой можно поговорить. «Здорово!» Это Владимир! Мы познакомились с ним сто лет назад, когда я приезжал на дикое побережье покататься на серфинге.
Он не сечет меня с первого попадания, но как только я рисую перед ним картинку из прошлого, он растекается в смайле, и мы бросаемся в объятия друг друга.
Владимир – это такой чувак, которому на сегодняшний день уже полтинник, и каждое лето он приезжает сюда со своей мамашей, чтобы покататься на серфе с местными ребятами. Он классный чувак, и здорово, что мы пересеклись, потому что он сможет снять с нас напряг. Он весь год ходит загорелый: волосы длинные и совсем седые. У Владимира всегда аккуратно уложена челка. Старый разбойник!
У него нет подружки – он слишком привязан к своей мамаше. Предел его мечтаний – это выбраться куда-нибудь в компании подружек своих молодых приятелей, но он туп и слишком тратится на их молоденькие розовые сисечки. Должно быть, ночами Владимиру снятся девичьи тела, случайно задетые им на пляже, и он нервно самообслуживается в комнате по соседству с комнатой матери. Я протягиваю ему пиво, а он приглашает нас перекусить в своей любимой кофейне, и мы с готовностью принимаем предложение.
Maison Lucas в районе порта, заведение высокого класса, отмечено дипломом Международного клуба Prosper Montagne «Франция-2004» и расположено на набережной океана. Посетители – люди средних лет. Зато меню выглядит соблазнительно.
Бенж выбирает фирменный рыбный суп за девять евро, затем омара, жаренного на ореховом масле, с соусом для омаров «Арабика», за тридцать пять евро. Владимир выбирает жареных лангустов со специями «Эспелет» и андалузскую окрошку гаспачо за двадцать евро, потом еще прижаренного окуня, облитого лимонной водкой, с капельками ароматизированной карамели, в соусе из экзотических фруктов, за двадцать пять евро.
Я выбираю морского петуха, обжаренного в толченых цукатах, с апельсиновым мармеладом и свежим чабрецом, за девятнадцать евро, затем телячье филе в толченых фисташках с ароматом черных трюфелей, за двадцать три евро. К еде мы заказываем бутылку вина Gamay комнатной температуры.
Мы громко разговариваем, как толстые бородатые рыбаки, типа разрабатываем челюсти, заржавевшие за целый год, и спрашиваем у Владимира, что он вообще делает днем. Он отвечает нам, что частенько ходит в казино или в кабак, например, в Suroit, на улице Порт-Мария, 29, что он ни разу не дрочил с начала лета и что даже не осмеливается смотреть на свой пенис.
Мы спрашиваем его, по-прежнему ли он занимается серфом, а я тем временем заказываю десерт: банановый тортик с пряными рисовыми зернышками, уложенными на розетку из манго с шафраном, которая украшена сорбетом из экзотических фруктов со свежим чабрецом, за восемь евро, а также один кофе без кофеина.
Владимир объясняет нам, что для серфа больше всего подходит пляж в Порт-Бара, на диком побережье, и центральный пляж Киброна, но сейчас там маловато волн и совсем немного туристов, поскольку зима и идет снег, затем он предлагает нам пропустить по стаканчику для пищеварения и пойти поприкалываться в казино. Владимир торопится сам заплатить по счету, а мы при этом делаем вид, что нам страшно неудобно, хотя на самом деле нам по барабану, потому что мы больше никогда его не увидим (он просто клоун).
