Сюзан Мэдисон - Цвета надежды (в сокращении)
— Тебе что-нибудь нужно, сынок?
— Вообще-то, пап, говорить мне тяжело, что-то я устал сегодня. Но…
— Но?
— Если ты не против… почитай мне, как раньше.
— С удовольствием.
— Я сам хотел почитать, но глаза болят.
— Сейчас продаются книги на кассетах, знаешь, да? — В горле у Пола засаднило от невыплаканных слез. — В следующий раз принесу что-нибудь.
— Отлично. — Уилл закрыл глаза.
— Так что тебе почитать? Стихи, что-нибудь историческое, философское или религиозное?
— Вообще-то я сейчас читаю про вампиров. Уже полкнижки прочел.
— Про вампиров? Пожалей меня.
— Классная книга, папа. Один вампир влюбился в красавицу, а ее брата убили…
Пол застонал:
— Чуть не забыл. У меня есть кое-какие срочные дела.
Уилл рассмеялся — тихим усталым смехом.
— Я на пятьдесят седьмой странице. Тебе понравится, вот увидишь.
Уилл снова лежал в больнице на очередном курсе химиотерапии. Руфь приехала навестить сына и, подойдя к его палате, услышала доносившиеся оттуда голоса. Она украдкой заглянула внутрь. На краешке кровати Уилла примостилась Мишель. Положив его руку себе на колено, малышка с серьезным выражением на лице красила ему ногти.
— Получится красиво, как радуга, — говорила девочка.
— Мишель, а тебе известно, что мальчики не ходят с накрашенными ногтями?
— Конечно, известно, глупый. — Мишель завинтила крышку на пузырьке с бронзовым лаком и взяла другой. — Этот цвет называется «Золото инков». Моя мама красит им ногти, когда идет с папой на танцы.
— И часто они ходят на танцы?
— Каждую пятницу. Мама сшила себе красивые платья. И мне одно сшила, и сестре Келли.
— У Келли оно какого цвета?
— Блестяще-голубое, под цвет глаз. А у меня — розовое.
— Тоже под цвет глаз?
— Розовых глаз не бывает, — серьезно возразила девочка. — Просто розовый — мой любимый цвет. А моя мама почти все время ходит в зеленом, потому что на ней было зеленое платье, когда папа в нее влюбился. А твои родители где влюбились?
— Не знаю, — ответил Уилл. — Может быть, в нашем доме в Мэне. Он называется Дом Картеров.
— Почему?
— Наверно, потому, что его построил Картер. Мой прапрапрадедушка.
— Какой он?
— Белый, стоит на берегу моря. В комнатах пахнет сосной и солью. И там все всегда счастливы.
Руфи будто нож в сердце вонзили. Им следовало бы встретить Рождество в Доме Картеров, как просил Уилл. Но ведь там Джози — то, что осталось от нее.
Мишель с удовлетворением разглядывала только что накрашенный золотистый ноготь. Ее крошечные пальчики стиснули грубоватую мальчишескую ладонь.
— Спорим, тебе никогда в жизни не делали маникюр?
— Мальчикам не делают маникюр.
— А Келли практикуется на папе.
— Передай Келли, что я тоже в ее распоряжении, в любое время. Она у вас симпатичная.
— Она настоящая красавица, — поправила его Мишель.
Мишель тронула розовый льняной чепчик на своей голове, скрывавший отсутствие волос.
— Мне его сестра сшила.
— Красивый, — похвалил Уилл. — Может, она и мне такой сошьет?
— Нет. У тебя в нем будет дурацкий вид, — заявила Мишель. — Ладно, в какой цвет нам покрасить последний палец? Давай в лиловый?
Руфь шагнула в палату.
— О, да у вас тут настоящий салон красоты.
Уилл по-девчачьи приложил к груди обе растопыренные пятерни.
— Как тебе?
— Потрясающе, — сказала Руфь.
— По-моему, я похож на трансвестита.
— А что такое «трансвестит»? — спросила малышка.
— Тебе этого лучше не знать, — ответил Уилл.
— Здравствуйте, миссис Коннелли, — поприветствовала девочка Руфь.
Щечки у нее были неестественно пухлые — раздулись от лекарств. Личико белое, как мел, только вокруг глубоко посаженных глаз темнеют круги.
— Какой у тебя милый чепчик, лапочка, — сказала Руфь.
— Это мне сестра сшила. Уилл тоже такой просит, только ведь у него в нем вид будет дурацкий.
— Даже не знаю… — Руфь с улыбкой наблюдала, как Мишель убирает пузырьки с лаком в сумочку, украшенную колокольчиками. — Ты уже уходишь?
— Да, нужно навестить Билли. Ему сегодня нездоровится.
Руфь стояла в дверях, провожая взглядом Мишель. Та время от времени пускалась вприпрыжку и со спины ничем не отличалась от любого здорового ребенка.
