Турмуд Хауген - Сказочные повести
— Питер? — шепотом спросил он.
Под березой послышалось легкое шевеление.
— Чего тебе?
— Что с тобой случилось?
— Ничего, — невозмутимо ответил Питер. — Сижу себе, скучаю и думаю, не пора ли мне обратно…
— Он скучает! А кто обещал спасти меня?
— Неужели я? — Питер был очень удивлен. — Не сердись, пожалуйста! Ты уверен, что ни с кем меня не путаешь?
— Ты Питер Пэн или нет? — закричал Виллем.
— Конечно, я Питер Пэн, только зачем ты так орешь?
Виллем подошел к нему, и Питер поднялся с земли.
— Но ты же мне обещал… — сказал Виллем.
Питер разглядывал Виллема и как будто не мог припомнить, кто это.
— Ну чего ты на меня уставился? — не выдержав, закричал Виллем. Ты что, забыл, кто я?
— Да… Нет… Ты… ты… Вспомнил! — Питер просиял. — Я обещал тебе помочь. Ты прислал мне письмо с воздушным шариком.
— Наконец-то! А еще ты обещал спасти меня от Сюденъельма.
— От какого еще Сюденъельма?
У Виллема лопнуло терпение.
— Катись-ка ты подобру-поздорову! С меня хватит! — Крик Виллема ударился о стволы деревьев. — Ты мне больше не друг. Я не хочу тебя видеть! Самовлюбленный эгоист! Думаешь только о себе и о своей дурацкой стране Нетинебудет! На других тебе наплевать! Обещал выручить, а сам сидишь тут и скучаешь! Скучно ему, видите ли! А я должен томиться у Сюденъельма. Ладно, прощай! Можешь лететь на все четыре стороны, обойдусь без тебя…
Виллем повернулся и, не разбирая дороги, кинулся в лес. К счастью, ноги сами вывели его на тропинку.
— Эй! Погоди! Как там тебя… Виллем! — крикнул Питер ему вслед.
Но Виллем не остановился.
Он бежал, заткнув уши, чтобы не слушать Питера.
Вдруг кто-то сверху дернул Виллема за волосы. Виллем испуганно поднял глаза. Над ним летел Питер, он так и держал Виллема за вихор.
— Пусти! — рявкнул Виллем.
— Да постой ты! Вот бешеный! Подумаешь, дело большое! Когда я, бывало, попадал в плен… — начал он.
Виллем ударил Питера по руке, и Питер отпустил его волосы.
— На этот раз в плену был я, я — это не ты. Я — это я. И я сыт по горло твоими историями о том, как тебя топили пираты или индейцы заперли в пещере. Сыт по горло, понятно! Ты думаешь только о себе.
Виллем орал все громче, он и сам не понимал, откуда у него берутся такие слова.
— Ну хватит, Виллем, мир! Теперь я все вспомнил. Я не виноват, что так легко забываю…
— Да, забываешь! И мне не надо такого друга.
— Мы же договорились лететь вместе в страну Нетинебудет, — жалобно сказал Питер. — Не забывай, какой мне пришлось проделать путь, чтобы прилететь к тебе на помощь.
— Только не говори мне о помощи! Ты прилетел, чтобы забрать меня с собой, ты вообразил, что я тебе там пригожусь.
Виллем снова побежал по неровной, извилистой тропинке. Он спотыкался, перепрыгивал через рытвины, чуть не падал, но не останавливался.
— Виллем! — донеслось издалека.
Сейчас, вот-вот, он будет у Серой расселины.
— Отстань от меня! — крикнул Виллем. — Такой друг мне и даром не нужен!
Позади все стихло.
На душе у Виллема скребли кошки. Но он ни в чем не раскаивался и ни о чем не жалел. Лучше быть одному в этом большом, полном опасностей мире, привыкнуть к мысли, что он невидимка. Чему быть, того не миновать.
Показалась Серая расселина. Значит, он не сбился с пути.
Виллем остановился, чтобы перевести дух. Он очень устал, и ему хотелось плакать, но плакать было нельзя. Чего доброго услышит Питер.
Постепенно Виллем отдышался. Подняв голову, он смотрел на отвесную стену Серой расселины. Там, на уступе, поросшем лесом, стоял дом, в котором светилось несколько окон. Дом был похож на крепость.
Здесь живет Розамунда, подумал Виллем.
Почему-то ему стало смешно, что Розамунда живет в крепости и умеет колдовать.
Однако посмеяться он не успел. Лес, из которого он только что вышел, внезапно наполнился знакомыми шорохами. Они медленно приближались.
Это был не ветер. Это Сюденъельм со своими помощниками шел по его следу. Только бы не попасть снова к ним в плен!
Теперь это был уже не шорох, а топот легких ног, которые бежали по всем лесным тропинкам.
Виллем припустил что было духу. Он должен успеть добежать до Розамунды, пока его опять не схватили.
