Андрей Панов - Разящий крест
– То есть вы с ним поэтому не общаетесь? Ты где-то вне его определений чёрного и белого?
– Наверное, так, – согласился Савва. – Вот смотри. Ты же не атеистка, но и не фанатичная верующая, так? Вот и я тоже. И если мне показывают логически и фактически выверенную схему эволюционного процесса, почему я должен не доверять ей, а всё списывать на козни дьявола?! Где здесь смысл?
– Так ты уже успел переквалифицироваться в дарвинисты?
– Я бы так не сказал. Но что-то вроде. Мне очень помог отец Димитрий. Оказывается в православии допускается совмещение акта творения с последующей эволюцией. Вот послушай...
И Савва пересказал Кате услышанное от протоиерея Димитрия.
– Вот так всё прекрасно переплетается и не опровергает научные данные, – подытожил он. – Ты книгу Дарвина не читала? Во-от. А там прекрасно все доказательства прописаны. Прочти обязательно.
– Все вы мужчины слишком рациональные. Всё бы вам объяснить да обосновать. То ли дело мы – женщины! Для нас главное – эмоции, мы склонны к простой детской вере в чудеса, – Катя говорила серьёзно, но Савва, заметив не особенно-то и скрываемую улыбку в её глазах, понял, что девушка с ним играет в одной лишь ей вeдомую игру. – Мне гораздо важнее чувствовать любовь и поддержку бога, чем задаваться вопросом, как сотворение мира согласуется с теорией эволюции Может быть, я не особо умна, не знаю, но, думаю, есть вещи поважнее Дарвина с его теориями. Но ты молодец! Ты ищешь бога. Хотя искать его, наверное, стоило бы не разумом, а сердцем...
– Это ты меня ещё пожалела! – хмыкнул Савва. – Знаешь, когда Дарвин пришёл делать предложение своей будущей жене и вдруг ни с того ни с сего начал ей рассказывать об эволюции, она возмущённо назвала его еретиком и потом долгое время с ним не общалась. Признаться, я ожидал от тебя подобной реакции.
– А ты тоже собираешься предложить мне руку и сердце?
– Я?.. – смутился Савва. – Я об этом как-то не...
– Да ладно! – улыбнулась Катя. – Успокойся: я пошутила.
Они молча пили чай, а у Саввы в голове продолжала пульсировать фраза: «ты собираешься предложить мне руку и сердце?» Украдкой посматривая на Катю, Васильев воскрешал в памяти её улыбку, при виде которой у него странным образом начинала «плавать» голова. Катины густые русые с рыжиной волосы всё больше привлекали Савву, хотелось уткнуться в них лицом и глубоко вдохнуть тот приятный аромат, чьи отголоски лишь слегка доносились с противоположной стороны стола. А эти искорки в зелёных глазах! Он был готов сделать всё, что угодно, лишь бы видеть их как можно чаще.
Апрель 2043 года. Россия, Воронеж
Савва в баскетбольной форме команды биофака вместе с другими ребятами вышел из раздевалки и сел на скамейку запасных: начинать игру выпало пятёрке с третьего курса. Васильев, оглядев зал, вскоре заметил среди зрителей в третьем ряду Катю: позавчера он пригласил однокурсницу на игру, и она охотно согласилась, хотя спорт в целом был ей безразличен. За последние две недели Савва и Катя несколько раз вместе обедали, прогуливались по скверам в центре города и разговаривали. О книгах и музыке, о религии и атеизме. Савва рассказал о своём зимнем дежурстве, а Катя – о неудавшемся свидании с Андреем в начале марта. По её мнению, он вёл себя слишком напыщенно, гордился любым своим мелким поступком и особенно резко отозвался пару раз о Даниле и «сочувствующих ему личностях». Коржаков стремился предстать перед Пантелеевой в роли настоящего мужика, истинно православного, нетерпимого к любой, даже ничтожно малой, ереси. Катя игру Андрея распознала сразу и, сославшись на встречу с подругой, оставила Коржакова в кафе недоумевать в одиночестве. Савве было приятно и легко подолгу общаться с Катей, и ей такое сближение, видимо, тоже нравилось.
На десятой минуте второго тайма тренер выпустил тройку Андрей-Данила-Савва. К своему удивлению Васильев сразу же потерял мяч, а в первой же атаке не реализовал казалось бы стопроцентно голевой пас Андрея. И тут же, стремясь исправить ошибку, слишком активно повёл себя в обороне и сфолил. Реакция тренера была ожидаемой: Савву заменили, и до конца матча Васильев просидел на скамейке запасных, хотя Даниле с Андреем удалось поиграть ещё и в третьем тайме. В итоге матч был выигран, но Савву это не сильно обрадовало. Настроение ещё больше испортилось, когда тренер в раздевалке ни словом не упомянул о его игре. «Уж лучше б разнёс под чистyю при всех, чем вот так игнорировать, – подумал Васильев. – Как и не замечает! Может, мне вообще бросить баскетбол?..»