По окончании второго курса химиотерапии Руфь позвонила мужу.
— Уилл дома, и было бы неплохо, чтобы ты иногда здесь ночевал, — сказала она. — Он совсем слабый, с ним очень много хлопот, так что давай тоже помогай. И ему, и мне.
— Я не отказываюсь. Но у меня… просто бешеное расписание в этом семестре.
— При желании можно подстроиться, Пол. Подумай о нашем сыне. Представь себя четырнадцатилетним подростком, которого постоянно рвет. Представь, что ты не способен контролировать свой организм и нуждаешься в посторонней помощи. Каково бы тебе было?
Пола кольнула совесть. Может, он все-таки увиливает от обязанностей? Да, он часто навещает Уилла, возит его в больницу, проводит с ним время — много времени, водит гулять, если мальчик прилично себя чувствует, но ведь это все не те бытовые, прозаические заботы, о которых она говорит.
— Хорошо. — Он вздохнул. Если Уилл нуждается в нем, значит, он должен быть при сыне. — Я перестрою свой график так, чтобы больше бывать с вами.
— Не со мной. С Уиллом. Если ты предпочитаешь не встречаться со мной, я могу на время уходить.
— Руфь… — Пол помедлил. — Просто скажи, что я должен делать.
— Я хочу, чтобы ты по крайней мере три раза в неделю ночевал у нас. Нам с тобой не обязательно пересекаться…
— Руфь…
— Я могу ночевать у Стайнов.
— В этом нет необходимости, если только ты сама этого не хочешь.
— Разумеется, не хочу.
— Когда мне прийти?
— Сегодня четверг. В следующий вторник сможешь?
Пол полистал страницы ежедневника.
— Вполне. Да, Руфь… Ты… У тебя кто-нибудь есть?
— Ты потерял всякое право задавать подобные вопросы. — Своим ледяным тоном она, наверно, и кипяток могла бы заморозить.
— Значит, есть, — сделал вывод он.
— А тебе какое до этого дело?
— Я все еще твой муж. Ты — мать моего сына. Вы оба мне небезразличны.
— И тем не менее ты ушел. А у тебя есть кто-нибудь?
— Да так, встречаюсь иногда с одной, если тебе интересно это знать, — солгал он. — Ничего серьезного.
— Надеюсь, ты придешь без нее.
— Я же не полный кретин.
— Я тебя таковым никогда не считала, — тихо, почти шепотом сказала она.
Во вторник вечером Руфь, к своему удивлению, обнаружила, что дольше обычного прихорашивается перед зеркалом, да еще откупорила бутылку дорогого вина.
— Уилл рано лег, — сказала она Полу, когда тот пришел. — Пожалуй, не стоит его будить. — Она подала ему бокал вина.
— Я беседовал с Гирином, — сообщил Пол. — Врачи довольны результатами лечения.
— Это радует.
Они сидели молча, пока Руфь, чтобы хоть как-то заполнить паузу в разговоре, не поинтересовалась:
— Ты в ближайшее время не собираешься в Суитхарбор?
— Может, съезжу в эти выходные. А что?
— Звонила женщина из агентства. Говорит, вроде бы в доме кто-то был.
— Ну, если уж она не уследила, я тут вряд ли что смогу сделать.
— Она просит, чтобы мы проверили, не украдено ли что.
Сколько раз вот так же они сидели вдвоем вечерами, подумала Руфь. А теперь она вынуждена искать темы для разговора с собственным мужем.
— Пожалуй, пойду спать.
Она неловко поднялась и задумалась, не поцеловать ли на прощание Пола. Какая нелепая ситуация: они прожили вместе почти двадцать лет, а она теперь не знает, как себя с ним вести. В итоге Руфь просто улыбнулась мужу и вышла.
Пол включил телевизор, пощелкал по каналам и остановился на фильме «Инспектор Морс», на той серии, которую он уже видел раза четыре. К концу фильма он задремал и вдруг услышал голос сына:
— Папа…
Мальчик стоял в дверях гостиной. Блестящий белый череп, заострившиеся черты.
— Привет, сынок. — Пол постарался скрыть удивление: Руфь не предупредила его о том, что у Уилла выпали волосы.
Уилл опустился на диван рядом с отцом.
— Что смотришь?
— Английский детектив. Видел когда-нибудь?
— Пару раз.
— А что ты вообще смотришь?
— «Саут-Парк», «Секретные материалы». Передачи про природу. На днях про китов показывали.
— Да, я видел. Хорошая у тебя стрижка.
— Спасибо, что сразу не разохался.
— Слушай, а откуда у тебя бриллиант в ухе?
— Фальшивый, — сказал Уилл. — Мы с мамой пошли и прокололи. Я думал, мне года два придется ее уговаривать, а она сразу разрешила. Ну и как я тебе?
— Здорово.
— Мне и шапку купили, но все равно видно, что я лысый.