— Ах, Питер, Питер, — подумал Виллем. — Был бы ты сейчас здесь со мной, остался бы моим другом…
Но сейчас было не время думать о Питере. Погоня приближалась. Виллем мог полагаться только на себя.
Хоть бы Карина была не с ними! Впрочем, почему она должна быть лучше других?
Виллем мчался, боясь обернуться назад.
Он со страхом ждал, что вот-вот за его спиной раздастся победный крик: «Держи его!»
Он как будто уже слышал горячее сопение и шарканье ног по гравию. Еще чуть-чуть и его схватят чужие руки.
Луна давно скрылась. Дороги было не видно. Нескончаемая ночь помогала врагу.
Над головой Виллема сияли окна дома-крепости, к нему вела дорожка. Виллем свернул на нее, он помчался к двери, освещенной фонарем, прочь от ночной темноты, от догонявших его детей, от пожизненной неволи.
14
Виллем даже не дотронулся до двери, она сама беззвучно распахнулась перед ним. Внутри было еще темнее, чем снаружи.
С разбега Виллем запнулся о порог и растянулся на полу. От боли он даже вскрикнул. Повернув голову, он увидел, что дверь за ним затворилась.
«Ловушка!» — подумал Виллем.
В ушах у него шумело, дышать стало трудно. Он хотел было закричать, но вдруг услышал женский голос:
— Я уже начала тревожиться.
Помолчав, она добавила:
— Ты не ушибся?
— Нет, — прошептал Виллем.
— Прости, пожалуйста, что здесь так темно. Возьми меня за руку, я провожу тебя в гостиную.
Чьи-то пальцы тронули его руку. Тронули и исчезли. Потом они снова нащупали его руку и сжали ее. Сперва осторожно, потом покрепче.
Никто никогда не держал его за руку так крепко. Но он чувствовал, что в любую минуту, если захочет, сможет высвободить свою руку. Сейчас он этого не хотел.
— Я ждала тебя, — тихо проговорила она.
«Интересно, она увидела меня в хрустальном шаре или в волшебном зеркале?» — подумал он.
Ему опять стало страшно. А вдруг эта незнакомка ведет его в холодное и сырое подземелье?
— Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, — прошептала она.
— Ты Розамунда? — тоже шепотом спросил Виллем.
— Да, — ответила она.
Дверь открылась, и внезапный свет ослепил Виллема.
Чуть погодя он разглядел массивную мебель, тени, неяркую лампу, которая после темноты показалась ему ослепительной.
— Садись, я сейчас вернусь, — сказала Розамунда и исчезла так быстро, что Виллем не успел ее разглядеть.
Он сел на пуф, обойдя стороной слишком большие и глубокие кресла.
Розамунда вернулась с подносом. Она замешкалась в дверях. Лицо ее скрывала тень. Чашки на подносе слегка позвякивали.
Второй раз за эту ночь Виллем почувствовал запах какао.
Повернувшись к нему спиной, Розамунда поставила на стол две большие чашки. Потом она села на диван напротив Виллема.
Наконец-то он мог ее разглядеть.
В душе Виллема шевельнулась непонятная тревога. Он уже видел эти глаза! Эта затаенная улыбка когда-то согревала его! У Розамунды были длинные, темные волосы, и Виллем почему-то знал, что когда они прикасаются к щеке, от них становится щекотно. На каждой руке Розамунды, державшей чашку, было по кольцу с красным камнем. Кажется, он уже видел эти камни!
Но ведь этого не могло быть!..
Виллем с удивлением заметил, что глаза Розамунды наполнились слезами, она поспешно наклонила лицо к чашке. Розамунда долго пила какао большими, редкими глотками.
Когда она отставила чашку, слезы уже высохли. Теперь ее глаза улыбались так же, как и губы.
— Виллем!
Мальчик вздрогнул. Этот голос он слышал во сне, когда был совсем маленький.
— Как ты узнала, что я приду? — прошептал он.
— Мне позвонил Мерлинсен. Ты, наверное, думал, что я увидела тебя в хрустальном шаре или в волшебном зеркале? Нет, я не ведьма, хотя ночью все видится иначе, и люди меняются при свете луны.
Розамунда наклонилась к Виллему, и ему захотелось, чтобы так она смотрела на него все время.
— Расскажи все, что с тобой сегодня случилось, — попросила она, не сводя с него глаз.
Виллему было легко рассказывать ей свою историю. И он рассказал все, без утайки, так, во всяком случае, ему казалось.
Когда он рассказывал, как папа забыл, сколько у него штанов, и искал их не там, где они могли быть, она тихо рассмеялась, но смех у нее был невеселый.
— Теперь я уже ничего не понимаю, — вздохнул Виллем. — Одни меня видят, другие — нет. Почему так?
— А что с тобой случилось вчера? — спросила Розамунда.