– Зря я тебя позвал на игру, – говорил Савва Кате, когда они отделились от толпы зрителей, вываливших на улицу, и пошли по тихой небольшой улочке. – Такого провала на моей памяти ещё не было. Сыграл всего пару минут, а как опозорился! Теперь тренер в следующей игре меня вообще не выпустит...
– Наплюй, – ответила спутница. – Это что – дело всей твоей жизни?
– Да нет, в общем-то...
– Ну вот и относись к этому, как к хобби. Играй с удовольствием, проигрывай, не задумываясь.
– Может, ты и права. Только обидно и перед ребятами не удобно.
– А они-то сами много думают, что тебе удобно, а что — нет? Да им плевать, как ты сыграл. Сейчас вот сидят и посмеиваются над твоими промахами. Особенно Коржаков.
– Почему это?
– Да он как узнал, что мы встречаемся, так просто вскипел. Аж пар из ушей пошёл.
Для Саввы слово «встречаемся» стало настолько неожиданным и в то же время волнующим, что он не нашёл сразу слов для ответа.
– Что замолчал? – хитро поинтересовалась Катя. Она уже явно поняла, что ввело собеседника в такой ступор.
– Так, – замялся Васильев, – думаю просто...
– О нас?
– В каком-то смысле...
– Да не мямли ты, – остановилась Катя и повернулась к Савве. – Что ж вы все такие – слова из вас не вытянешь?!
– Кто это – все? – он тоже остановился и посмотрел ей в глаза.
– Ты... и мой отец, – Катя снова медленно зашагала по тротуару. – Он тоже мямлит и ни слова не может матери поперёк сказать. А ты знаешь, какая у меня мать? Фанатичка в платке и с крестом на шее. Убить может даже за мимолётный взгляд, показавшийся ей небогоугодным. Отца ещё в молодости так задавила, что теперь и пикнуть не может! Меня всю жизнь третировала: по полдня на коленях перед иконами держала, на все службы таскала, чуть слово какое не то скажу – так подзатыльник. Сволочь! – несколько шагов Катя прошла молча, поджав губы. – А имя у неё какое?! Ярославна! Ну какой человек в здравом уме назовёт дочь отчеством? Я деда с бабкой не видела, но представляю себе, что за придурки были, коль такую дочь воспитали. Я в детстве ей поддавалась ещё, а как повзрослей стала, так начала бунтовать и «посылать» мамашу со всеми её молитвами. Теперь у нас и недели без драк не проходит: волосы друг другу дерём. А отец уйдёт в зал и телевизор в уголочке смотрит. Тьфу! Ненавижу! Быстрей бы убраться из этого «гадюшника»!
– А куда? Может, к родственникам каким съехать?
– Да у меня только тётя по отцу, и та в Крыму живёт. Далеко. Туда не поеду. По-крайней мере, до конца учёбы.
– А у подружек?
– С их родителями? Такими же долбанутыми? Спасибо...
– Да, ситуация... И стипендии даже на комнату не хватит. Но мы что-нибудь придумаем... Может быть, не прямо сейчас, но скоро, – твёрдо сказал Савва и подумал: «Если всё будет в порядке, осенью найду работу, сниму комнату, а может, и квартиру где-нибудь на отшибе – подешевле, и избавлю, наконец, Катю от её семейки».
Не поворачиваясь, Катя обхватила его руку, прижалась и молча пошла рядом.
Май 2043 года. Россия, Воронеж
Был прекрасный солнечный майский день. Савва сидел на скамейке во внутреннем дворе главного корпуса ЦЕФУ и читал недавно купленную книгу Ивлина Во «Незабвенная».
– Что читаешь? – раздалось рядом, и на скамейку плюхнулся Андрей. Он повернул обложку книги к себе, прочитал название и присвистнул: – Откуда такие интересы? А, ясно – Данилка, небось, подсунул.
– Как поживаешь? – проигнорировал вопрос Савва.
– Да неплохо. Жизнь идёт. Весна, настроение там... Ты вот что: в этом году день рождения не отмечал что-ли? Неделя уж никак прошла. Или, может, меня не захотел приглашать?
– Я не отмечал, – закрыл книгу Васильев. – Не юбилей чай.
– Понятно. Дарвин как? Здравствует? Продолжает совращать молодые неокрепшие умы?
– Слушай, – не выдержал Савва, – ты чего от меня хочешь?
– Чтоб ты хренью этой, наконец, перестал себе голову забивать! Ты мне не кто-то там на лавочке пришёл посидеть. Мы с первых классов вместе, я за твоё будущее отвечаю, в некотором смысле.
– Это каким же образом на тебя такая ответственность-то свалилась?
– Самым обычным. Кто б тебя малахольного из всяких передряг вытаскивал? Кто за тебя всегда горой вставал? Кто на баскетбол, в конце концов, заставил ходить?
